Социология вещей (сборник статей) - Коллектив авторов

Свою теорию интерсубъективности А. Шюц тесно связывал с телесным присутствием участников в ситуации. Однако он предложил и другую идею, которая затем стала ключевой в его концепции, – идею темпоральной координации. Как заметил один из его последователей: «Для Шюца реципрокное переплетение временных измерений – центральное звено в феномене интерсубъективности» (Zaner 1964). Шюц отметил, что «близость в пространстве» (spatial immediacy) сопровождается и «близостью во времени» (temporal immediacy). Он пришел к выводу, что близость во времени позволяет одному индивиду признавать опыт другого (например, наблюдение за полетом птицы) и воспринимать его переживания как происходящие одновременно с его собственным опытом. Шюц предложил несколько формулировок темпоральной координации «фаз сознания»: он говорил о «синхронизации двух внутренних потоков длительности» и о том, что во время такой синхронизации «мы вместе становимся старше» (we are growing older together) (Schutz 1964. Vol. II: 24–26).

Для нас важно то, что, рассуждая о темпоральной координации, Шюц от казался от всяких попыток поместить в основу феномена социальной связанности (social relatedness) идею общего (идентичного) опыта или любое реальное понимание мыслей других. Взамен он оставил субъекта таким, каков он есть, представив другого тоже как человека «здесь и сейчас», который занят тем же событием, что и субъект. Что же превращает этот опыт в «Мы-отношения» (We-relation) как он их называл? Это одновременность (contemporaneousness) протекания события, переживание его одним индивидом и свидетельство того, что внимание другого также направлено на это событие: «По скольку во время полета птицы мы вместе становились старше и поскольку мои наблюдения свидетельствуют о том, что ты тоже следил за этим событием, я могу сказать, что мы вместе видели птицу в полете» (Ibid.: 25).

Чтобы проиллюстрировать это на примере финансовых рынков, начнем с вопроса о том, о каких «одинаковых событиях» можно сказать, что наблюдение за ними на глобальном уровне так же ведет к возникновению отношений, что и наблюдение за событиями в ситуации непосредственной коммуникации. Мы утверждаем, что такие события передаются на экраны посредством явлений, создаваемых знанием (knowledgecreated phenomena), а также вместе с содержанием дополнительных каналов (информации), на которые ориентируются трейдеры. Иными словами, «птица», за которой вместе наблюдают трейдеры, – это рынок в том виде, как он представлен в тождественных формах (ценовые действия, анализ рынка, новые описания и т. д., сообщаемая глобальными поставщиками информация), формах, накладывающихся друг на друга (информация, передаваемая по сетям личных знакомств) и скоординированных на множестве окон и каналов, к которым привязаны (attached) участники рынка. В этих окнах и каналах «один и тот же» рынок громко заявляет о себе; он говорит с участниками и требует от них постоянного внимания – и действий.

Рассмотрим теперь вторую особенность шюцевского «Мы-отношения» – темпоральную координацию (см. также: Zerubavel 1981). Во-первых, трейдеры, продавцы и прочие акторы на торговых площадках, находящихся в пределах одной временной зоны, объединены общностью времени. Они видят рынок, когда он появляется перед ними утром, смотрят, как он выстраивается днем, наблюдают за ним практически непрерывно, синхронно и непосредственно в течение своего рабочего дня (начиная с момента пробуждения)[242]. Здесь важны все три аспекта: синхронность (synchronicity), предполагающая, что трейдеры и продавцы наблюдают за одними и теми же событиями на рынке в один и тот же период времени; непрерывность (continuity), означающая, что они наблюдают за рынком практически неотрывно, обедая прямо за своим рабочим столом и прося кого-нибудь посмотреть за экраном, если им приходится отойти; наконец, близость во времени, означающая непосредственную доступность в реальном времени рыночных трансакций и информации для участников рынка, находящихся в рамках соответствующих институциональных торговых сетей. Местные новости поступают на экраны незамедлительно («вживую»), информация об ожидаемых событиях (например, объявление экономических показателей) – в установленное время или с минимально возможной задержкой. Трейдеры, инвесторы и прочие акторы пытаются первыми узнать о новых тенденциях, однако эти усилия скорее укрепляют, нежели расшатывают ситуацию общности времени, в которой они существуют по отношению к рынку.

