Смерть не выбирают (сборник) - Григорий Глазов
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
И наступил наконец день, когда она заканчивала сборы в дорогу, давала какие-то указания секретарше Свете – низенькой полной молодой женщине, скрупулезно исполнительной молчунье, которую неоднократно пытались сманить всякими посулами в разные богатевшие конторы за еще одно редкое качество она была очень грамотная машинистка, печатавшая десятью пальцами вслепую с невероятной скоростью.
– Кто бы ни звонил, меня сегодня нет, Света. Я уехала, умерла, испарилась, – сказала Кубракова.
– Хорошо, Елена Павловна. А если директор?
– Ну разве что… Ко мне есть кто-нибудь?
– Какой-то пан из польской фирмы, – Света подала ей визитную карточку.
Быстро прочитав, Елена Павловна отложила ее и вышла в приемную. Чуть сощурившись, она всматривалась в его лицо, словно что-то вспоминая. Он не успел еще сделать следующий шаг, как она остановила его:
– Простите, вы по какому вопросу?
– Я бы хотел… Есть одно предложение, – заторопился он.
– Извините, времени нет, – и повернувшись к секретарше, сказала: Света, пожалуйста, проводи господина к Вячеславу Петровичу. – И снова поляку: – Это замдиректора по общим вопросам. Он правомочен многое решать, – и Кубракова вернулась в кабинет.
Но идти со Светой к Вячеславу Петровичу поляк отказался:
– Мне нужна только пани Кубракова. В конце месяца я еще приеду, любезно поцеловав Свете руку, удалился…
Елена Павловна перелистывала бумаги, раскладывала по папкам, составляла памятку, что нужно сделать после возвращения, давала Свете еще что-то печатать. После полудня позвонил Назаркевич:
– Света, шефиня у себя?
– Плохо слышу, вы откуда звоните?
– С химфармзавода, тут коммутатор. Она у себя?
– Уже ушла, – соврала, как и было велено, Света. – Она завтра рано утром уезжает. А что вы хотели, Сергей Матвеевич?
– Подписать одно письмо.
– Придется подождать до ее возвращения, – она положила трубку и тут же по внутреннему телефону позвонила Кубраковой. – Елена Павловна, звонил Назаркевич.
– Что он хотел?
– Подписать какое-то письмо.
– Мне не до него…
В шесть вечера, закончив все, вдвоем со Светой они вышли из лаборатории. На противоположной стороне коридора в нише размером в тетрадь имелся небольшой запиравшийся сейфик сигнализации. Света включила тумблер и заперла металлическую дверцу.
– Вы домой? – спросила Кубракова.
– Нет, еще за Вовкой в садик.
Едва вышли на улицу, как с противоположной стороны к ним быстро подошел Вячин:
– Елена Павловна, уделите мне пять минут, – попросил он.
– Некогда мне, Вячин.
– Я пошла, Елена Павловна, – сказала Света. – Счастливого пути вам, попрощалась она и зашагала через скверик к трамвайной остановке.
– Не могу я с вами разговаривать, Вячин, – Кубракова нетерпеливо посмотрела на часы.
– Одну минуту, Елена Павловна, – вновь обратился он.
Но Кубракова, раздраженно глянув на него, переложила портфель с одной руки в другую и двинулась прочь.
Он смотрел ей вслед, сцепив зубы, словно сдерживая гневные слова, готовые вырваться вдогонку.
Дом, в котором жила Кубракова, был построен в начале века. С могучих кариатид, поддерживавших перекрытие над широкими входными деревянными воротами, давно облетела штукатурка. Вход в квартиры шел с захламленного двора, где в мусорных баках промышляли крысы. Елена Павловна легко одолела крутые ступени и на третьем этаже позвонила в дверь. Открыла мать.
– У нас неприятность, – сразу сказала она.
– Что опять? – спокойно спросила Елена Павловна. Она привыкла, что всякие пустяки мать считала неприятностями.
– Снова соседи залили кухню, – мать указала куда-то наверх.
– Черт с ними, осенью все равно будем делать ремонт… Я хочу есть, а потом мне надо собираться в дорогу.
Елена Павловна жила с матерью. В этой квартире был прописан и младший брат-майор, но он почти постоянно находился у себя в райцентре Сокирцы, где служил военкомом. Ни мужа, ни детей у Кубраковой не было. Выйдя замуж сразу же после окончания института за своего сокурсника, Елена Павловна прожила с ним год, расстались они тихо и незаметно, самым близким приятельницам она объяснила: "Я не выношу, когда мужчина постоянно стрижет и подпиливает свои ногти и покрывает бесцветным лаком". С тех пор она все в жизни одолевала самостоятельно и стала сильной…
Съев тарелку гречневой каши и запив чаем, Елена Павловна сказал матери:
– Все! Я пошла складываться, – это значило: прошу не мешать.
