Заветные сказки - Сергей Иванович Чекалин

о пари между Богом и сатаной в отношении Иова никто больше не должен был знать, иначе всё это липой будет. Но жена Иова, баба не дура, каким-то образом, Евина дочь, прознала про это пари. Иначе, с чего это она говорит, вдруг, Иову (2:9):

«Ты всё ещё твёрд в непорочности твоей! похули Бога и умри».

Предложение, надо сказать, разумное и дельное. За такую хулу Бог, по определению, не должен наказывать Иова, а попросить у него прощения. Но куда там! Слова в бороде застревают. Однако Иов ответил жене: «Молчи, дура, что же мы, только добро, что ли, от Бога должны принимать? Зло тоже от Него терпеть надо»…

О несчастье Иова услышали три его закадычных друга: Елифаз (значение слова установить не могли), прибывший из Фемана, находящегося на северо-западе Аравии; Вилдад, прибывший из Савхеи (скорее всего – потомок Авраама); Софар, прибывший из Наама, находившегося, вероятно, в Аравии. Пришли они к нему для его утешения. Семь дней и семь ночей просидели рядом. На восьмой день Иов не выдержал своих страданий и стал желать себе смерти. В 3-й главе приводится плач Иова. Понятно, что плач этот мог записать только искусный художник слова, маститый и талантливый литератор того времени. Вероятно, кто-то из друзей Иова таковым и оказался. Может быть, старший из них – Елифаз? Но, поскольку ничего этого не было, то искусным литератором оказался автор этой придуманной истории. Да, возможно, что и не один, поскольку практически все божественные книги со временем поправлялись, пополнялись и дописывались…

Вот тут не очень понятно. Как это они, его друзья, находясь в совершенно разных местах, одновременно услышали о несчастье Иова. Мало того, одновременно услышали, так ещё и снеслись между собой, да и договорились собраться у Иова. Какие там семь дней?!! И за семь лет не соберёшься! Уже тогда, вероятно, были мобильники и самолёты.

Вот этот Елифаз и стал укорять Иова за его слабость, стал говорить, что страдания Иову даны за его грехи. Что человек рождается на страдание, и нечего этому противиться. И Бога за это осуждать не надо, да и за другие Его дела тоже, «великие и неисследуемые, чудные без числа». Бог обо всём заботится неустанно: о пище людей, наказывает коварных, спасает бедных, если ранит, то Сам же и врачует и т.п. Но что интересно, этот Елифаз самому Иову праведному говорит (4:7):

«Вспомни же, погибал ли кто невинный, и где праведные были искореняемы?»

И это Иову, у которого только что Бог убил десятерых детей и тысячу слуг (рабов), не считая разного скота числом в 12000! Что же это, Иова-то праведного, оказывается, окружали одни грешники? Да и что это у них за грехи были такие, что Бог их смерти предал?

Но Иов не внимает словам Елифаза, ему очень больно, он с нетерпением ждёт смерти от Бога, а друзей укоряет в том, что они говорят ему не те слова утешения, не помогают эти слова. И в обращении к Богу Иов говорит (7: 20,21):

«Если я согрешил, то что я сделаю Тебе, страж человеков! (Весьма прав Иов – С.Ч.) Зачем Ты поставил меня противником Себе (Опять прав – С.Ч.), так что я стал самому себе в тягость? И зачем было не простить мне греха и не снять с меня беззакония моего?» (Действительно, сколько можно? Пора бы уже! – С.Ч.) Ибо, вот, я лягу в прахе; поищешь меня, и меня нет».

Все дальнейшие разговоры между друзьями Иова и им самим проходили под знаком того, что друзья его всю ответственность за случившееся возлагают на принцип божественной справедливости, который заключается в том, что любые страдания являются наказанием Божиим за грех. А Иов же отстаивал свою невиновность, не видел он за собой греха, за который так можно было страдать. Вилдад, например, говорил, что сыновья Иова согрешили, вероятно, поэтому и понесли заслуженное наказание. (Но мы-то с вами знаем, что это не так. О грехах сыновей ничего не известно. А сам Иов жертвоприношениями уничтожал возможные их прегрешения.) «Всё ещё будет хорошо у тебя, Иов, – говорил Вилдад, – ещё похохочешь вволю!» Иов на это ответил: «Так-то всё это так, но кто же скажет Господу, что это Ты, мол, творишь? Как к Нему обратиться? Не силой же победишь Непобедимого, не судом же засудишь Неподсудного! Даже если я и буду оправдываться, то всё равно Он скажет, что я виновен, и против этого не попрёшь! Да и никто мне в этом не поможет». А дальше, действительно, именно те вопросы задаёт Иов Богу, которые и я хотел бы задать Ему:

«Объяви мне, за что Ты со мною борешься?»; «Хорошо ли для Тебя, что Ты угнетаешь, что презираешь дело рук Своих?»; «Что Ты ищешь порока во мне и допытываешься греха во мне, хотя знаешь, что я не беззаконник, и что некому избавить меня от руки Твоей?»

Софар тоже не был молчуном: «Что ты, Иов, говоришь? Разве можно катить на Него бочку? Признайся в грехе своём, тогда и горе забудешь, бояться не будешь, и обо всём этом вспоминать будешь с ухмылкой». (Имеется в виду, что Иов будет вспоминать как о протекшей воде то горе, которое ему устроил Бог.)

Устали друзья спорить с Иовом. В спор вступился ещё один, откуда-то взявшийся мужик, Елиуй, из племени Рама, сын Варахиила Вузитянина. Он напёр на Иова вплотную, целых четыре речи толкнул. Хотел стать посредником между Иовом и его друзьями. Елиуй объяснил жизнь как предостережение и помощь, посредством которых человек возвратится к вере и чистоте перед Богом.

(Исследователи полагают, что неожиданно появившийся Елиуй в ранней Книге Иова не был. Он как раз и нужен был для связки спора между Иовом и его друзьями. Тоже, конечно, этот эпизод представляет историческую ценность, хотя и вписан был, вероятно, значительно позднее первоначального.)

У Елиуя тоже странные фразы прозвучали (34:10,11):

«Не может быть у Бога неправда или у вседержителя неправосудие. Ибо Он по делам человека поступает с ним, и по путям мужа воздаёт ему».

И примерно так: разве можно Всеправедного обвинять? Ты, Иов, безрассуден и легкомыслен.

«Бог велик, и мы не можем познать Его; число лет Его неисследимо» (36:26). «Вседержитель! мы не постигаем Его. Он велик силою, судом и полнотою правосудия. Он никого не угнетает» (37:23).

Господь слушал-слушал этот бред и не выдержал: пока Елиуй изливался в своём красноречии, Он наслал большую бурю. И из этой бури Иов услышал голос Господа