Во-вторых, координация во времени предполагает и темпоральное разделение труда по временным зонам таким образом, что временное сообщество в результате охватывает полные сутки. Примером может послужить такой торговый инструмент, как «опцион», – покупка или продажа валюты в определенный момент в будущем по согласованной цене. В отличие от мгновенно совершаемых покупок и продаж валюты с немедленной поставкой, о которых мы говорили до сих пор, опционы длятся неделями или месяцами после заключения сделки. Следовательно, в отличие от счетов трейдера, занятого торговлей с немедленной поставкой, счета трейдера, занимающегося опционами, не могут закрываться каждый вечер. Один из способов организации подобных долгосрочных трансакций на глобальном уровне состоит в том, чтобы каждый вечер передавать опционные счета со своего рабочего места одним и тем же опционным трейдерам в следующей временной зоне – они будут заниматься ими и добавлять сделки в течение своего рабочего дня. «Книга опционов» (option book), циркулирующая по земному шару, свидетельствует о глобальной финансовой интеграции: когда «летящая птица», т. е. рынок, грозит скрыться из виду в ночи, наблюдающий за ней человек передает свои функции следующему. Эту циркулирующую книгу можно рассматривать как попытку связать рынок во едино посредством вовлечения всех участвующих в его работе и совершающих на нем покупки акторов в разных временных зонах, в результате чего создается круглосуточная синхронизация наблюдения и опыта.

Третий аспект координации во времени, помимо усилий по обеспечению глобальной одновременности, связан с «календарями» и расписаниями работы рынка – датами и часами, установленными для важных экономических объявлений, передачей периодически рассчитываемых экономических показателей и данных. Эти календари и расписания структурируют сознание и ожидания участников, а также задают их темп. Они создают атмосферу коллективного ожидания и готовности к определенным событиям, что устанавливает скорость движения рынка и нарушает плавное течение событий. Темпоральные структуры такого рода снова и снова обращают внимание глобального поля наблюдателей на возможные изменения направления «полета птицы». Они привязывают это поле к конкретным временным рамкам, вокруг которых происходит усиление или ослабление внимания на глобальном уровне и выстраивание ожиданий. Таким образом, движение обычного темпорального потока синхронного и последовательного (по временным зонам) наблюдения регулярно помечается событиями, в принципе способными изменить его тенденцию. Запланированный характер этих событий не только синхронизирует опыт на коллективном и глобальном уровне, но и добавляет эмоциональный подъем (emotional arousal)[243]. Э. Дюркгейм считал, что такие подъемы играют решающую роль для возникновения чувства «солидарности», и исходил из того, что опыт «сопереживания» (Weexperience) возникает, когда группа находится в возбужденном состоянии (Wiley 1994: 196, 122).

В завершение этого раздела и работы в целом обратим внимание на то, что для использования понятия постсоциальной формы применительно к отношениям между объектами необходимы два условия. Первое заключается в необходимости точно определить, что же является объектом. Мы предложили определение объектного характера рынка, построенное на понятии «недостаточность», при этом рынок предстал также как проект в сфере знания (a knowledge project). Второе условие состоит в том, чтобы показать механизм, связывающий «субъекта» и «другого», а также объясняющий непрерывное и возобновляющееся притяжение между этими двумя единицами. Мы «протестировали» три варианта трактовки постсоциальных связей: одна основана на идеях Ж. Лакана, вторая – Дж. Мида, третья – А. Шюца. Идеи Шюца позволили нам выйти за пределы анализа форм привязанности (forms of attachment), в первую очередь, обсуждаемых в данной работе, и попытаться показать, что постсоциальные формы могут существовать и на более коллективном уровне социальности. Идеи Шюца послужили хорошей отправной точкой для дальнейшего анализа таких коллективных форм (это предмет отдельной работы). Интеграция социальных наук почти универсально понимается в терминах связей между людьми, сформированных на основе общих интересов (например, когда укорененность относится к сетям отношений) или нормативного консенсуса и разделяемых всеми ценностей (как в традициях, идущих от Парсонса и Дюркгейма). Однако эти формы интеграции оказываются все менее эффективными в условиях увеличивающейся культурной и иной неоднородности групп населения, растущей детрадиционализации и «размывания» социальных авторитетов, символизирующих ценностную интеграцию. В сущности, как отмечал А. Этциони, сегодня нормативную интеграцию можно представить только как социокультурно выработанный консенсус (socioculturally engineered consensus) (Etzioni 1993). Б. Петерс утверждает, что интеграция может возникать также и в результате действия других факторов, – например, совместного преуспевания (joint prosperity), которое объединило бы крупные сегменты населения в общество (Peters 1993). Совместное преуспевание предполагает существенное вовлечение объектов, роль которых для процесса интеграции еще предстоит прояснить. В дан ной работе мы попытались представить рынок как объект, который соединяет анонимные массы людей, концентрируя их внимание на конкретных событиях в рамках темпоральной синхронности. В этом смысле рынок относительно субъекта можно рассматривать не только как объект привязанности, но и как укореняющую среду.