У себя в комнате, служившей кабинетом и спальней, она вытащила из старого скрипучего шифоньера пустой чемодан, раскрыла платяной шкаф и начала перебирать висевшие на вешалках платья и костюмы, решая, что надеть в дорогу, а что взять с собой, затем рылась в белье, бросила в чемодан две пары нераспечатанных колготок. Кое-что надо было подгладить. В кухне она включила утюг.
Где-то около одиннадцати она закрыла чемодан и села к столу, еще раз посмотреть документы, приготовленные для поездки. Не хватало одного варианта проекта договора. Она еще раз перерыла все бумаги, но договора не было. "Дура! Надо было там проверить!" – обозлилась она на себя, и надев бежевую пушистую кофту, вышла в прихожую и крикнула:
– Мама, я скоро вернусь. Ты ложись, я ключи взяла…
Сидя в полупустом вагоне трамвая, Елена Павловна старалась вспомнить, где мог быть договор. "Скорее всего между папок в правом ящике. Света принесла мне две папки и прямо с машинки три экземпляра", – вспоминала она…
Четырехэтажное здание института было погружено во мрак, не светилось ни одно окно. Поднявшись по ступеням, Елена Павловна подошла к широким дверям, прильнула лбом к холодноватому стеклу, заглядывая в холл. Темень. Она нажала кнопку звонка на косяке. Но никто не пошел открывать. Кубракова достала из сумочки свою связку ключей, отперла, вошла. Справа конторка ночного вахтера. Но в ней пусто. Это показалось странным. Шесть ступенек из холла в бельэтаж – и она уже шла по длинному коридору с большими оконными проемами, входившими в темный внутренний двор. Кубракова сделала еще несколько шагов, когда вдруг вспыхнул яркий фонарь на столбе у гаражей. Свет упал ей под ноги, на линолеум. Отсюда сквозь окна просматривался другой коридор, начинавшийся под прямым углом сразу за поворотом, и тоже теперь освещенный. Там, почти в самом конце его, лаборатория. Елена Павловна была уже в трех шагах от поворота, у последнего окна, бросила через него взгляд, увидела через оконный проем второго коридора дверь лаборатории. Внезапно дверь отворилась и оттуда вышел человек. Он оглянулся, что-то затолкал в карман, подергал дверную ручку, вытащил из замочной скважины ключ, отошел к противоположной стене, где лежала темень и исчез.
Елена Павловна замерла. Она не считала себя трусихой, не боялась поздно возвращаться домой, но сейчас ощутила холодную дрожь, пробежавшую как разряд тока, по спине и ногам. Вздохнув пересохшим ртом, она двинулась с места. Ей казалось, что шаги ее слышны на всех этажах. Свернула за угол, посмотрела в даль коридора. Никого. Пусто, тихо. Слышала только, как у горла толчками пульсировал какой-то комок.
Дверь в лабораторию была заперта. Дрожащими повлажневшими пальцами Елена Павловна нащупала в сумочке ключи, отомкнула дверцу ниши сигнализации на противоположной стене, отключила, затем отперла приемную. В темноте все же виден был стол Светы с зачехленной пишущей машинкой. Она прошла в свой кабинет. Люстру зажигать не стала, не решилась, а поставила настольную лампу из предосторожности под стол, включила ее и бросилась к сейфу, стала перебирать бумаги. Самое заветное, главное – все, что касалось поликаувиля – оказалось на месте. Из кабинета вела узенькая дверь собственно в лабораторию. Отодвинув щеколду, Елена Павловна вошла, с порога окинула взглядом огромную комнату. На трех окнах опущены глухие, из вьетнамской соломки, шторы. Тут можно было уже зажечь свет. Длинные столы. Реторты, колбы, бутыли, стеклянные змеевики, пробирки в штативах, перегонные колена, куб с дистиллированной водой. В углу, опутанная проводами и медными трубочками большая цилиндрическая емкость с поликаувилем. Кубракова взглянула на деления датчика и покачала головой. Вернувшись в кабинет, в ящике письменного стола нашла нужную бумагу, ради которой оказалась здесь в эту ночь…
В холле в конторке вахтера уже горел свет. Услышав приближающиеся шаги, вахтер поднялся со стула.
– Елена Павловна?! Что это вы?! – посмотрел на электрочасы на стене.
– Необходимо было, – ответила, все еще вслушиваясь в ночную тишину заполнившую здание.
– Разве входная дверь была незаперта? – спросил он.
– Да нет, я своими ключами… Анатолий Филиппович, мимо вас никто не проходил? Вы ничего такого не заметили?