Смутное время - Олег Яковлев

В последний миг он увидел большие, наполненные ужасом глаза эльфийки, увидел, как слезы наполняют глаза маленького гоблина, а еще он увидел острое окровавленное лезвие, торчащее у него из груди. Не спасла даже кольчуга…

– Хозяин!!! – дико закричал Гарк.

Логнир упал на землю с воткнутым в спину мечом. А гоблин, больше не раздумывая ни секунды, прыгнул. Когтями и острыми зубами вцепился в горло убийцы своего хозяина. Тот заревел, пытаясь кулаками сбить с себя цепкое зеленое тело, но гоблин зубами держал его так, как охотничий пес держит волка. В какой-то миг брызнула кровь, человек захрипел и упал – гоблин перегрыз ему горло…

Эльфийка положила голову Логнира себе на колени. Тот, умирая, смотрел в небо. Последнее небо, последнее солнце и последние облака в его жизни. На щеку упала слеза принцессы. Мутнеющими глазами он взглянул на эльфийку.

– Скажи, – из последних сил хрипел он, – как тебя зовут, принцесса?

– Аллаэ Таэль, – всхлипнула она. Только сейчас принцесса поняла, как он ей дорог. – Звон Леса.

– Альтиэль… – Слова срывались с губ вместе с кровью. Она гладила его побледневшее лицо, его грязный лоб, его впалую щеку. – Звон моей… жизни… я люблю тебя, Альтиэль.

Эльфийка зарыдала.

– Скажи же ему, принцесса, – печально просипел Гарк, – скажи ему.

– Я тоже тебя люблю… Логнир. – Мир поплыл перед глазами девушки от наполнявших их слез.

Логнир, распростертый, лежал на земле, судорожно схватив руками стебельки высокой травы, словно они могли заглушить его боль и были единственной связью умирающего с этим миром. Его темно-карие зрачки подрагивали, в них отражались облака, проплывающие по небосводу. Из уголка глаза скатилась слеза. Он смотрел на плачущую принцессу. Ее лицо на фоне неба казалось ему вторым солнцем – золотистые пряди и впрямь походили на светлые лучи, а синие глаза были так же мокры, как вышедшие из берегов озера; лишь черная тень навалившейся беды омрачала изумительно прекрасное лицо девы леса.

Логнир не хотел, чтобы она была некрасивой, он желал, чтобы ее красота оставалась последним, что он видел в этом мире. К Бансроту небо и облака, он хотел смотреть только на нее.

– Не плачь, Альтиэль…

Но она плакала. Она плакала, гладя его по окровавленным светло-русым волосам, рассыпавшимся у нее на коленях, и ее пальцы также были уже все в крови – она не замечала этого, продолжая нежно гладить любимого.

– Не умирай, слышишь? Не умирай, Логнир, – она начала остервенело его целовать: лоб, щеки, пересохшие губы, – останься со мной…

– Скажи еще… еще раз мое… имя… – последняя просьба сорвалась с его губ.

– Логнир… Мой Логнир.

– Прощай… – печально улыбнулся сотник.

Его глаза поблекли и устало закрылись. Больше он не чувствовал боли…

– Нет!!! – закричала эльфийка в небо. – Нет!!! Почему?!! Ты не можешь меня бросить… Я обижусь, вернись!

Она сейчас корила себя за то, что все это время была такой высокомерной, такой гордой и такой глупой. Эльфийка взвыла, словно раненая волчица, она обняла мертвое тело своего любимого и плакала, плакала, плакала. Она понимала, что больше никогда не будет счастлива – мир разом потускнел, и все стало бессмысленным: и поход этот, и Лес, и сама ее жизнь. Все надломилось в тот миг, когда он закрыл глаза. Все оборвалось с его последним вздохом.

Она сидела на земле, остервенело прижав к себе его холодное тело. Сидела, нервно раскачиваясь, будто убаюкивая спящего; ее слезы уже умыли все лицо Логнира. А рядом на траве ничком лежал маленький зеленый гоблин. Он бил кулаками по земле и плакал.

