Т. 13. ЭКЗОРЦИЗМ. Ловец душ. Плоть - Филип Фармер

Сарвант принял гневный вид.

— Ты же не думаешь, что я мог вытерпеть подобное скотское поведение? И его нецензурные описания соитий с собственной женой?

— Мне кажется, что в этом ничего нет неправильного с точки зрения обычаев этого времени и места, — ответил Черчилль. — Эти люди, они просто, что ли, земные. Они радуются хорошей возне в койке, и им приятно это вспомнить в разговоре.

— Господь Всемогущий, ты их защищаешь?

— Сарвант, я тебя не понимаю. Ты видел куда более отвратительные обычаи, просто тошнотворные, когда мы были на Виксе. И я ни разу не видел, чтобы ты покраснел.

— Это было другое. Виксанцы не люди.

— Они гуманоиды. Нельзя судить этих людей по нашим стандартам.

— По-твоему, я должен с удовольствием слушать истории из его сексуальной жизни?

— Мне стало слегка не по себе, когда он рассказывал о зачатии Робин. Но лишь потому, что сама Робин была тут же. А ей не было неприятно — у нее самой от смеха чуть живот не лопнул.

— Эти люди — выродки! Бич Божий на их головы!

— Я думал, что ты — служитель Князя Милосердия.

— Как? — переспросил Сарвант. Он на минуту замолчал, потом заговорил спокойнее: — Ты прав. Я ненавидел там, где должен был любить. Но я, в конце концов, всего лишь человек. И даже такой язычник, как ты, имеет право упрекнуть меня, если я призываю бич.

— Витроу просил передать тебе просьбу вернуться.

Сарвант покачал головой:

— Нет, мне этого не выдержать. Бог знает, что будет, если я проведу ночь под этой крышей. Не удивлюсь, если он предложит мне свою жену.

Черчилль рассмеялся:

— Не думаю. Витроу — не эскимос. И не стоит думать, что свобода в разговоре обязательно означает отсутствие строгой половой морали, подобной той, что была в наше время. Ну ладно, а что ты будешь делать?

— Пойду в какой-нибудь мотель и там переночую. А ты что собираешься делать?

— Сейчас Робин везет меня в город. Потом я собираюсь здесь ночевать. Такими возможностями я бросаться не буду. Витроу может оказаться нашим шансом занять приличное положение в дисийском обществе. В некоторых смыслах Вашингтон не изменился — здесь по-прежнему выгодно быть знакомым с влиятельными лицами.

Сарвант протянул руку. Физиономия-щелкунчик стала серьезной.

— Да пребудет с тобой Бог, — произнес он, повернулся и ушел в темноту улицы.

Из-за угла дома вышла Робин. В одной руке она держала поводок, а в другой — большую кожаную сумку. Очевидно, она успела не только прицепить поводок к ошейнику львицы. Даже при свете луны Черчилль мог заметить, что она переоделась и накрасилась. Еще она сменила сандалии на туфли с высокими каблуками.

— А куда ушел ваш друг?

— Куда-нибудь переночевать.

— Отлично! Мне он не очень понравился. И я боялась, что мне придется быть грубой и не пригласить его с нами.

— Не могу себе представить вас грубой — и не надо тратить на него слишком много сочувствия. По-моему, он любит страдать. Куда мы идем?

— Я думала пойти на концерт в парк. Но там так долго придется сидеть… Может быть, пойдем в парк развлечений? В ваше время такое было?

— Да. Интересно было бы посмотреть. Только мне все равно, куда мы идем. Лишь бы с вами.

— Я так и думала, что вам понравилась, — улыбнулась она.

— А кому бы вы не понравились? Только, должен признать, я удивлен, что и я вам настолько понравился. Я не очень привлекателен — просто рыжеволосый борец с лицом младенца.

— Младенцев я люблю, — ответила она со смехом. — Только не надо изображать удивление. Спорить могу, что вы не одну девицу уложили в койку.

Черчилль вздрогнул. Он оказался не настолько нечувствительным к прямым выражениям дисийцев, как думал Сарвант.

Но ему хватило ума не хвастаться. Он ответил:

— Я могу честно поклясться, что вы — первая женщина, которой я коснулся за последние восемьсот лет.

— Великая Колумбия, диво еще, как это ты на месте не лопнул и всех не забрызгал!

Она весело расхохоталась, но Черчилль вспыхнул. Хорошо еще, что они были в темноте.

— У меня есть мысль, — сказала она. — А почему бы нам сегодня ночью не походить под парусом? Луна полная, и Потомак будет красив. Заодно и от жары спасемся — над водой всегда бриз.

— Хорошо, но только далеко идти.

— Да хранит нас Виргиния! Ты что, думаешь, мы пойдем пешком? Вон там наш экипаж стоит и ждет.

Она сунула руку в карман юбки-колокола и достала маленький свисток. В ответ на пронзительный свист тут же раздался стук копыт и хруст колес по гравию. Черчилль помог ей подняться в коляску. За ними вспрыгнула львица и улеглась в ногах. Кучер крикнул «Гей-йя!», и коляска понеслась по залитой лунным светом улице. Черчилль подумал: зачем было брать с собой львицу, если на запятках стояли двое вооруженных слуг? Наверное, для лучшей охраны. В драке она стоила бы десятерых.

Они втроем вышли из экипажа. Робин приказала слугам подождать, пока они вернутся с прогулки. Спускаясь по широким ступеням к судну, Черчилль спросил:

— А они не заскучают, ожидая нас?

— Не думаю. У них с собой бутылка молнии и кости.

На борт яхты Алиса вспрыгнула первой и устроилась в маленькой каюте, по всей видимости надеясь, что там вода ее не достанет. Черчилль отвязал судно, оттолкнул от причала и вспрыгнул на борт. Там они с Робин занялись парусами и прочей работой.

Прогулка была восхитительна. Света полной луны было более чем достаточно, а бриз был настолько силен, яхта скользила по воде на приятной скорости. Город смотрел черным чудовищем с тысячей мигающих огненных глаз — факелов в руках прохожих. Держа в руках румпель, Черчилль рассказывал сидящей рядом с ним Робин, как выглядел в его времена Вашингтон.

— Множество стоящих вплотную башен, соединяющих их мостов и подземка с кучей туннелей. Башни уходили на милю в небо и еще на милю в землю. Ночи не было — так ярко горели огни.

— И все это умерло, рассыпалось и покрылось прахом, — сказала Робин.

Она поежилась, как будто подумав о блеске и величии камня и стали и миллионах людей, более не живущих, и от этой мысли похолодев Черчилль обнял ее за плечи, она не противилась, и он ее поцеловал.

Он подумал, что самое время было бы спустить парус и встать на якорь. Интересно, не будет ли возражать львица, но он решил, что Робин лучше знает, как та будет действовать в подобных обстоятельствах. Может быть, они с Робин спустятся в каютку, хотя он предпочел бы остаться на палубе. Может быть, львица не возразит, чтобы ее заперли в каюте.

Но этому не суждено было случиться. Когда он ей прямо сказал, зачем он хочет спустить парус, то получил ответ, что это невозможно. По крайней мере сейчас.