Змея и Крылья Ночи - Карисса Бродбент

Он вздрогнул, отпрянув назад. Но острый угол прихожей защитил его от лучей солнца, в то время как зеркало по-прежнему открывало ему полный вид на небо.

— Я всё проверила, — сказала я. — Пока ты остаешься здесь, даже в полдень свет не проникает в эту комнату. Но ты все равно сможешь увидеть солнце в зеркале. Это… это хорошо в середине дня. Солнце отражается от церковных шпилей.

Я сказала это так непринужденно, как будто я не провела часы, совершенствуя размещение этого зеркала, убеждаясь, что оно обрамляет все, что я находила таким прекрасным в спящем городе при дневном свете, так, как никто, кроме меня, не мог этого видеть. До сих пор.

Райн долго молчал.

— Осторожно, принцесса, — сказал он наконец, его голос был хриплым. — Кто-то может подумать, что ты на самом деле добрая.

Но его слова имели гораздо меньшее значение, чем настойчивая улыбка на его губах. И каждый день после этого он подтаскивал стул к тому повороту коридора и смотрел на восход и закат солнца над Сивринажем, словно это был самый драгоценный подарок в мире.

В такие моменты мне было слишком легко забыть о мрачной реальности нашего положения.

Но темнота все равно проскальзывала.

ОДНАЖДЫ НОЧЬЮ, на третьей неделе, Райн был на взводе. Он казался напряженным, его обычная ровная, непринужденная манера поведения сменилась вечным постукиванием ног, скрежетом зубов и пальцами, которые сжимались, разжимались, сжимались, разжимались, снова и снова. Каждый мускул в его лице был напряжен.

— Что с тобой? — спросила я, в конце концов, когда он так отвлекся во время тренировки, что чуть не позволил мне снести ему голову Ночным огнем.

— Ничего, — огрызнулся он.

— Звучит неубедительно.

Он даже не нашелся, что ответить, что, возможно, было самым тревожным из всего.

Он отпросился с нашей тренировки, и я не стала спорить. Я не собиралась показывать ему, что беспокоюсь о нем, но в то же время не могла избавиться от ноющего чувства тревоги. Когда я услышала шаги в общей комнате, я тихонько вышла из своей комнаты и выглянула за угол.

Он стоял у обеденного стола со стаканом в руке. Сначала я подумала, что он пустой, но потом, когда он поднял его, я поняла, что в нем крошечная, крошечная лужица крови, едва достаточная, чтобы покрыть дно.

Райн смотрел на него, словно прощаясь с возлюбленной, затем отбросил его назад, смакуя, а затем проглотил.

Все онемело и похолодело. Выражение его лица… то, как он смотрел на пустой бокал… оно сказало мне все, что я хотела знать. Я чувствовала себя дурой.

— Итак, — сказала я, выходя из прихожей. — Это все, не так ли?

— Хм?

Матерь. Я была такой чертовски глупой. Райн был настолько глуп, что у него даже не было сил убедительно притвориться невеждой. Я протянула ладонь к пустому стакану, который все еще был в его руке.

— Ты сказал мне, что тебе хватит.

— Я… — Он избегал моего взгляда. Он сглотнул. — Мне действительно было достаточно.

— Не похоже, чтобы тебе было достаточно.

— Испытание Полумесяца состоится со дня на день. Все в порядке. Я в порядке.

Он опустил стакан немного слишком сильно, и по его боку пошла паутина трещин. Если он и заметил, то не показал этого. Костяшки его пальцев побелели.

Что-то в этом звуке, звуке треснувшего стакана вскрыло что-то и во мне. Все те признаки голода, которые я не хотела замечать, разом поразили меня. Он был повсюду. Как же я раньше не замечала? Всякий раз, когда я спрашивала, достаточно ли у него еды, он отвечал, что да. И я верила ему на слово, даже не сомневаясь в этом.

Райн был голоден, и не просто голоден, а на грани голодной смерти.

И я была в комнате с ним.

Почему мне было так трудно признать реальность этих двух вещей?

Дело было не в том, что я боялась его. Дело в том, что я не боялась, а должна была. Я должна была. Такова природа, и она не меняется из-за того, что я могу чувствовать.

— Ты совершаешь так много ошибок, — прошептал Винсент мне на ухо. Я не заметила, как прошло много времени с тех пор, как я его услышала.

— Я должна пойти в другое место, — сказала я. — В другие апартаменты.

Я выровняла голос, но мне пришлось приложить больше усилий, чем я ожидала. И я могла сказать, что Райну пришлось приложить не меньше усилий, чтобы сохранить нейтральное выражение лица, и ему это не совсем удалось. Мышцы его челюсти слегка подергивались, словно он пытался сдержать дрожь от удара.

Я тоже почувствовала этот удар. Как будто я только что ударила его по лицу.

— Почему? — сдавленно спросил он.

— Почему? — Я указала на пустой стакан. Трещины увеличились. Теперь только крепкая хватка Райна не давала ему разбиться. — Райн, не будь…

— Нет причин для этого.

Он не собирался заставлять меня говорить это. Он не мог быть таким наивным.

— Нет, есть. Ты знаешь, что есть.

— Я говорил тебе, что… — Он сделал паузу. Сделал вдох. Выпустил его. — Надеюсь, ты знаешь, что тебе не нужно об этом беспокоиться.

— Мне всегда приходится беспокоиться.

— Ты никогда не будешь в безопасности, — прошептал Винсент.

— Не со мной.

— Даже с тобой.

Особенно с тобой, потому что с тобой я чувствую себя спокойно.

И на этот раз он действительно вздрогнул. Стекло разбилось.

— После всего, ты все еще боишься меня? Я не гребаное животное, Орайя, — сказал он, произнося слова так низко и грубо, что они действительно напоминали рычание. — Окажи мне немного больше доверия.

Что-то ожесточилось в моем сердце, подталкиваемое обидой, которую я чувствовала из-за него.

— Ты не животное, — сказала я. — Но ты вампир.

— Я бы не причинил тебе вреда, — огрызнулся он.

Нет. Это была ложь. В последний раз, когда кто-то говорил мне это, это была ложь. Это была ложь, даже если Райн полностью верил, что это правда, а если верил, то, возможно, он был большим дураком, чем я думала.

Черт, может, и я тоже.

Мы были финалистами Кеджари. Мы должны были причинить друг другу боль. И это даже если мы пройдем так далеко.

— На что ты так обижаешься? — Я моментально ответила. — Что я говорю вслух очевидное? Ты вампир. Я — человек. Может быть, нам не нравится