Амур-батюшка (Книга 2) - Николай Задорнов

- А что же китаец, ваш сосед, сеет?

- Да он и пшеницу, ячмень, бобы, овес, всего понемногу. Ярицу не сеет. Они ведь черной муки не признают.

- Да, они белую. А как же он за два года такую большую пашню распахал?

- Там и пашня и огород. Он третий год работает. Китайцы ведь старательный народ.

- Да, трудолюбивый.

- Славный народ, Александр Николаевич!

Максимов замечал, что переселенцы всюду хвалят китайцев.

Сам Максимов изучал китайский язык. Он бывал в Китае и в Маньчжурии. Жизнью китайцев на Амуре среди русских он интересовался особенно и решил познакомиться с Сашкой.

- Чем же хороши китайцы, по-твоему?

- Они честный народ. Не крадут и не обманывают. Что китаец обещал сделает. И работает хорошо. Как мы сюда пришли, только и слыхали: китайцы, мол, обманщики, воры. Их, мол, много, и китаец пойдет на Русь и всех зальет, как водой.

- Кто же эту теорию вам изложил?

- Да господа... Говорил об этом Оломов. Вот в Николаевске есть скупщик рыбы, был он иностранец, а теперь принял наше подданство, он все нам говорит: "Бойтесь китайцев. Это народ ой-ой!" А Бердышов говорит, что он то же самое и китайцам говорит: "Мол, русские ой-ой! Бойтесь русских!" А сам торгует со всеми.

Егор не стал рассказывать, как однажды он сам наломал бока братьям Гао за насилия, которые терпели от них гольды. И хотя он за гольдов заступался, но выместил свое.

- А вот стали мы с китайцем соседями и видим, что можно жить. А нынче зимой он женился.

- На китаянке?

- Нет, на гольдке. Нищая была, вся в заплатах ходила. Она жила в семье свекра. Муж у нее умер, была лишним ртом. Китаец ее присмотрел и высватал. Отдали ее охотно.

- Старая?

- Нет, она молодая. Свекор у нее слабенький, а семья большая, и все девки. И славные девки. Но бедны.

- Как же ее зовут?

- Одака... Только уж больно некрасивая. Ее дома били, все ругали, со свету сживали свекровь со свекром. Здоровая такая...

- А китаец ее не бьет?

- Нет, он ее не обижает, пампушки ей сам делает, - сказал Егор. - Ты, мол, не умеешь как надо...

- Что же она - хотела за него идти?

- Да уж этого я не знаю. Разве их спрашивают... Китаец будто доволен. Они работают дружно, для себя, и она старается. Я нынче весной их видел, они у меня коня опять одалживали, так она с брюхом была.

- Теперь уж, поди, сын у Сашки, - сказал дед.

- Китайцы тут всегда на гольдках женятся, - продолжал Егор.

- Он не испугается меня? Есть у него паспорт? Я мундир, пожалуй, сниму.

- Живет - и все. Росчисть сделал на протоке и живет, пока начальство не прогонит. Голодному как бы прокормиться. А жаль, если прогонят. Как он старается! Да нынче приезжал исправник, он ходил к нему, и купцы-китайцы еще за него прошлый год похлопотали, так теперь уж он так придирки не боится. А нынче зимой у него завелся помощник. Да весной еще один китаец откуда-то приехал. Тому исправник обещал быка и денег выдать. Колькой зовут по-нашему. Умный китаец. Вот они и живут: Сашка с женой, Колька и Володька.

Под вечер Кузнецовы и Максимов заехали к Сашке.

На берегу встретил их сам Сашка. Жена его, гольдка Одака, та самая, которую когда-то Кальдука хотел отдать китайцам вместо дочери, стояла чуть поодаль. Одета она в дабовые штаны, как китаянка, у плеча китайская тяпка, особая, для полки, а на руках - младенец. Ее волосы причесаны, а на лбу челка. В волосах красная саранка. Лицо стало туже, взгляд спокойный, осмысленный.

"Экая она форсистая стала! - подумал Егор. - Не узнать!" Вспомнил он, как вечно кричал Кальдука на нее, бил, какая была она запуганная, оборванная, как смотрела исподлобья! С Одакой произошло какое-то чудо, трудно даже поверить!

Тут был как бы маленький кусочек Китая. Вокруг небольшие, но тщательно разделанные росчисти. Правей - порядочная пашня, засеянная хлебом. Максимов заметил на грядках гаолян, лук, чеснок, бобы. Посреди росчисти стояла рыжая глинобитная фанза с белой соломенной крышей и соломенным навесом, под которым виднелся длинный низкий столик. Дым шел от костра.

Невдалеке стояли еще двое китайцев.

Колька, долговязый, нервный и подвижной, с худым черным лицом, качал из реки воду журавлем и сливал ее из деревянного ведра в желоб. Вода растекалась по грядкам и забегала в лунки. Третий китаец ходил между грядок, передвигал дощечкой маленькие земляные валки, и тогда вода, минуя политые ряды лунок, шла дальше.

