Я был на этой войне - Вячеслав Миронов

Встретили его молчанием. Некоторые офицеры, спокойно выдержав его взгляд, отвернулись и намеренно громко начали обсуждать прошедшие бои. Особенно громко обсуждали бестолковые приказы из Ханкалы. Остальные офицеры также отвернулись и демонстративно разливали коньяк и, чокаясь, пили. Вот этого не выдержал уже московский шаркун. Завизжал как недорезанный поросенок, срываясь на фальцет:

— Прекратить пьянку!

Реакции ноль. Никто даже не повернул головы в его сторону. Но только повисла напряженность в воздухе. Напряглись спины. Некоторые начали поправлять оружие. В темноте прозвучало несколько сухих щелчков, кто-то снял автоматы с предохранителей. Были это участники вечеринки или прибывшие разведчики — неизвестно. Но именно эти щелчки стегнули по ушам, и почти одновременно с ними разговоры смолкли, и офицеры быстро повернулись в сторону непрошеного гостя.

— Немедленно прекратить пьянку и разойтись по подразделениям, в случае неповиновения у меня есть полномочия вас арестовать и препроводить на гауптвахту! — он сам собой любовался, упивался собственной персоной, светился от важности.

— Пошел на хрен! — раздалось из темноты.

— Кто это сказал? Кто посмел? — «подпол» подпрыгнул на месте.

— Ты кого хочешь арестовать, сынок? — спокойно, не повышая голоса, поинтересовался полковник из внутренних войск, подходя к москвичу. — Меня? Полковника? Ты, сопляк?

Глава 20

В армии только очень уважаемым людям позволяется называть своих подчиненных «сынками». По отношению к подполковнику это было неслыханное оскорбление. Что обозвать «сынком», что в рожу плюнуть — одинаково.

— Только попробуй — мой полк через полчаса раскатает тебя и твою Ханкалу по бревнышку. Ты на кого орешь? Здесь почти все командиры частей, что воюют в Грозном. А ты где, подполковник, воюешь? С кем воюешь? С нами? Значит, ты дух! Разве не так? Переговоры непонятные с духами ведете. Шушукаетесь у нас за спиной. Предатели!

— Вы демагогию не разводите! Мне приказано разогнать вашу пьянку, а кто будет сопротивляться — доставить в Ханкалу.

— Рискни здоровьем и собственной карьерой.

— Вы мне угрожаете?

— Здесь почти полсотни офицеров, все они большие или маленькие командиры. Завтра мы напишем рапорта. Каждый по одному рапорту, где укажем, что прибыли на совещание по взаимодействию, а тут ворвался пьяный подполковник, оскорбил часового, начальника караула, а затем пытался командовать командирами частей и их офицерами. Как тебе такая перспектива? У тебя есть письменный приказ на наше задержание и доставку в Ханкалу?

— Нет, — до подполковника, кажется, начало доходить, во что он вляпался.

— Если нет, то когда будут разбираться, докажут твое самоуправство, и придется ехать тебе командовать очень далеко от Москвы. А там мы тебя встретим. И вот тогда, сынок, — полковник сделал особый упор, особое ударение на «сынке», — мы с тобой поговорим о долге, совести, приказе и офицерской чести.

— Мне приказано, чтобы не было никакой пьянки, — опять начал гнуть свое подполковник. Только не было в его голосе уже прежних повелительных ноток.

— А кто пьет, сынок? — вновь ударил по его самолюбию вэвэшный полковник. — У нас совещание по отработке взаимодействия. Вопрос тактический, оперативный, поэтому нет смысла приглашать представителей cтавки.

Этот самый представитель стоял как оплеванный. Жизни ему теперь не будет. Разведчики и мы все расскажем, как его поставили на место, надавали словесных пощечин, а ему нечего возразить. Плечи его опустились, взгляд уперся в землю, злость кипела в нем. Он был готов нас порвать, расстрелять, сожрать. Но его облил с ног до головы помоями полковник, разведчики, что стояли у него за спиной, также не были на его стороне, да еще из темноты выдвигались бойцы и плотной стеной безмолвно окружали всех, включая и разведчиков. Это с одной стороны, а с другой, в случае чего, Ролин от него открестится. Москвич развернулся на каблуках и пошел прочь, за ним пошли разведчики. Вскоре в темноте взревели двигатели, и машины уехали. Напряжение спало. Все начали громко обсуждать происшедшее и хвалить полковника. Тот снисходительно принимал поздравления. И только заметил, что этот идиот ради собственной карьеры поперся в ночь. Сам сгинет и людей погубит. Идиот. Ради собственной карьеры может загубить много невинных жизней. На засаду напорется. И все.

Минут через пятнадцать вновь послышался рев двигателей и голос комбрига Буталова:

— Что за пьянка здесь? Кто разрешил? Где комбаты?

— Сам не справился, так этого недоумка подставил, — зло, сквозь зубы произнес комбат танкового батальона.

— Что здесь происходит? — в круг света вошел комбриг.

— Совещание идет. А тебя почему нет? — раскатисто спросил все тот же вэвэшный полковник.

— Мне с Ханкалы позвонили, сообщили, что здесь идет полным ходом пьянка, какого-то подполковника обматерили и отправили подальше. Вот я и приехал, — быстро проговорил Буталов, оглядывая всех и быстро соображая, как себя вести дальше.

— Никакой пьянки нет. Совещаемся, заодно решили поужинать. А этот ненормальный с Ханкалы примчался, начал права качать, верещать о какой-то пьянке. Псих. Вырабатываем сообща решение по взаимодействию, вот и за тобой хотели только что отправить гонца, но ты нас опередил, — добродушно проговорил полковник, полуобнимая за плечи Буталова и подталкивая его к БМП, где был накрыт импровизированный стол.

Надо отдать должное Буталову, он быстро сообразил, что к чему, и не чванясь начал пить со всеми наравне. Но настроение было скомкано вояжем придурковатого подполковника. Все присутствующие прекрасно понимали, что этим не кончится, будут и последствия, но никто об этом не думал.

— Выжили в пекле, при штурме Дворца, а на остальное — наплевать. Живы и ладно.

— Правильно!

— Наливай, брат! Ой, извините, товарищ полковник. Темно, обознался.

— Какой полковник? За столом нет полковников, тут все равны. Выпьем! За жизнь, братья!

— За жизнь!

— А сибиряки молодцы?!

— Конечно, молодцы!

— Сибирская «махра» не подводит!

Это застолье продолжалось до четырех утра. Потом забылись коротким сном. И в десять часов утра получили вызов из Ханкалы, чтобы к часу дня прибыли на совещание. Поехали все офицеры штаба. Все надеялись, что сейчас нас бросят на духов. По данным радиоперехвата и переговоров по радио с духами, они были сломлены и подавлены. Их символ независимости, суверенности, гордости — Дворец — был взят. В радиоэфире они визжали от ярости, посылая на наши головы проклятья и всех чертей. На что наши радисты весело их посылали на хрен.

Вся наша бригада, начиная от комбрига и кончая самым последним тыловиком, были на подъеме, казалось, что стоит только чуть поднажать, и победа за нами! Враг бежит, так надо и висеть на его плечах, гнать духов в горы, а там их блокировать и лениво бомбить авиацией и артиллерией.

Вот в таком веселом, приподнятом настроении, слегка опохмеленные, мы прибыли в Ханкалу. Сюда же подтянулись почти все офицеры, с которыми мы славно провели эту ночь. От них также попахивало свежим перегаром. Пока все стояли и курили перед двухэтажным зданием, из дверей дважды показывался гнус-подполковник. Мы-то уже и забыли про ночное происшествие, а этот тип явно хотел отыграться. Пусть попробует, рискнет здоровьем, крыса тыловая. Наконец всех нас пригласили к Ролину.

Когда ввалилось около ста человек в помещение, то сразу стало душно и тесно. Всех, кто не командир части, отправили на улицу. Юрка тоже выскочил под шумок на улицу. Судя по выражению Ролина и гнусной улыбке подполковника, нам не предложат план глобального наступления, а будут полоскать мозги за вечерние посиделки.

На улице было хорошо. Тепло, относительно тихо, в огромном карьере, что у въезда на территорию базы, кто-то пристреливал подствольник. Хорошо им тут. Почти как на стрельбище. Мы с Юрой пошли осматривать достопримечательности.

Новоявленная ставка представляла собой бывший центр ДОСААФ по подготовке летчиков. Было три двухэтажных здания, небольшой аэродром, сплошь заставленный учебными самолетами чешского производства. Наши бойцы лазили по ним, что-то выдирая на память. Один из бойцов начал усаживаться в кресло пилота, попутно нажимая на все кнопки и рычаги.

— За катапульту не дергай, идиот! — предупредил его Юра.

— А что будет? — поинтересовался боец.

— Сначала вверх, а потом вниз. Будет мешок с костями.

— А не врете? — боец недоверчиво смотрел на нас. — Вон в фильме «Крепкий орешек-2» тот взлетел и благополучно приземлился.

— Такой большой, а в сказки веришь! — открыто рассмеялся я. — Так то кино, не вздумай дергать.

Боец недоверчиво посмотрел на нас, но, тем не менее, вылез из самолета.