Земля русская - Иван Афанасьевич Васильев
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
И еще одно — хлев. Обыкновенный хлев, в котором держат скотину. Что, если посмотреть на труд в хлеву не как на обузу, от которой надо крестьянина поскорее избавить, а как на благо, без которого жить на земле тоже неудобно. Распространенное представление: хлев — это придаток, некая пристройка, что ли, к общественной ферме, с которой приходится мириться, поскольку последняя пока еще не удовлетворяет полностью наших потребностей. Статистика подтверждает: да, в общем производстве сельхозпродукции доля личного подсобного хозяйства еще солидная. Посему, дескать, надо поощрять и поддерживать, посему и городские многоэтажки не годятся: негде скотину ставить. Все это, разумеется, так. Деревня все еще потребляет мясо и молоко собственного производства. И не только кормится, но и продает немало.
Председатель исполкома Старорусского райсовета Новгородской области Г. Гражданкин пишет в газете, что местные Советы вместе с колхозами и совхозами всячески стимулируют развитие личного подсобного хозяйства. За 1978 год поголовье крупного рогатого скота у населения выросло на 1430 голов, свиней — на 1153, овец — на 600 голов. Только молока закуплено более двух с половиной тысяч тонн, да еще мясо, шерсть, овчина, да еще тысяча тонн картошки. Усадебные участки занимают 1800 гектаров, столько, сколько пашет средний колхоз. Немало! Что происходит с усадебным полугектаром, когда хозяин переезжает в благоустроенный «городской» дом? Земля пустует, потому что деревня еще стоит и колхоз в усадебную чересполосицу не лезет, а ждать, пока вся деревня переедет, долго, огороды превращаются в бурьянистые пустоши, и тогда на них в лучшем случае пасут скотину. Пустующей приусадебной земли в Российской Федерации насчитывается около 250 тысяч гектаров.
Обществу надо, чтобы селянин имел приусадебный участок и хлев на нем, и необходимость эта исчезнет не скоро, следовательно, «превращение» сельского жителя в горожанина преждевременно. А из этого, в свою очередь, следует, что бытовые удобства, о которых столько говорим и от которых, конечно, никто не откажется, надо — и уже возможно! — устраивать в индивидуальном доме.
Это даже в том, повторяю, случае, если бы в крестьянском хлеве была одна лишь материальная нужда. Но водить скотину — благо. Не знаю, надо ли доказывать это. Думаю, урбанизированное общество уже достаточно убедилось: без общения с домашними животными с человеком происходит что-то не то. Недаром же в городах поголовье комнатных собак растет завидными темпами. Так что же, и сельскому жителю, вознесенному на пятый этаж, заводить вместо коровы и овцы болонку?
Попытки строить деревню по образу и подобию города оказались несостоятельными. Это четко и ясно сказано в материалах июльского (1978 г.) Пленума ЦК КПСС: «Необходимо обеспечить правильный подход к сельскому строительству с учетом особенностей жизни и интересов сельского населения. Очевидно, сельское строительство следует ориентировать на обеспечение семей, как правило, отдельными благоустроенными домами с приусадебными участками и надворными постройками для домашнего скота, птицы и личных транспортных средств.
Очень важно обеспечить развитие индивидуального и кооперативного жилищного строительства с привлечением средств сельского населения»[8].
Ответ на вопрос, как заселить землю, дан: поскорее строить современную деревню, всячески поощряя местную инициативу, привлекая личные средства и труд. А на вопрос кем, я бы ответил так: всякому место, чьи руки помогут сделать всю нашу землю ухоженной. Ставка, без всякого сомнения, на молодежь, на сельских парней и девчат, потомственных земледельцев. Но их мало.
Среднему в Калининской области Зубцовскому району потребно не менее трех тысяч рабочих, а школы выпускают двести — двести пятьдесят человек. Без привлечения рабочей силы извне не обойтись. Некоторые колхозы и совхозы уже отнесены к категории переселенческих, то есть на них распространено положение, в силу которого людям, переезжающим сюда на жительство, предоставляются немалые льготы. Осуществляется переселение в порядке организованного набора. Идет и стихийное передвижение. Среди «мигрантов» много добровольцев-энтузиастов. С ними, как правило, имеют дело те колхозы и совхозы, о которых рассказала печать или телевидение.
Наконец — промышленность. Можно ли сейчас говорить о переустройстве села, не беря во внимание промышленность? Нельзя. Один из крупных, самых существенных недостатков схем районной планировки в том, что авторы их, отрываясь от реальности, пожелали построить некий «чистый» сельскохозяйственный район.
В самом деле, какой бы район Новгородской, Псковской или Калининской области мы ни взяли, везде одно и то же: проект планировки касается только сел и совершенно не затрагивает поселки предприятий всевозможных ведомств. У каждого ведомства своя задача — добыча торфа или нерудных материалов, деревообработка или разведение рыбы, сообразно с этой задачей они строят поселки, цеха, прокладывают дороги, нимало не думая об общей и единой для всех заботе — земле, ее благоустройстве, ухоженности и силе. Число самых разнообразных предприятий в некогда чисто сельскохозяйственных районах множится с невероятной быстротой, и беда под названием «ведомственность» становится угрожающей: если подойти к сложившейся практике ведомственной застройки по большому счету (а только так и нужно подходить), то окажется, что строим-то мы… ту же самую «неперспективку», и лет через десять-пятнадцать начнем с нею воевать так же, как воюем сейчас с малодворной деревней.
От Ржева на запад, вдоль Волги, идет старинный Торопецкий тракт. Проедем по нему километров тридцать. Сразу за городской чертой — село Хорошево, центр совхоза-техникума. Чуть поодаль, за садами, за полями — деревня Толстиково, а в километре от нее начато строительство крупной бройлерной фабрики с поселком на тысячу жителей. Миновав несколько небольших деревень, въедем в поселок известкового завода Заволжский. Между Хорошевом и Заволжским увидим две дороги: налево — к поселению строителей газопровода, направо — к щебеночно-гравийному карьеру. Сразу за Заволжским, едва переехав речку Дунку, увидим еще два поворота: направо — к Малаховскому карьеру, налево — в новый поселок колхоза имени В. И. Ленина. А еще через пяток километров приметим колышки, говорящие о том, что тут будет поставлен поселок гидростроителей. Ко всему перечисленному надо приплюсовать цех горпромкомбината, учебное хозяйство сельского профтехучилища, пионерский лагерь, две заводские турбазы. Это на тридцати километрах! Многолюдно, что и говорить.
А толку? Для земли-то какой толк от такого многолюдья? Ну вот, поставил Малаховский карьер прямо на краю выработки два двухэтажных дома, вроде бы хорошо: переступил порог — и в кабине экскаватора. Но жене механика на работу надо в колхоз, а жене экскаваторщика — на известковый завод. Через пять лет выработка кончится, рабочие снимутся и уедут, а дома? Куда дома, кто в них пойдет жить? Никто. На кирпич разберут, коль нужда будет. А скорее всего, от дождей, от ветров