"Когда они успели все это сделать?" - удивился про себя Максимов.

- У них все на грядках, - говорил Егор, - овес, гречиха, хлеба. Всего понемногу.

Максимов не раз наблюдал, как китайцы обрабатывают землю. Егор показывал офицеру их хозяйство и рассказывал про все со знанием дела. Он показал особую китайскую тяпку, которую и сам завел.

Отвернувшись от Максимова, Егор вдруг услыхал у себя за спиной разговор двух китайцев. Егор решил, что пришел Володька и толкует с Сашкой, но, оглянувшись, удивился: Володьки не было. Это Александр Николаевич говорил с Сашкой по-китайски. "Никак не отличишь!"

Налетел ветер, колебнул воду на протоке и выдул из волны слабого белого барашка.

Через некоторое время китайцы оставили грядки и позвали гостей в фанзу.

Сашка с мотыгой на плече, в широких штанах, улыбаясь во все лицо, брел рядом с Максимовым.

Под навесом из соломы стоял маленький столик. Володька подал чашки с лапшой, зеленый лук и палочки.

Хозяева, видя, что русский понимает их язык, насторожились. Максимов почувствовал, что его боятся. Он сказал что-то смешное и понемногу рассеял опасения китайцев.

Оказалось, что Николай - политический изгнанник, беглец. Он этого не скрывал и полагал себя в России в безопасности.

"Будь Колька русским и соверши он в России такие же преступления против царя, - подумал Максимов, выслушав его повесть, - был бы повешен. Но Амур далек от столицы, и тут, видимо, решили вопрос проще, не вдаваясь в политические взгляды: "Бежал из Китая, враг китайского правительства значит, может нам пригодиться. На всякий случай надо приютить".

В Хабаровке Кольке обещали быка и лошадь, но не выдали. Не дождавшись обещанной помощи хабаровских чиновников, Колька поехал по реке и поступил к Сашке в работники.

Максимов и Кузнецов гостили недолго.

Ветер все крепчал. В лесу по вершинам деревьев шел ровный грустный гул.

Китайцам - Сашке, Володьке и Кольке - надо было в Уральское. Поехали все вместе.

Едва перевалили озеро и поднялись на релку, как рванул сильный ветер. Из-за сопок быстро шли облака.

Увидели Амур. Ветер рыл его воду, подымая пену на гребнях. Волны белели, все меньше становилось синей воды, и все толще и выше подымались катившиеся к берегу белые гребни.

В несколько минут ветер достиг большой силы и разволновал реку. Крутые валы тяжко, с ревом валились на берег. С каждой косой волной мимо селения пробегал грохот и удалялся по берегу. Песок кипел от пены и сбегавшихся ручьев.

- Амур-батюшка разгулялся, - молвил Егор, подходя к дому.

Наталья стояла на крыльце, с тревогой глядя на реку. Тальники над обрывом вдруг заметались, словно в ужасе. Животные жались к жилью.

Егор чувствовал, что надвигается сильная буря. Ветер стал доносить на обрыв брызги волн.

Под далеким островом било баржу. В желтых волнах она казалась маленькой черной лодкой.

- На открытом месте встали. Ветер-то оттуда, - сказал Егор с тревогой. - Нынче ветры - сплаву* разбой хода. А когда все вместе идут, посмотреть любо, как они выплывают.

_______________

* С п л а в - караван судов, идущий вниз по течению самосплавом.

С каждым новым порывом ветер все усиливался. Над бушующей рекой стоял сплошной грохот.

Баржа вдруг пошла.

- Не с якорей ли сорвало? - встревожился Кузнецов.

Нос судна зарывался в гребнях волн. Ветер набирал страшную силу. Видно было, как порыв его пронесся по лесистому склону сопки на венец и затрепал там кедровую чернь.

На релке подался и затрещал старый белый ясень. Саврасый, бывало, спотыкался о его большие корни, тянувшиеся к пашне. Ясень потрещал и замер. Вьющийся по ветру лиственный лес вздымал зеленые косы.

Ветер затрепетал, забил в разлапистую вершину ясеня, в его торчавшие над зеленью белые сучья. Лопнул корень, и старик, взмахнув белыми сухими лапами, крякнул, поклонился и нехотя стал ложиться в чащу.

Наталья вдруг закричала, закрывая лицо.

Баржу понесло на село, метало то вправо, то влево так, что она черпала бортами. Люди падали с нее в воду.

Кузнецов прыгнул под обрыв, побежал, с треском проламывая чащу. Солдаты, прибывшие вместе с Максимовым, посыпались за ним следом.

По отмелям бежал китаец, чернолицый Колька. Сашка спешил за ним.

Баржа осела, накренилась, еще один человек сорвался с борта и упал в воду.

Не успел Егор подбежать к лодке, как баржу накрыло волной, перевалило на другой бок. Волны разбежались, открылось черное от смолы днище. Волны снова кинулись к барже со всех сторон, взлетали на нее, завивая белые вихри, словно там из-за добычи шла драка междуводяными чудовищами.