Бродяга - Алексей Курганов

Такая его реакция на увиденное удивляла и раздражала козлобородого. Лично сам он пережил глубокое потрясение, когда на его глазах бедный спившийся аспирант превратился у себя на квартире в свинью…

— Может, вы не хотите здесь оставаться, может вы хотите вернуться обратно в санаторий Ниф-Ниф? — допытывался козлобородый у бывшего поэта.

Полежаев отрицательно затряс головой, и слюнки потоком потекли у него изо рта. Было заметно, что он только и ждет момента, когда уберется или куда-нибудь провалится наконец этот нудный и назойливый тип с козлиной бородкой.

Через две недели Полежаев уже не мог говорить. Сначала говорить не было никакой необходимости, а потом он разучился. Не было необходимости и подниматься с четверенек на ноги… а загребать руками пищу под себя оказалось только пустой тратой времени. Мордой в корыто удобней. Постепенно нос у него стал превращаться в свиной пятак, а из боковых нижних зубов наметились клыки…

Но иногда Полежаев прозревал. В его мозг непрошенно, как весенний ветер в форточку, неожиданно врывалось воспоминание, и он удивлялся, что когда-то был поэтом, но это казалось таким давним и мутным, будто из какого-то неразборчивого сна. Вспоминались внезапно друзья, жена, дочка, вспоминались стихи, сюжеты, замыслы, и однажды он очень ясно вспомнил редакционный телефон своего друга журналиста Закадыкина.

Однажды после обеда, когда сторож завалился спать где-то за фермой, Полежаев прокрался в сторожку и набрал номер телефона редакции. В ту же минуту, к своему великому изумлению, он услышал отчетливо голос Закадыкина, значит та старая жизнь не была миражом, значит ничего ему не приснилось, значит все, что ему приходило в голову в перерывах между желудями, было правдой!

Он попытался что-то крикнуть в трубку, но слов у него уже не получилось, а прозвучало только громкое безобразное хрюканье. Несколько раз подряд дозванивался он до своего лучшего друга, и ни разу не смог выговорить ни единого человеческого словечка. И однажды, в очередной раз набрав запретный номер, он неожиданно услышал голос своей бывшей жены, и только тогда окончательно понял, что ему уже не суждено вернуться к своей бывшей человеческой жизни. И внезапные рыдания прошибли наконец его грубую свиную оболочку…

Однажды, уже поздней осенью, по огромной свиноферме Нуф-Нуф разгуливали среди свиней и корыт журналист областной газеты Закадыкин и директор кооператива «Возрождение» Хвостов.

— Да-да! Был у нас весной в кооперативе такой Полежаев, — говорил директор, — хорошо помню! Жаль, что не долго. Где-то меньше месяца… Сами понимаете — поэты народ не усидчивый. Куда поехал? Откуда же мне знать?.. Знаете, я его заявления, о приеме и об увольнении, храню как память, как реликвию. Кто знает, может лет через двадцать люди признают в нем гения…

Закадыкин вглядывался в напряженное лицо директора, в его жиденькую козлиную бородку, самодовольно оттопыренную нижнюю губу и с неимоверными муками вспоминал, да где же он мог его раньше видеть?

— Странная порода у ваших свиней, — говорил Закадыкин, — никогда не думал, что свиньи могут достигать такой величины. Скажите, как вам это удается?

— Разумеется, не за счет комбикормов, — хитро улыбался директор, — только благодаря замечательной естественной пище. Кстати, знаете ли вы какая на земле самая чистая пища?

Закадыкин искренне выкатывал глаза, глазея по сторонам, отваливал директору кооператива комплимент за комплиментом, рассыпался в благодарностях от имени народа, утверждая, что именно такие бескорыстные кооперативы поднимут наше государство до мирового уровня. Не упустил он возможности и слегка пожурить кооперативщиков за то, что они не являются патриотами своей области и отправляют мясо куда-то на другой конец страны, но он очень надеется, как и все местное население во главе с Обломовым, что в магазины их города тоже будет кое-что перепадать.

