Заговор против Гитлера. Деятельность Сопротивления в Германии. 1939-1944 - Гарольд Дойч

Давая разъяснения по этому вопросу, он также подчеркнул, что переброска войск с Востока на Запад к этому времени уже закончилась, а сконцентрировать войска в районе Берлина можно было лишь тогда, когда она еще продолжалась.

С 5 ноября 1939 года Гальдер, как и Браухич, под влиянием известных событий был готов покорно выполнить приказ о наступлении при любых обстоятельствах, за исключением его отмены. Затем эта покорность преобразовалась в положительное восприятие планов Гитлера осуществить наступление на Западе. При этом следует отметить, что с каждой неделей военное положение Германии становилось все более внушительным и впечатляющим. К пяти танковым дивизиям, с которыми начиналась польская кампания и которые были полностью переоснащены и доукомплектованы до своего изначального состояния боеготовности к 10 ноября 1939 года, добавились еще девять новых, и к 10 мая 1940 года они были готовы вступить в дело. Если к началу сентября 1939 года имелось 52 полностью укомплектованные и боеспособные регулярные дивизии, то теперь к ним прибавилось еще сто дивизий. Все они находились в высокой степени готовности, поскольку многократно поднимались по тревоге, выводились на исходные позиции и приводились в исходное положение для начала наступления. «Постоянная военная тревога привела войска в наилучшую форму», – кратко заметил по этому поводу Гальдер. По контрасту с войсками союзников, командиры которых ломали голову и напрягали воображение, думая над тем, чем занять солдат, их германским коллегам приходилось постоянно поддерживать готовность войск то к тому, то к другому объявляемому сроку начала наступления.

В таких обстоятельствах еще недавний, казавшийся столь убедительным пессимизм генералов уступал место все большей уверенности в успехе наступления. Фальшивый оптимизм, основанный на самообмане, посредством которого на самом деле пытаются скрыть свой страх, является действительно мощной силой. Два месяца назад Гальдер, вернувшись из поездки на Западный фронт, в отчаянии заламывал руки, говоря о боевом духе и общей боеготовности солдат. Теперь же, вернувшись в Берлин 7 января 1940 года из аналогичной поездки, он испытывал чуть ли не радостное возбуждение и утверждал, что «впереди нас ждут действительно великие победы».

Изменение позиции Рейхенау также было надежным «флюгером», указывающим, в каком направлении изменяется «военная погода». К его чести, следует сказать, что он в течение длительного времени принципиально отстаивал свою позицию, резко выступая против наступления. 12 ноября 1939 года Гальдер высоко оценил его поддержку позиции ОКХ и отстаивание ее перед Гитлером.

Свою стойкость и принципиальность Рейхенау сохранил даже и после «устрашающей» речи нацистского диктатора, произнесенной 23 ноября. Двенадцать дней спустя Хассель записал в своем дневнике, что Рейхенау «единственный из всех» продолжал «резко выступать против наступления, излагал свою позицию повсеместно и откровенно, а также предоставил меморандум с изложением своей точки зрения».

Однако уже в конце месяца Герделер говорил Хасселю, что хочет поговорить с генералом, поскольку тот стал «проявлять колебания» из–за информации, которой его «потчевали», согласно которой впереди открывались прекрасные перспективы легкой победы.

Месяц спустя (в январе 1940 года) Герделер уже с сожалением констатировал, что с Рейхенау «полная неудача», поскольку теперь он считает, что у наступления великолепные перспективы и его обязательно следует предпринять. Генерал объяснил свою теперешнюю точку зрения тем, что ранее он считал, что союзники могут заключить мир с Гитлером, но поскольку, как сейчас очевидно, это невозможно, то надо идти до конца.

На этом, судя по всему, и завершились попытки использовать влияние, на тот момент уже значительно ослабленное, которым Рейхенау ранее пользовался у Гитлера, для предотвращения наступления. Рейхенау, конечно, никогда не разделял цели оппозиции и не был в ее рядах, да на это и не стоило надеяться. То, что он предпринимал, делалось по сугубо личным мотивам и убеждениям, по патриотическим соображениям, как он их понимал.

