Звёздный огонь - Наталия Осояну

… — Я, конечно, повел себя как полный идиот, — сказал Умберто, когда они вдвоем с Кузнечиком вышли из таверны. — У него на пропавшем фрегате могли быть товарищи, а с человеком, который потерял друзей всего-то накануне ночью, так не разговаривают. Да и вообще, он испуган — кто знает, какой корабль окажется следующим?

— Не вини себя, — хрипло прошептал Кузнечик. — Ты тут ни причем, он просто захмелел и захотел с кем-нибудь поругаться, а то и подраться.

— Считаешь, мы легко отделались? — усмехнулся моряк. — Ну ладно, давай-ка подытожим. Если верить этому Кирену, где-то к северо-востоку от Эверры поселился глубинный ужас, который пожирает проходящие мимо корабли. Кракен меня раздери, если хоть кто-то слышал об этих тварях ещё год назад, а теперь их встречаешь чуть ли не на каждом шагу! Что-то странное происходит, не находишь? — Юнга кивнул. — И ведь отсюда мы отправимся как раз на северо-восток. Что делать?

— Надо рассказать капитану.

— Конечно, надо… только вот не стоит, по-моему, бежать к нему прямо сейчас. Вдруг нам удастся ещё что-нибудь узнать?

— Хорошо… — Кузнечик пожал плечами. — Если ты хочешь попасть в торговые ряды, о которых рассказывал Кирен, то я знаю дорогу.

— Ты… что?! — Умберто ошеломленно уставился на своего младшего товарища. — Повтори, что ты сказал!

— Я сказал, что знаю дорогу, — послушно повторил Кузнечик, и в его голосе моряку послышалась грусть. — Умберто, я не всегда был юнгой и не всегда был портовым воришкой.

— Так ты здесь уже бывал… — понял моряк. — Давно?

— Пять лет назад, — ответил юнга и, отвернувшись, прибавил: — Извини, больше ничего не скажу.

Для Умберто не было секретом, что переупрямить Кузнечика мог только Крейн — не исключено, редкостное упорство было просто-напросто одним из особых свойств всех небесных детей, — поэтому он не стал выпытывать у парнишки ещё что-нибудь, хоть и сгорал от любопытства. Зато он невольно начал приглядываться к юнге и вдруг заметил, что за последние полгода тот здорово вырос. «Сколько же тебе лет на самом деле? Четырнадцать? Или больше? Крейн говорил, магусы живут дольше и не стареют, но взрослеют точно так же, как и люди… А-а, пустое — всё равно я не узнаю, кем ты был в прошлой жизни, малый!» Кузнечик взглянул на него и виновато улыбнулся, словно извиняясь за то, что не может ответить на невысказанный вопрос.

Дорогу он и впрямь знал: вскоре два матроса вышли из темного переулка и оказались посреди просторного бульвара, вымощенного светло-розовым камнем. Перед ними предстала совсем другая Эверра — та, о которой с восторгом рассказывали путешественники. Здешние дома поражали затейливыми архитектурными изысками — казалось, каждый стремился превзойти соседа, — а лавки, расположенные на первых этажах, завлекали прохожих яркими вывесками и огромными прозрачными витринами из цельного стекла. Умберто подошел к ближайшей и поначалу даже не понял, что видит: в шкатулках, выстланных изнутри черным бархатом, лежали разноцветные стеклянные шары, заполненные дымом. Моряк пригляделся к одному из таких шаров — серебристо-серому, величиной с кулак, — и ему показалось, что в самом сердце дымного облака что-то шевелится.

Как будто серебристая змея медленно разворачивает кольца.

— Пойдем! — Кузнечик потянул друга за рукав. — Это такие светильники, они очень дорогие, но почти вечные.

— Погоди, я там увидел… — начал Умберто, но парнишка сердито перебил его:

— Ты увидел мираж! Я как-то слышал, что на одного человека из ста они действуют как табак блаженства или даже хуже. Тебе нельзя на них смотреть!

— Но почему?!

— Да потому что это опасно! Чем дольше ты будешь глазеть на такую лампу, тем больше она заморочит тебе голову. Тебе так хочется уснуть наяву и больше не проснуться?

Умберто тряхнул головой, пытаясь разогнать туман перед глазами. Кузнечик был совершенно прав: серебристый шар опьянил его, одурманил не хуже какого-нибудь хитрого зелья или того самого табака блаженства. Он содрогнулся, представив самого себя с пожелтевшей от дыма кожей и отсутствующим взглядом, сидящим в дальнем углу какой-нибудь курильни…

— Ты прав, — виновато сказал он. — И мне теперь всю жизнь от этих ламп прятаться?

— Уж не собираешься ли ты остаток жизни провести на роскошной вилле, в гостях у какого-нибудь небесного лорда? — поинтересовался Кузнечик со странной усмешкой, от которой его юное лицо стало старше на несколько лет. — Если нет, то бояться нечего — эти милые безделушки по карману только аристократам. Идем, я покажу тебе кое-что поинтереснее! Надеюсь, они всё ещё на месте…

Оказалось, Кузнечик помнил не только путь к торговым рядам, но и расположение лавок: Умберто еле поспевал за юнгой, который уверенно шел вперед, и несколько раз чуть не упал, потому что вертел головой на ходу, стараясь разглядеть побольше диковинных вещей, но все никак не мог увидеть что-нибудь стоящее.

Через некоторое время моряк понял, что сильно разочарован.

— Эй, постой! — окликнул он Кузнечика. Юнга остановился и устремил на старшего товарища нетерпеливый взгляд. — Послушай, здесь же полным-полно всякой ерунды, которую где угодно можно купить — хоть в столице, хоть в Кааме… да везде!

Кузнечик пожал плечами, словно говоря: «Ну и что?» — и Умберто ощутил внезапную злость. Никто не любит чувствовать себя обманутым, а тут именно это и произошло: да, в витринах Эверры моряк увидел прелестные ткани, покрытые изображениями птиц и цветов, усыпанные изумрудами и рубинами украшения для волос, роскошные ковры… но всё это ему встречалось и раньше!

— Волшебства не должно быть слишком много, — хрипло проговорил юнга. — А если честно, то я не знаю, что тебе сказать. У Краффтеров свои секреты… Впрочем, мы уже пришли. О-о, скоро третий час! Это большая удача.

Витрина, возле которой они остановились, не пыталась привлечь внимание прохожих яркой вывеской или изобилием роскошных безделиц — как раз наоборот, она казалась темной и даже невзрачной. Но лицо Кузнечика выражало такой неподдельный восторг, что Умберто не стал высказывать свои сомнения вслух, а шагнул ближе и пригляделся.

Он увидел… замок.

Это был самый настоящий замок с крепостными стенами и воротами, башнями и флагами, только в высоту он едва ли достигал трех локтей. Умберто заглянул в одно из миниатюрных окон: там были женщина, замершую над каким-то рукоделием — слишком мелким, чтобы его можно было рассмотреть, — и кошка, свернувшаяся клубочком у ног хозяйки. Следующее окно вело в роскошную спальню, где стояла кровать под балдахином, но людей в этой комнате не было.