Люди, боги, звери - Антоний Оссендовский

У Вяткина мы живем два дня. Лечим на деревне множество больных. Приезжают Ожинский и Пшездецкий. Последнего мы нанимаем в качестве проводника. Во время его приготовлений к экспедиции (сухари, соль, мясо) мы покупаем четырех хороших, сильных лошадей.

В двух верстах к юго-востоку от села находится гора из песчаника и извести с отложениями малахита. Недалеко находятся залежи красной охры, использующейся жителями, а также источник минеральной воды (FeCOj).

Мы переправляемся через Амыл из Нового Козу-бара в Верхний Козубар. Прибываем туда около 11 вечера. Мы останавливаемся в квартире ямщика. По соседству коммунисты. Один — кретин, высокий, с деформированной головой, другой — маленький, черньгй, грузин или еврей. Они стараются запугать нас тем, что на реке Черной стоят патрули красных войск. Мы прикидываемся лояльными. Утром, к счастью, они уезжают.

При помощи Пшездецкого мы нанимаем еще одного проводника, Богатова, старого симпатичного крестьянина, который когда-то сопровождал английского путешественника. Старший милиционер дал нам в обмен на брюки карабины и „маузеры“ с патронами. Я изучаю находящуюся к северу от деревни гору.

Это песчаная гора с обломками гранита и гнейса, среди них полевой шпат аморфный Si02- Здесь мы находим кристаллы горного кварца, аметистов и топазов.

Мы выходим из Верхнего Козубара. Наш караван состоит из четырех наездников и двух свободных лошадей. Дорога хорошая. Мы заезжаем на мельницу на малом притоке Амыла, где большевики убили целую семью. В пять часов дорога заканчивается, и далее идет „тропа“ по болотистому берегу Амыла. Мы проводим ночь на „горе шаманов“ у костра. Август, и тем не менее ночью идет мокрый снег. Утром мы выезжаем на Амылову „тропу“, уже несколько лет как заброшенную искателями золота. Здесь мы практически переходим границу России и входим во владения сойотского нойона Тод-жи. Перед нами сплошная тайга. Встретим ли мы в этой тайге врагов или нам помогут судьба и приобретенные за эти зиму и лето прямо-таки звериное чутье и хитрость — как обойти и обмануть врагов. Свою жизнь мы просто так не отдадим.

Дорога идет по кочкам и топям. Лошади часто падают, вязнут в высокой траве. По этой дороге на мелких речках, притоках Амыла, мы встречаем рыбаков и собирателей орехов. Амыл — мелкая и широкая река. В ямах на дне целые стаи рыб, как в натуральном аквариуме, все — из семейства форели. Мы видим огромные образцы строительного дерева. Множество ягод: красная и черная смородина, малина, брусника, черника. Восхитительный и опасный пейзаж. Лес: сосны, кедры, ели и заросли калины, черемши, смородины и малины. Чтобы достать 10–15 шишек, крестьяне срубают целые огромные кедры, которые позднее задерживают дви жение потоков рек. Из-за поваленных деревьев езда повсюду затруднена. Незадолго до вечера мы проходим разоренное зимнее поселение Петропавловское. Несколько первобытных построек. Внутри маленькие дети. Этой дорогой прошла красная саранча. Нас перевозят через Амыл на челне. Ночуем в лесу у реки, где Ян обнаружил хороший корм для лошадей.

С восходом солнца мы двинулись далее по тропинке через еловый лес. Тропа поднимается вверх и выводит нас на красивые горные луга. Около разрушенного моста медведица купает двух маленьких медвежат. Они дрожат и орут во все горло. Она полощет их как грязное белье. Ушла в кусты и пропустила нас. Лошади беспокоятся. Долина реки Большой Чухтат, болотистая местность, а выше кедровый лес. Тропинку, предназначенную для обхода болот, проложил работник с прииска Савельева, сын польского ссыльного Петр Лучинский, у которого мы и остановились. Он торгует с сойотами, охотится, ищет золото, собирает ягоды и орехи, корень женьшеня (по-сойотски „фатила“). Гостеприимная семья Лучинского, вкусная свежая фасоль. Отличные собаки для охоты на медведя и оленей. Особенно один — Мурашка, со следами медвежьих когтей на лбу. В горах повсюду зеленые каменистые слои — признак золота.

Сегодня мы двинулись на прииск Сергиевский. На тропе множество сошедших лавин с ближайших гор, среди них зеленые каменные и кварцевые отложения. Проходим прииски, пустующие уже 35 лет, — Матвеевские и Успенские. Среди них дикие козы и медвежьи тропы. Следы заброшенных горных работ и горы промытого песка. Здесь работали с 1832 года, а теперь вокруг пустота и руины. Старые кладбища. Сколько пота, боли, слез и надежд здесь погребено?

Мы поднимаемся на самую высокую из здешних гор — гору Чокур. Попадаем под снег. Это примета ранней зимы. Для нас это плохо! Девственный лес. Множество упавших деревьев, белки, видим соболя, а на болотистом озере домики бобров. Я замечаю одного и внимательно наблюдаю за ним. Мы идем виляющей тропинкой, ведя лошадей под уздцы. Углубляемся в долину шумной речки Гремучки, протекающей среди кедрового леса. Из Чокура видим саянские вершины. Добираемся до места, называемого Семиречка, где в Амыл впадают семь речек. Разрушенная зимовка, а в ней надписи немецких пленных, сбежавших из Сибири. Лунная, ясная ночь, очень холодно. „Здесь большевики преследовали сбежавших пленных, была битва, но им удалось уйти“, — рассказывает Богатов. Здесь мы ночуем.

Утром мы движемся дальше. Тропа вьется по берегу Амыла. Лошади сбили старые подковы. Объезжаем скалы, вырастающие из воды. Мы промокли и замерзли. Вокруг леса и альпийские пастбища. Над рекой след человека — удочка и корзина. Однако на наш зов он не появляется. Наверное, он в бегах и никому не доверяет, а скрылся он за несколько минут до нашего появления, так как червяк на крючке еще живой. Консинский хребет покрыт девственным лесом. Гранит. Мы отдыхаем на реке Толна в зимовке Кузмина.

Я не писал три дня, так как происходили страшные события. В первый день сюда прибыли двенадцать кавалеристов-большевиков с неграмотным офицером Зуевым. Какое-то время нам грозила смерть от рук этих бандитов, но сойоты спасли нас. Они прибыли сюда из Улангома и возмущались, что большевики нарушают границы Урянхая.

Запуганный офицер выставил дозор. Так как я по мог ему успокоить сойотов, он начал посматривать на меня более доброжелательно. Оказалось, что большевики забрали у сойотов лошадей. На рассвете мы двинулись далее. В долине Сейби мы снова встретили сойотов. Тайком мы приготовились к стычке.

Долина Сейби — это огромное болото, в котором лошади проваливаются по колена. Один большевик даже утонул. Мы не могли его спасти. Какая страшная смерть! Утопая, конь ржал, а наездник выл. На этом болоте на отряд напали сойоты и татары. Они убили всех. В начале схватки подозрительный большевистский вахмистр хотел нас убить, но у него сломался затвор винтовки. Я два раза выстрелил в него, и он выпал из седла. Позднее мы стреляли по большевикам.