Козлобородый скромно улыбался, и поскольку уши у него от официальных комплиментов не вяли, Закадыкину вдруг показалось, что все это уже было, и все это уже кем-то пережито, и опять он подумал, да где же он встречался с этой козлиной бородой? Директор тут же пообещал с барским гонором, что со следующего квартала завалит родную губернию первосортной свининой, и в знак достоверности решил отвалить редакции небольшой скромный подарок в виде первоклассного борова.

— Выбирайте любого! — небрежно бросил Хвостов и, видя смущение полуголодного журналиста, подбодрил, — кооператив наш не беден, и мы себе можем позволить такие подарки! Не стесняйтесь! Ну, хорошо, если вы не решаетесь, тогда выберу я.

В ту же секунду боров, на которого указал Хвостов пальцем, почему-то показался Закадыкииу похожим на пропавшего Полежаева. Журналист изо всех сил зажмурил глаза и затряс головой. «Переутомился», — подумал он и услышал, как отчаянно визжит только что пойманная свинья, которую четверо здоровенных сукиных сынов тащили на скотобойню. Там ей перерезали глотку, и Закадыкин, слыша ее предсмертные хрипы, почему-то вспомнил последнее стихотворение своего друга:

Нужно быть, вероятно породы свинячей,Чтоб на пойло пустить нею российскую кровь.Все вы сукины дети, и твари собачьи,И фальшива мохровая ваша любовь.

Когда журналист областной газеты любезно прощался с директором милосердного кооператива уже темнело. Над головой нависли тяжелые сонные тучи, и Закадыкин изо всех сил старался сдержать зевоту. Он лихо тряс директору руку и опять вспоминал, что определенно где-то встречался с этим человеком, и кажется в журналистской среде… Ну, да черт с ним!

В багажник «жигуленка» погрузили огромную свиную тушу, и «жигуленок» тут же тронулся с места.

— Да! — вдруг вспомнил директор кооператива, крича вслед отъезжающей легковушке. — Не забудьте выполнить мою просьбу!

— Объявление? Обязательно дадим! — махнул в ответ Закадыкин и откинулся удобно на заднем сиденьи. «Ну, вот и новый день прошел, — сонно подумал журналист и закрыл глаза. — Опять вроде ничего не сделал, а устал как собака. Ничего, теперь домой… Впрочем, нужно заехать в редакцию и дать это объявление…»

«Приходите в любое время дня и ночи! Если вам некуда идти, если вы разочарованы в жизни, если вы устали от вечного хамства, лжи, равнодушия, если вы уже не можете бороться за место под небом, за кусок хлеба, за право хоть как-то наладить свой быт, кооператив „Возрождение“ ждет вас!»

Примечания

1

Напомню вкратце сюжет романа. Инженер Лось и красный командир Гусев отправляются в космической аппарате на Марс и обнаруживают тем древнюю умирающую цивилизацию. Недовольный восторженным отношением своих соплеменников к землянам, верховный правитель Тускуб отсылает их на загородную виллу и поручает заботам своей дочери Аэлиты. Она обучает Лося и Гусева языку марсиан и рассказывает о древней истории планеты. Оказывается, что марсиане являются потомками двух рас — аолов, населявших в первобытные времена Туму (Марс), и атлантов, бежавших со своей погибшей во время потопа родины. Между Аэлитой и Лосем вспыхивает любовь. События развиваются почти молниеносно: в столице начинается восстание, и Гусев становится во главе его. Но Тускуб, собрав силы, жестоко расправляется с рабочими-повстанцами. Гусев бежит и находит Лося распростертым в луже крови, возле пещеры, в которой он скрывался с Аэлитой от Тускуба. Аэлита, неизвестно живая или мертвая, увезена отцом. С раненым товарищем на руках Гусев добирается до космического корабля, и они улетают обратно на Землю. Однажды зимой, несколько лет спустя после их возвращения, Лося неожиданно вызывают на радиостанцию. Он надевает наушники и слышит голос, повторяющий на земном языке: