Сезон охоты - Питер Дойтерман

— Вот здесь будет, рядом с дверью. — Линн уселась за столик, поморщилась, задев за край больным боком. — Хотела бы я знать, где сейчас отец. И что, к черту, вообще происходит.

— Вы просто читаете мои мысли. Слово в слово. Меня лично так и подмывает вылезти наружу и посмотреть, нет ли там где телефона.

— И кому вы собираетесь звонить?

— Вот в этом-то вся проблема. Не разберусь, кто за нас, а кто против. И чего еще ждать от этой тетки из ЦРУ... Это надо же, поджечь больницу, слов нет! Кстати, агентам ЦРУ запрещено действовать на территории Соединенных Штатов.

— Знаю, — задумчиво кивнула Линн. — Только не уверена, что они следуют этому правилу. Когда отец помогал им, он иногда выезжал за рубеж. Но и здесь, в Штатах, работал тоже. Все зависело от того, за кем он охотился.

— Но если надо выследить кого-то в Штатах, это задача ФБР, никак не ЦРУ.

— Думаю, именно по этой причине отец и был им нужен, — невесело усмехнулась Линн. — Формально он служил в ФБР и не имел к ЦРУ отношения.

— Ах вот оно что... — протянула Дженет. — Значит, в случае провала операции и он мог предъявить удостоверение ФБР, и к ЦРУ не было никаких претензий...

— Что-то вроде того. Он никогда не посвящал меня в детали своей работы, но, насколько я понимаю, они преследовали людей, которые вышли из-под контроля ЦРУ. Их нужно было нейтрализовать, и не важно, каким способом.

— Хотите сказать, провинившихся просто приканчивали?

— Не совсем так. Отец рассказывал, что есть такие федеральные тюрьмы, куда любого можно упрятать без суда и следствия, а затем уничтожить дело. Льюисберг, например, Форт-Ливенворт. Там устроены камеры для пожизненного заключения. Вы можете себе представить, чтобы кому-то пришло в голову проверять подобные застенки?

— Ну, скажем, какому-нибудь дотошному адвокату из независимых...

— Ха-ха! А как он узнает, что пропавший человек сидит именно в этой тюрьме? Ведь по документам он там не числится!

— Господи, вы рассуждаете так, словно мы живем в России! — протестующе воскликнула Дженет.

— А знаете, в прошлом году у нас в университете я познакомилась с одним аспирантом из России. Физик, но мы с ним все больше о политике говорили. Боже, до чего русские любят рассуждать о политике! — рассмеялась Линн. — Если бы вы слышали, как он смеялся над нашей верой в то, что мы живем в свободной стране... Предложил мне выяснить, насколько у нас за последние десять лет возросла численность полиции.

— И что же? — вопросительно взглянула на нее Дженет.

— Я попробовала и узнала много интересного. Знаете, например, сколько человек у вас в ФБР работает?

— Знаю, что много. Тысяч десять — пятнадцать...

— Двадцать семь не хотите? А десять лет назад их было шестнадцать тысяч. Пыталась установить точное число полицейских и не смогла. Может, вам удастся, если заинтересуетесь.

— Ну, численность полиции увеличивается потому, что растет преступность. Каждый день появляется сотня новых видов преступлений. Мошенничество в Интернете. Серийные убийства. Людоедство. Притоны, где педофилы покупают и продают детей за дозу кокаина... Шестьдесят две тысячи взрывов только за последние пять лет!

— Все правильно, однако возьмите инцидент в Техасе. Да, эти люди верили в светопреставление, наверняка среди них были и чокнутые. Ждали Судного дня, молились, чтобы он скорее настал. Конец тысячелетия, Второе пришествие и все такое... И только за это правительство сожгло их заживо? Такая казнь за убеждения канула в прошлое вместе с инквизицией. Во всяком случае, мы так думали...

— Их не наши агенты сожгли, а их гуру, — возразила Дженет.

— Допустим, — упрямо мотнула головой Линн. — Но к этому его ваши подтолкнули, когда двинули против них танки. Какого черта, просто отключили бы свет, воду, телефон и выждали бы несколько месяцев. Нет, в Вашингтоне решают пустить танки! А после этого начинают изворачиваться и заметать следы. Но когда всплывают такие факты, как применение зажигательных снарядов, кто же станет верить вашему ФБР и БАТО?

— Пусть так, но мы все равно не виноваты. Это их духовный лидер поджег лагерь. Он был смертельно ранен и знал, что ему нечего терять! — стояла на своем Дженет.

— Возможно, это и правда, — укоризненно взглянула на нее Линн. — Однако американская демократия вступила в век информационного бума. И если у ФБР или БАТО рыльце в пуху, этого не скроешь. В прошлом им это, может, и удалось бы. Сейчас не выйдет! И тогда им веры вообще никакой не будет.

Дженет тяжело вздохнула и отвела глаза. Линн ласково накрыла ее ладонь своей.

— Послушайте, я сознаю, что, спасая меня, вы рискуете своей головой. Не подумайте, что я вам не благодарна. Но несколько лет назад мой отец собрал компромат на самых влиятельных лиц в правительстве... Настолько серьезный, что высокопоставленный сотрудник ЦРУ перестрелял всю свою семью и наложил на себя руки, лишь бы сохранить эти факты в тайне. Папа, по-моему, не «исчез» только потому, что он очень умелый и изобретательный оперативник. Уволили его по звонку сверху.

— Так вы полагаете, что вся эта заваруха началась из-за той истории?

— Уверена, — твердо ответила Линн. — Мы это с папой обсуждали. С той поры о деле китайских шпионов стало известно очень много нового. И он опасался, что останется едва ли не единственным свидетелем. А папа знал не понаслышке, как в наши дни поступают в таких случаях. У них это называется «рубить концы».

— Откуда вы все это знаете? — Дженет поднялась, чтобы заменить капризно замигавшую лампу другой.

— После того как погибла мама, а его заставили уволиться, мы с папой много говорили. Обо всем. Я поставила такое условие. Сказала, что хочу узнать его, как он живет, чем занимается. Нет, не детали оперативной работы, конечно. Мне надо было понять, почему мама была так напугана. Почему она говорила про него такие вещи...

— Которые были неправдой...

Линн смотрела на нее пристальным взглядом. А глаза у нее точь-в-точь как у Крейса, только сейчас заметила Дженет. Серо-зеленые, пронзительные, смотрят прямо тебе в душу. Глаза, которые много видели и много знают.

— Но в том-то и дело, агент Картер, что почти все было правдой...

Дженет почему-то вспомнила лицо женщины, идущей за ними по следу, лицо с глазами гигантской белой акулы. Мисти. Она вздрогнула как от озноба. И тут они услышали заливистый лай собак.

Браун Макгаранд раздраженно потер щеки, нестерпимо чесавшиеся из-за щетины, которая уже успела пробиться на недавно чисто выбритом лице. Близился закат, он вел взятую напрокат машину в объезд арсенала. Ему надо было найти просеку возле ручья. Около ограждения арсенала ручей был совсем узким и протекал через бетонную трубу, поверх которой шла проволочная изгородь. Машину он спрячет и, проникнув на объект, пройдет пешком около мили до бункера под номером 887. Еще только приступая к осуществлению своего плана, он оборудовал себе в нем надежное убежище. Располагалось оно в самой отдаленной части складской территории, где хранились боеприпасы.

По дороге сюда он настроился на новостную радиостанцию и слушал ее передачи, не выключая ни на минуту. В центре внимания был, конечно, взрыв в здании БАТО, возбужденные репортеры сообщали о сотнях погибших и об огромном материальном ущербе всей деловой части города. Прямо с места событий они взахлеб живописали, как выглядят разрушенные здания, улицы, заваленные осколками стекла и обломками... Воспевали героическую работу пожарных команд и бригад «Скорой помощи». Предлагали отдельные леденящие душу кровавые сценки с Массачусетс-авеню... Официальные представители министерства финансов, министерства юстиции и — с некоторым промедлением — БАТО выступили с заявлениями, в которых предупредили о растущей угрозе терроризма, потребовали увеличения бюджетных ассигнований своим ведомствам, выразили соболезнования жертвам трагедии и поклялись найти преступников. Особенно впечатляющим оказалось одно интервью, когда репортер ткнул микрофон в залитое кровью лицо агента БАТО, раненного на крыше гаража. Тот дал страшную клятву достать из-под земли того, кто это сделал, и оторвать ему, сучаре — в этом месте вздрагивающий голос агента с некоторым запозданием заглушило деликатное электронное попискивание, — башку голыми руками. Браун хмыкнул: довольно истеричное и неосторожное высказывание, о котором большие начальники, несомненно, еще пожалеют.

В течение дня, однако, тон сообщений стал спокойнее. Выяснилось, что из большинства зданий людей успели эвакуировать. Кто-то в последнюю минуту сумел предупредить о грозящем взрыве. Десятки людей действительно получили ранения, однако пострадали в основном те, кто находился на улице неподалеку от здания БАТО, когда его верхние этажи взлетели на воздух. Когда Браун уже въезжал на просеку, передали сообщение о том, что три охранника погибли на крыше гаража, двадцать шесть человек было ранено в непосредственной близости от здания БАТО, четыре верхних этажа которого полностью уничтожены взрывом. К тому времени когда он выключил двигатель, новости с места происшествия были вытеснены всевозможными предположениями, теориями и догадками о том, кто заложил бомбу, и о возможных мотивах этого гнусного преступления.