Восставшие из пепла. Как Красная Армия 1941 года превратилась в Армию Победы - Дэвид Гланц

«1 сентября 1939 года был принят новый Закон о всеобщей воинской обязанности, который отменял классовые ограничения в военной службе и устанавливал новый порядок ее прохождения. Интересы безопасности государства настоятельно требовали создания многомиллионной кадровой армии с единым экстерриториальным принципом комплектования независимо от национальной принадлежности{516}».

Во время войны

В первые же месяцы начала операции «Барбаросса» предъявленный войной спрос на живую силу заставил отказаться от многих существовавших ограничений на призыв в армию неславянских нацменьшинств, равно как и от схожих ограничений на призыв религиозных меньшинств — например, иудеев и мусульман-фундаменталистов[210]. В итоге к 1943 году необходимость получения дополнительной живой силы превратила Красную Армию в многоэтническое войско, укомплектованное и мужчинами, и женщинами.

Процесс призыва неславянских меньшинств и их интеграции в состав вооруженных сил за время войны происходил двумя тесно связанными между собой путями: первый — прямое формирование новых национальных воинских соединений; второй — интеграция солдат из неславянских меньшинств в соединения и части на индивидуальной или коллективной основе. В ноябре 1941 года, когда войска вермахта приближались к Москве, Политбюро ЦК ВКП(б) решило испробовать оба подхода. Логическое обоснование такого решения и его последствия были совершенно ясны:

«Чаще всего встречающееся суждение — советский народ защищал свое Отечество, Россию от чужеземного вторжения — правильно, но неполно. Это стремление свойственно всем народам. Но в СССР исторически сложилось так, что патриотизм отдельных народов стал неотделим от признания русских „старшим братом“ и „чувства семьи единой“. Каждый народ, спасая себя от порабощения, вместе с другими народами защищал единую Родину — Советский Союз, в составе которого узбеки и казахи, татары и чуваши, многие народы обрели государственность, создали свою промышленность, получили возможность для развития своего языка, национальной культуры, подготовки национальных кадров и т. д. Во всех союзных республиках, подвергшихся оккупации, шла активная борьба против захватчиков. Регионы, расположенные в глубоком тылу, приняли эвакуированные предприятия. В составе „трудовой армии“ находились жители Средней Азии и Казахстана, которые были призваны через военкоматы, но по разным причинам не направлены на фронт. Они работали на стройках и промышленных предприятиях Урала и Сибири. В самую тяжелую пору войны были созданы национальные воинские формирования. Первое из них — 201-я латышская стрелковая дивизия — вступило в бой под Москвой в декабре 1941 года. 13 ноября 1941 года ГКО принял решение о создании воинских частей и соединений в республиках Средней Азии, Казахстане, Башкирии, Кабардино-Балкарии, Калмыкии, Чечено-Ингушетии. В целом и бойцы национальных формирований, и воины разных национальностей, сражавшихся в рядах Красной Армии внесли свой вклад в разгром врага{517}».

После ноября 1941 года, но особенно в 1941–1942 годах НКО сформировал в составе Красной Армии многочисленные национальные воинские соединения. В целом на протяжении всей войны в ряды Красной Армии было мобилизовано 8 миллионов солдат неславянского происхождения — из общего количества более чем в 34 миллионов мобилизованных (см. таблицы 4.2, 4.4, 4.5 и 4.6). Самый большой приток солдат из числа неславянских меньшинств в Красную Армию произошел в конце 1941 года и в 1942 году, в меньшей степени — в начале 1943 года. В результате к концу 1943 года Красная Армия сделалась многоэтнической, укомплектованной солдатами в возрасте от 17 до 55 лет, которые представляли практически все национальные и религиозные группы Советского Союза. Фактически, когда возникала такая надобность на более позднем этапе войны, Красная Армия опять призывала солдат из других этнических групп — таких как галичане, которые к началу войны жили за пределами Советского Союза[211]. В результате один офицер так описывал состав в целом типичной для Красной Армии стрелковой дивизии:

«Наши полк и дивизия [343-я стрелковая дивизия] были сформированы в Ставрополе [в Северо-Кавказском военном округе в августе 1941 г.]. Дивизия была сформирована во втором эшелоне уже после того, как началась война. Кадровая армия уже начала сражаться и получала часть пополнения через призыв и мобилизацию, в то время как наша дивизия формировалась в Ставрополе. Возраст солдат, я бы сказал, был примерно одинаков — 40– и 38-летние председатели колхозов, председатели райисполкомов, секретари райкомов[212] и тому подобные, но все они были немолоды.

Позже состав изменился. Надо сказать, что наш полк прошел за войну с боями 7500 километров и [под конец] в нем оставалось только 16 ветеранов, поступивших в полк в Ставрополе. Должен вам сказать, что я берег их как „реликвии“. Я попросту не бросал их в бой. Таким образом, личный состав полка менялся весьма часто. Потери были весьма значительными, и мы потеряли десятки тысяч убитыми и несколько тысяч ранеными[213]; поэтому возраст у солдат был разный.

Какой? Были люди лет 40–45. Когда я стал в Запорожье командиром роты [в октябре 1943 г.], то был „стариком“. И вот я, 22-летний, а у меня служили отцы лет 45. Конечно, я заботился о них, обеспечивая их одеждой и пропитанием. Состав также варьировался и в национальном отношении. В полку служили люди самых разных национальностей — казахи, узбеки, татары, армяне, грузины и азербайджанцы; национальности были весьма разнородными.

В полку насчитывалось до 25 национальностей, но в тот период никаких вопросов не возникало. Это был интернациональный полк. Они воевали, и все они выполнили поставленную перед ними задачу: как можно скорей разгромить врага. Никаких затруднений не возникало. Это была одна дружная семья — полковая семья.

Служили в полку и женщины. В том числе и Мария Бухарская, она известна во всем мире. Она была медсестрой, и ее наградили орденом имени Флоренс [Найтингейл], но я забыл, за что именно. Она была медсестрой и командовала санитарным взводом. Она вынесла с поля боя 500 раненых. Были и другие санитарки. А также связистки, врачи и медсестры, немного, но, во всяком случае, в полку всегда служило 10–15 женщин{518}».

Данное описание подчеркивая примечательную степень этнического разнообразия в рядах этой и других дивизий Красной Армии также поднимает еще одну тему, которой долго избегали советские должностные лица и историки — роль, сыгранная женщинами в конечной победе Красной Армии.