Но к Гальдеру еще не все подходы были использованы. Поэтому Бек решил лично встретиться с ним, чтобы подвигнуть на решительные действия. Сразу после Нового года он встретился со Штюльпнагелем и долго обсуждал с ним эту тему. Гальдеру он направил письмо с просьбой принять его в Цоссене. Это предложение было категорически отвергнуто начальником штаба сухопутных сил, поскольку, как он считал, это сразу привлекло бы внимание вездесущих агентов СД, которые и так взяли ОКХ под плотное наблюдение. Поэтому Гальдер передал Беку через его соседа, полковника Хайштерманн–Зельберга, что они могут встретиться с ним во время утренней прогулки в фешенебельном районе Даглем, где Гальдер время от времени встречался для доклада с Браухичем, который в тот момент был болен и во время своей продолжительной болезни находился дома. Гальдер предложил Беку прогуляться час–два, перед тем как он навестит Браухича на его вилле.

Холодным ветреным утром 16 января 1940 года два генерала прогуливались по практически безлюдным в тот час улицам Даглема[162].

Бек вновь повторил аргументы в пользу немедленного удара по режиму, сделав упор на причины военного характера. Было ошибкой с его стороны как раз на этом делать акцент в беседе с Гальдером, который лишь десять дней назад вернулся с Западного фронта и считал теперь, на основании полученной информации, что у наступления весьма хорошие шансы именно с военной точки зрения. Ничего нового и способного оказать на него воздействие он не услышал и в словах Бека о необходимости переворота. Гальдеру, судя по всему, приходилось держать себя в руках, чтобы дискуссия по этим вопросам не прошла на высоких тонах. Свое несогласие с Беком он аргументировал утверждением, что нация в целом переворот не поддержит.

Не отвечая по существу этого контраргумента, Бек начинал терять терпение и заметил, что Гальдер, как опытный наездник, должен хорошо знать, что для того, чтобы преодолеть препятствие, надо преодолеть его внутри себя еще до того, как к нему приблизишься вплотную, а в противном случае не стоит и браться за дело. Намек на то, что Гальдер недостаточно смел и решителен, не произвел особого впечатления на начальника штаба сухопутных сил. Он сказал, что долгое время является противником режима, что многократно доказывал это и не заслужил подобных упреков. Вся ответственность за любые действия лежит лично на нем, и поэтому он обязан рассмотреть вопрос всесторонне, постаравшись ничего не упустить. Гальдер сказал, что он был готов создать необходимую группировку сил для осуществления переворота и что он полностью доверяет тем людям, с которыми работает в ОКХ. Нежелание Браухича поддержать переворот его особо не беспокоит; если придет время, он сумеет убедить его присоединиться к общему делу. Однако использование группировки или подразделения имеет смысл лишь в том случае, если эти действия получат общенациональную поддержку. Однако широкого антинацистского фронта в стране не существует. Он только что провел зондаж общественных настроений в Руре и получил весьма обескураживающие результаты. Сейчас просто нет реальных шансов на успех, а в такой обстановке ставить на карту «имя командующего сухопутными силами Германии» не имеет смысла.

Фактически Бек наткнулся на каменную стену. Необходимо было воздействие каких–то новых факторов, которые могли бы изменить неблагоприятно сложившуюся обстановку, которая препятствовала осуществлению активных действий. Гальдер часто высказывался в том смысле, что он был сторонником теории «победа через поражение»; вполне возможно, этот вопрос был затронут и во время этой встречи. Согласно этой точке зрения, поражение в войне вызвало бы в Германии всплеск антинацистских настроений, на волне которых оппозиция могла бы попытаться прийти к власти. Однако здесь была и оборотная сторона медали – нужно было предусмотреть, какое воздействие активизация военных действий будет иметь на перспективы переворота как с точки зрения внутренней обстановки в стране, так и внешней. Военное поражение могло последовать лишь за периодом серьезной войны с союзниками, а это полностью подрывало бы надежды на заключение мира на благоприятных для Германии условиях. А с учетом того, что и сам Гальдер теперь рассчитывал на победу Германии в войне, пытаться использовать теорию «победа через поражение» и вовсе не имело смысла.

Вместо этого необходимо было попытаться добиться от Англии того, что стало бы главным козырем оппозиции, – заверения о возможности заключения «достойного мира», если удастся избежать полномасштабной войны. Контакты с Лондоном были активизированы «на всех фронтах», и работа в этом направлении повелась с удвоенной энергией. Для успешного осуществления этой работы неожиданно представилась благоприятная возможность: впервые с 5 ноября, когда был объявлен приказ о наступлении, Гитлер нехотя был вынужден объявить, что наступление откладывается на довольно длительное время – до весны. У оппозиции появилось так необходимое ей время, которое она теперь просто была обязана должным образом использовать. 16 января 1940 года фюрер официально уведомил командный состав вермахта о своем намерении отложить наступление до весны 1940 года.