Глава 8

Смерть Льва, или Великий магистр 

Помните, люди, навеки его!Он умер достойно, не взяв ничего.Со смертью сражался – пришла за ним смерть.И мертвым остался на башне висеть,Прибитый гвоздями на башенный крест,Принявший всю боль этих проклятых мест.Пророчество с губ криком крови сорвалось:Предателю Трона недолго осталось!Пал Лев в том бою, но остался в сердцах.Звучит его слава на наших устах!

Вырезано на пьедестале статуи сэра Кейлана Миттернейла. Мавзолей Льва. Замок Лот-де-Лион 5 мая 652 года. На следующую ночь после поражения под Элагоном.Элагонское герцогство. Тракт на Гортен.

Дым, поднимающийся от горящего города, застлал собой весь горизонт. По небу кружили смутные тени. Белесая на фоне антрацитового ночного неба полоса смрада простиралась от башен пылающего Элагона на юг по побережью океана. Горящие башни (чему там гореть-то? Голый камень) начинали постепенно уходить за горизонт. Ночь озарялась отблесками огня. Наверное, какая-нибудь суеверная старуха сказала бы, что это не к добру… Возможно. Если бы все и так не было хуже некуда.

Бесконечные ряды людей, спешно покинувших город, тянулись по берегу Илдера. Здесь были все: и мирные жители, несущие на своих сгорбленных спинах все самое ценное, и резервные полки пехоты и кавалерии, так и не вступившие вчера в бой, и длинная вереница телег с ранеными, стоны которых были отчетливо слышны в ночи. Плач по погибшим, мольбы за раненых и проклятия некромантам смешались воедино, и даже ворόны-падальники старались не приближаться к каравану, ожидая, когда же последняя из телег отъедет на значительное расстояние, чтобы можно было вонзить свои клювы в сброшенные на обочину трупы, хоронить которые ни у кого не было ни времени, ни желания. Действительно – зачем, если все равно по их стопам пройдут некроманты и непременно соберут свою ужасную жатву: подобрав тела с земли или же откопав с глубины шести футов.

На ведущей телеге, в тени серого потрепанного навеса, умирал тысячник Граймл.

– Вот и все, парень, – еле слышно прохрипел он, его полуприкрытые обветренные губы и истресканное горло настолько пересохли, что их не могла размочить даже вода из фляги. – Пора и честь знать…

Столько крови, сколько он потерял сейчас, старик был уверен, он не терял за всю свою долгую службу. Было чудом, что он до сих пор оставался жив. И хоть бок и плечо были перевязаны, ему уже ничто не могло помочь.

Над все больше бледнеющим командиром склонился молодой сотник Сэмюель Бохун, старший сын благородного графа одного из северных уделов. Было странным, что он не имел рыцарского звания, как было положено по тем временам для всех дворян, а служил простым командиром в армии, но на то имелись свои причины. Главная – обет, данный отцу, что не примет шпор, пока не познает дух братства, причем не в каком-нибудь уютном ордене, а в простой армии, в бою. До вчерашнего дня, наслушавшись рассказов отца и песен менестрелей, парень полагал, что война – это красиво и романтично. Меч блестит в руке, и ты повергаешь врагов во славу Хранна, осененный знаменами и подбадриваемый гордыми звуками труб. Будь оно все проклято! Что ж, теперь он познал истину – увидел, что это такое, когда твои друзья умирают на твоих глазах, падая на землю с отсеченными головами, проткнутые мечами, еще не понимая, что их больше нет в живых. А ты вынужден не замечать всего этого, если хочешь жить, ты ступаешь, обагряя подошвы сапог их кровью. Мог ли ты знать, что больше никогда не будешь таким же, как вчера? Ты избежал гибели, счастливец, и даже ранения обошли тебя стороной – можешь радоваться, держа в руке иглу с нитью и зашивая шрамы на сердце, заштопывая разорванную на куски душу…

(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});