Люди, боги, звери - Антоний Оссендовский

В Советском Союзе только в 20-х годах XX века началась борьба с «сибирским язычеством». Шаманизм был назван «тормозом строительства социализма», шаманов сажали в тюрьмы и лагеря. В 60-е годы репрессии ослабли, но случалось, что колдун использовал кнут, так как бубен реквизировала милиция. Этнографы кричали, что из года в год вымирает оригинальный феномен. Сегодня на Алтае шаманизм процветает так же активно, как и раньше, вокруг него концентрируется духовная жизнь народа. Хотя полноценные мистерии устраиваются редко и обычно без участия посторонних свидетелей, современные шаманы прибегают к другим методам предсказания будущего. Некоторые из них напоминают занятие гадалок, но престиж шамана в алтайском обществе все же несравнимо велик.

Сибирским шаманизмом занимались Вацлав Серошевский[48] и Феликс Кон. Первый не использовал собранной информации в ненаучных целях. Не имел такой возможности. Что касается второго, то здесь мнения расходятся.

Феликс Кон в 1883 году примкнул к «Солидарности», образовавшейся из партии «Пролетариат». Он являлся одним из ее руководителей. После ареста он был приговорен к многолетней каторге, которую отбывал в Забайкалье. Лишь в 1895 году он получил право свободного проживания в Сибири. Таким образом, он перебрался в Минусинск, где впервые встретил Ленина. В то время он с увлечением занимался этнографическими исследованиями.

Антропологический отдел Общества природоведения в Москве наградил золотой медалью политического преступника, которого спасли от виселицы влияние и деньги богатой еврейской семьи, за достижения этнографической экспедиции в изучении Урянхайского края. Фактически эта экспедиция финансировалась царским правительством, которое предоставило ей целый отряд казаков для обеспечения безопасности. Многомесячная экспедиция Феликса Кона за Саяны, в страну сойотов, была, если использовать современную терминологию международного права, вооруженным вторжением на сотни километров в глубь соседнего государства. Но почему именно Кону было поручено выполнить это сложное задание? Уже тогда он был надежным человеком, который не подведет и который смог бы сохранить надлежащую конспирацию, необходимую, когда дело касается изучения достаточно большой территории, на которую претендовала Россия. Русские войска начали занимать эту территорию почти через десять лет после завершения экспедиции. Полный текст доклада Ф. Кона никогда не был опубликован.

Антоний Оссендовский был человеком дела и энергии. Ему не давало покоя желание нанести удар по политическим противникам. Так было в случае с брошюрой о геноциде, который совершали немецкие и австрийские войска, или о большевиках, которые финансировались генштабом вражеской армии. Его жизненный путь не случайно пролегал через Урянхайский край. Он побывал там на несколько месяцев раньше, чем Барченко достиг Кольского полуострова. Оба они очень интересовались историей этого края и необыкновенными способностями сибирских шаманов, умеющих на расстоянии вызывать «психическую заразу».

2 июля 1919 года, незадолго до окончательного ухода Колчака из Красноярска, его навестил высокий иерарх «желтой веры» из Урянхайского края. Он называл себя Хамбу-лама и прибыл в обществе «странно выглядевших особ». От великого правителя России, распространявшего свою власть на Сибирь (с 18.11.1918 до 4.01.1920 г.), он получил медаль Св. Анны II степени. Шаманы обычно производят «странное впечатление». Что было предметом разговора с неожиданным пришельцем, точно неизвестно: руководство архива бывшего НКВД не дает доступа ко всем документам, даже по прошествии 80 лет. Не вызывает сомнений, что конное путешествие через Урянхайский край не было бы возможно без согласования его трассы с теми, кто реально правил в глухих дебрях южной сибирской тайги. По крайней мере, с феодальным владельцем четверти территории Урянхайского края, покрытого горами и непроходимой, особенно летом, тайгой. Им был нойон Тоджи. В свою очередь, он подчинялся амба-ну в Кобдо. Только номинально. До 1911 года китайский гарнизон стоял в окруженном глиняными стенами Самгалтае, расположенном в нескольких километрах западнее, в низменной части края. Оттуда тракт уходил на юг. В тайгу китайские солдаты углублялись неохотно. В современном мегаполисе легко раствориться, укрыться, исчезнуть. Для охотников туба, или сойотов, каждая сломанная веточка, каждый кусочек отодранной коры, каждый след на снегу говорит очень многое о том, кто его оставил.

Самым ценным предметом в зеленом металлическом сундучке, купленном мною, оказалась тетрадь в темной обложке, уже достаточно потрепанной временем. Подлинные записи, сделанные рукой Оссендовского о его жизненном пути.

«2 августа [1920] мы с Яном дошли до Тубы. Имея при себе документ на почтовых лошадей, мы продвигались вдоль реки. Повсюду много красных партизан из Минусинской области и шпионов из ЧК. Мы миновали Енисей. Мы уже не видим трупов, которые плывут по этой реке, насыщенной чекистами из Минусинска. С партизанами едут развратные, гадкие „суки революции“ в ворованных пальто и шубах.

В деревне Сорокино мы знакомимся с советским секретарем — молодой энергичной женщиной-большевичкой. Во главе партизан здесь стоит белорус Игнатий Щербев. Мы ночуем в деревне Моисеевка, в хате украинца. Я исследую около горы Сайбар слой мергеля с отложениями какого-то белого минерала, это скорее всего Мg(0H)2MgC03.

Мы проезжаем деревню Новая Яворовка, где останавливаемся в хате слепого украинского крестьянина Свинренко. Здесь лечат детей и стариков. Страшные болезни свирепствуют повсюду. Около деревни находятся неэксплуатируемые отложения соли и два никогда не замерзающих солевых источника. Мы переправляемся через Тубу на челне до деревни Шалаколино и останавливаемся у Осипа Захаровича — председателя местного Совета. Мы едем в село Сагайск, захваченное большевиками. Наш кучер — женщина. Когда у телеги загорелась ось, мы потушили ее „натуральным“ способом, что очень развеселило Яна. Ночью мы останавливаемся в Новом Козубаре в доме аккуратного крестьянина Вяткина. Перед этой деревней около парома через Амыл мы встречаем много больных. Кошмар. Болезнь „щетинка“ — щетина, вырастающая из уст и десен. Язвы на глазах. Мы ищем местного милиционера, белоруса Осипа Ожинского и проводника до Урянхая — потомка польских ссыльных, Егора Константиновича Пшездецкого. Баня у надменных, пылающих местью крестьян-большевиков.

У Вяткина мы живем два дня. Лечим на деревне множество больных. Приезжают Ожинский и Пшездецкий. Последнего мы нанимаем в качестве проводника. Во время его приготовлений к экспедиции (сухари, соль, мясо) мы покупаем четырех хороших, сильных лошадей.