Семь легенд мира - Оксана Демченко

Лишь одно огорчает жителей: «паучиха» ничего не делает просто так, без личной выгоды. Говорят, она весьма довольна новым головой и потому намерена отослать его в Гирт, где торговля пока ничтожна. Пусть отрабатывает право быть знатными для своих детей и внуков. Северный порт беден, рядом туннры – те еще соседи, люди непростого характера. Да и с княжеством Амит ладить не каждому удается. Но Нинда любит Гирт и желает видеть его расцвет в этой, а не какой-то далекой следующей, жизни. Выходит, голове придется крутиться и потеть, «паучиха» ведь не молода и достойным Богов терпением не отличается…

Вэрри кивнул согласно, поблагодарил за рассказ и отправился выбирать орехи. Благо, говорливый меняла уже нашел новый объект для обмена как золота, так и слухов.

Рынок айри удивил и порадовал. Точнее, подтвердил правоту Мартика. Ряды были заполнены купцами, покупатели ходили и придирчиво торговались, восторженно изучая подзабытое за годы власти маркиза изобилие. Даже орехов предлагалось два десятка видов, от северных кедровых до крупных и почти незнакомо выглядящих южных, в крепкой скорлупе с узорчатыми перегородками.

Лой ревниво наблюдал за торгом, вежливо брал предложенные на пробу ядрышки, жмурился, щелкал, грыз и деловито вынюхивал товар, счастливо посвистывая над пухнущим мешком с сокровищами. У него дома жизнь хороша, но там орехи мельче. А фиников и вовсе нет, вот ведь страшный недосмотр Богов! Вэрри исправил ситуацию, закупив липкие сладкие плоды.

На сдачу он набрал еды для себя. Айри – не упчоч, он в пище не капризен. Лепешки, сухой сыр, немного меда и кислое молоко. Теперь можно двигаться к горам на востоке. Сперва Вэрри полагал разумным нанять экипаж или взять коня. Но потом передумал. Четыре крэйша и одна серебряная карнская деньга, вот его состояние на сегодня. Значит, надо навестить «пещеру дракона» и пополнить запас золота. А это лучше делать без свидетелей, людей не стоит искушать. Даже самые невнимательные как-то удивительно легко примечают, насколько поправился после прогулки в горах кошель путника, с утра еще бывший уныло пустым.

Да и дорога на восток легка, особенно летом. Актам при должном усердии одолел бы путь до щели в горах, через которую задувает в Карн ветер из Красной степи, в одни сутки. Пешком легконогий айри доберется за три дня. Потом еще день на наполнение кошеля. И можно спускаться по крутому склону в сухую степь, в середине лета прокаленную и выжженную до рыжего песочного тона.

Почти две сотни верст на юг ему предстоит бежать по шуршащей ломкой траве вдоль горных склонов до селения Гриддэ. Это трудный путь, если торопиться и не давать себе поблажек. Тяжелый даже для опытного и выносливого айри. Ранний август в Красной степи жесток и подобен пустынному пеклу, особенно близ хребта, чьи светлые склоны отражают жар солнца днем и хранят накопленное тепло в ночи, наполняя ее душным сухим запахом пыли. Мешок с орехами Лоя тяжел, запас воды скуден, ближние ручьи почти все сухи уже месяц, вода видна лишь в миражах. Ее огромные глянцевые озера маревом дрожат над степью, недосягаемые и ускользающие. Кочевые племена давно отошли к Внутреннему морю – огромному пресному озеру в степи. Там, на его северном берегу, на заливных лугах в пойме двух могучих рек, месяц спустя они начнут свой долгий и пестрый праздник. Будут танцы и песни, большой торг, собирающий купцов из западного Карна и виноделов Ирнасстэа, северян Амита, Канэми, подданных земли Орланов, южных темнокожих выходцев из пустыни Обикат. Придут и верблюды с востока, может быть, даже новый дабби бывшего каравана Багдэша приценится к пушнине и тонко вышитому северному льну. Когда торг будет завершен и чужаки навьючат своих коней, мулов, ослов, верблюдов и пойдут дальше караванными путями, начнется великий осенний ай-тирами, сезон игр. Именно там важные старики степных родов илла обсуждают пути кочевья следующего сезона, оговаривают условия пользования водопоями. И, само собой, высматривают пару молодым, обсуждают выкуп за невест.

Когда и эти дела подходят к концу, остается самое последнее и главное зрелище. Та самая амги-байга ста племен, однажды упомянутая слишком уж хорошо все знающей Миратэйей. Изнурительная скачка, избирающая лучшего коня. А еще – тот род, что станет первым в степи на предстоящий год, будет судить споры и гордиться победой, подарившей ему право на пользование заливными лугами приозерья.

Вэрри бывал на празднике илла и знал жестокие правила. Он ведал, сколько коней не доходит до обвитого лентами копья, обозначающего последнюю черту забега. Видел, как удручающе часто мастерство в подобных скачках подменяется жестокостью. Как насмерть загоняют отличных коней, слишком молодых и плохо подготовленных для тяжелого испытания. Как сажают в седло мальчишек шести-семи лет, требуя гнать и вручая плеть. И как дети возвращаются полуживые от усталости, глубже и страшнее которой только гибель скакуна.

Конечно, знал он и другую сторону байги. Светлую и красивую. Азарт скачки, гордость полудиких коней, готовых лететь, обгоняя ветер, и лихость их седоков, уверенных в своих скакунах. Знал стариков, год за годом готовящих лошадей к байге и умеющих ее чувствовать. И величие того вечера, когда вся степь ждет у незримой черты нового победителя. Коня, которому нет равных от пустыни юга до болотистых предгорий севера. И его всадника, получающего право без выкупа взять на седло первую красавицу илла, даже и просватанную уже раньше за иного, сколь угодно более родовитого и богатого.

Год за годом праздник манил его и увлекал. Красивые и страшные истории переплетались в памяти. Мелькали красные в закатном свете лошадиные спины в хлопьях пены. Шумела тысячегласая толпа. Гнусаво пели трубы, хрипели кони, отчаявшись отстоять право на победу для своих хозяев. Смеялись звонкоголосые девушки, покрывая затканной золотом шелковой попоной ставшего лучшим гордого и усталого скакуна.

А потом в глазах оставалась лишь зелень лугов, дарующая благодатную и сытую жизнь избранным – роду победителя. И примеченный двенадцать лет назад холодный, колючий, как январские ветры зимы, взгляд старейшины племени битри, подобного сухому степному волку хищного и гибкого Апи Битринни, всегда окруженного стаей хмурых родичей. Короткий взгляд, вскользь брошенный на отца Актама, ходившего тогда под седлом айри. Оценивающий и обещающий проблемы. Заставивший тогда айри не спать всю ночь и караулить каурого насмешника Тамиза, сердито коря себя за глупую подозрительность.

Кони битри побеждали уже четырнадцать лет. Его сыновья выбирали новых жен, и мало радости было в этой затянувшейся истории, лишенной чистого азарта и наполненной сухим денежным интересом. Именно теперь черная сторона байги затмила для Вэрри более давние светлые воспоминания. Он слишком долго жил, чтобы верить в случайность предлагаемой лучшим коням иных племен ледяной воды на водопоях. И еще сразу заметил, как странно часто начинают за пару дней до байги хромать самые сильные соперники рыжих коней рода битри. Да какие догадки, ведь он сам выпорол кнутом мальчишку, пытавшегося незадолго до рассвета проколоть сухожилие Тамиза!