Эрбат. Пленники дорог - Веда Корнилова

— Эх, молодежь, молодежь! Какие ужасные слова! А выражения!.. И это произносят аристократы с голубой кровью! Уши вянут… Отвратительное дворцовое воспитание, одним словом. Никакого уважения к посторонним! Ну, как тут не вспомнить о невероятном падении морали в вашем ханжеском мире! И чему вас только учат в наше безнравственное время!? Фу, какую гадость вы только что произнесли! Ах, знали бы вы, мои дорогие мальчики, как повезло вам обоим, что мне сейчас ну никак некогда заняться вашим перевоспитанием! Времени совершенно нет! Да и обстоятельства не позволяют — говоривший искренне досадовал на подобное досадное недоразумение. — Впрочем, милые детки, кое в чем я вас понимаю. Это так неприятно — рухнуть с заоблачных небес, где вы изволили раньше обитать, оказаться в навозе по самые уши и знать, что ты из этой грязи уже никогда не выберешься, и отныне будешь жрать этот навоз до конца жизни! Придется привыкать к этой мысли, мои хорошие!

Теперь уже Дан, морщась от боли и выплюнув выбитый зуб, процедил в ответ такое, что понравилось бы даже старому боцману, всю жизнь управляющего гребцами — каторжниками на галерах.

— Неплохо — отметил голос. — От приятеля своего такого мастерства нахватался, мой юный друг? Чувствуется! Да-а… Надо признать: случай чуть более запущен, чем я ожидал. Но ничего, не будем отчаиваться: времени впереди у нас много, вы у меня скоро шелковыми станете. Еще будете драться между собой за право первому вылизать языком мои сапоги. Пока есть время, побузите слегка, вас поучат — для ваших умишек это полезно. Не таких обламывали! Сегодня вас даже не наказали как следует — так, чуть потрепали по шкурке. А знаете, почему я с вами так мягко обошелся? Все очень просто: не приведи Великий Сет, если при хорошем наказании что-то повредят в ваших нежных холеных тельцах, и вы самостоятельно ножками идти не сможете, а это сейчас ну никак не входит в мои планы… Ладно, хватит лирики! Слушайте меня внимательно: сейчас вас доставят в одну деревеньку, и оттуда вы пойдете с караваном рабов туда, где вас будут ждать. И не вздумайте орать по дороге, что вы свободные люди, или пытаться оттуда удрать. А разговоры насчет того, будто бы вы высокого положения, или что — либо подобное… Давайте, смешите окружающих! Охрана каравана предупреждена, что у вас обоих большие проблемы с головушкой и несете вы невесть что; именно оттого, дескать, семьи от вас и избавились. Так что на ваши вопли никто не обратит ни малейшего внимания — мало ли кто плетет немыслимую чушь по дороге в надежде удрать на свободу! Им же, охранникам, приказано не жалеть вас, и жестоко наказывать за малейшую попытку к бегству. Ну, а для пригляда за всем этим я от щедрот душевных выделю человечка, который будет следить за вами лучше любой няньки. Он все ваши проказы в корне пресекать будет, и, не обижайтесь, мальчики, если будете наказаны за непослушание. Кстати, искренне советую вам по дороге рот держать постоянно закрытым. Если один из вас скажет хоть слово другому, то попадет обоим, причем слушающему достанется больше, чем говорившему. А бить человечек умеет, любо — дорого поглядеть! Одним ударом до кости шкуру рассекает. Впрочем, в этом вам еще предстоит удостовериться, и не думаю, что подобное доставит вам удовольствие. Сами себе языки прикусывать начнете, когда человечек только дотронется до кнута. Этот же человечек мне позже расскажет, хорошо ли вы вели себя в дороге. Если, не приведи того Великий Сет, шалить вздумаете, или, упаси вас от того! вдруг надумаете бежать, то не обижайтесь, мои милые: по прибытии на место шкуру с вас спущу до костей, и соли туда насыплю! А если человечек пожалуется, что вы болтали много, пусть даже и между собой, то одному из вас язык отрежу. А перед тем выберу, которому из двоих так повезет. Другому на будущее впредь наукой будет…

Их в почти бессознательном состоянии привезли в небольшую деревню, где втолкнули в толпу невольников и погнали вместе со всеми. Первые несколько дней были особо тяжелыми: у Дана постоянно кружилась голова и иногда шла носом кровь — похоже на то, что у него было сотрясение мозга. Не лучше приходилось и Вену: неизвестно, что за гадость он вдохнул с той тряпки, что ему подсунули под нос в комнате прелестной Лакрессы, но тошнило и выворачивало бедного всерьез, до зелени в глазах. Вдобавок ко всему у каждого из них ныло и болело избитое тело, так что о побеге в первые дни плена нечего было и думать. К тому же неизвестный их не обманул: приставленный к молодым людям желтокожий человек, внешне напоминающий кочевников, действительно не спускал с них глаз.

Если ему что не нравилось в их поведении, он без разговоров пускал в дело кнут, причем бить он действительно умел. Спины у молодых людей покрылись глубокими кровоточащими ранами уже в первый день пути. Спины жгло и раны, и без того болезненные, разъедал как пот, так и бесконечные насекомые, слетающиеся на запах свежей крови.

Впрочем, на это никто в караване не обращал ни малейшего внимания. Подумаешь, охранник следит за своим товаром… Обычное дело. Кроме того, впервые в жизни молодые люди узнали, что такое голод. Это было совсем не то, когда тебе просто хочется перекусить, потому что подошло время обеда. Жуткое состояние, когда хочется есть до рези в желудке. Все мысли вертятся не вокруг индейки с трюфелями, а мечтаешь о простом куске хлеба. К тому же первые несколько дней в караване, чувствуя себя больными, ребята не могли взять в рот ничего съестного, но зато, поправляясь, их организм требовал немало. Нищенские порции, выдаваемые невольникам, никак не могли утолить терзающий их голод.

Но молодость и крепкий организм берут свое, и уже через несколько дней ребята пришли в себя. К тому времени они осмотрелись и поняли, что помощи ни в караване, ни у охранников они получить не смогут. Рабы слишком забиты и ограничены в своем отчаянии, а охрана не поверит ни единому их слову. Впрочем, им и не давали сказать ни слова. Желтолицый надсмотрщик знал свое дело. Стоило одному из них сказать другому хоть слово, как тут же на их спину опускался кнут, рассекающий кожу чуть ли не до костей. Следовало надеяться только на свои силы. На их счастье, никому не пришло в голову обыскать Дана, и тот небольшой кусок пергамента с разломанным грифелем, что принц сунул в карман, остался незамеченным. Однажды под утро, когда задремал их почти постоянно бодрствующий охранник, они сумели написать письмо — просьбу о помощи, где кратко изложили, что с ними произошло. Оставалось передать послание тому, кто сумеет им помочь.

По возможности ребята старались узнавать названия деревень и поселков, мимо которых их гнали, и постепенно в их памяти стала складываться общая картина. Молодые люди раньше изучали карты нашего государства — подобное требовал этикет, чтоб не ударить в грязь лицом при разговорах с родственниками невесты. Сейчас, обладая неплохой памятью, они вспоминали названия поселений на карте, и пытались вспомнить, куда ведут дороги при них. Вскоре они почти не сомневались, что дорога невольничьего каравана пойдет мимо Большого Двора, а там они надеялись получить помощь.