Имперский ястреб - Диана Удовиченко

Нельзя сказать, чтобы я учился с большой охотой, полностью посвятить себя магии мне мешал непоседливый нрав. Но дядя Ге не унывал, частенько повторяя: «Ты еще станешь великим волшебником, Рик! Вот ей же ей, помяни мое слово!» Уж не знаю, на чем зиждилась его уверенность, но здесь старый мошенник ошибся. Могущественного колдуна из меня явно не вышло.

Так или иначе, но дядюшка сумел вложить в мою бесталанную голову еще много чего полезного. Я способен составить почти любое из известных современной магии сложных зелий, могу делать любовный приворот. Теоретически знаю пару сотен заклинаний (правда, исполнять их с необходимой для этого точностью так толком и не научился). И даже знаком, как выяснилось на Южном континенте, с азами боевой магии. Скажете, слишком широкий спектр? Это вы еще дядю Ге не видели! Обычно волшебники, конечно, сосредотачиваются на какой—то одной области, но дражайший дядюшка копает по всем направлениям! Тут вам и зелья, и гадание, создание амулетов и наложение чар на предметы (вроде зеркала Вечной красы, которое я так удачно использовал). К тому же, всегда подозревал, что старик не брезгует демонологией. Что, в сущности, и доказало появление Артфаала.

Я доставлял престарелому магу немало хлопот: то и дело ввязывался в драки с соседской ребятней. Причем почти всегда выходил победителем – приютская закалка давала о себе знать. Забывал выполнять его поручения, воровал из кабинета мелкие деньги, несколько раз порывался сбежать из дома. Третировал несчастного Бродягу. А когда дяде Ге приходила фантазия провести со мной магическую тренировку, устраивал в его лаборатории настоящий тарарам, словно в ней побывала добрая сотня прыгунков или фаари. Но никогда, повторяю, никогда дядя не опускал рук. Он ни разу не попытался ударить меня, а самое страшное ругательство в его устах было: «тунеядец, никчемный мальчишка!» Самое жестокое наказание – многочасовая магическая тренировка, что, в итоге, должно было пойти на пользу только мне. Правда, не пошло почему—то. Он не демонстрировал явно свою привязанность, не подкупал меня подарками. Просто терпеливо превращал хищного зверька в человека…

– Наверное, для того чтобы помнить, – честно ответил я Лютому.

– Помнить что?

– Кем был и кем стал. Помнить добро.

– А я – чтобы ненавидеть, – болезненно оскалился Ом.

Ну что ж, такая точка зрения тоже имеет право на существование. Каждый сам выбирает свой путь.

– Ты уже догадался, кто я? – спросил Лютый.

А что тут гадать? Меня и раньше удивляли эти нечеловечески светлые глаза, аристократическая наружность, серебристые волосы. Видно, папенька нашего капрала был эльфом. Отсюда и прическа: наверняка под ней скрываются необычной формы уши. Подтверждая мою догадку, Ом отодвинул шаджаб и откинул блестящую прядь. Ну… бывает хуже, конечно. Уши, почти нормальные, вполне средней величины, были только слегка заострены на концах.

– Моя мать была эльфийкой, – сообщил Лютый.

О—о, это серьезно… Обычно случается наоборот. Первозданные—мужчины охотно идут на связь с человеческими дочерьми. Думаю, обладая нашими женщинами, они лишний раз доказывают себе свою неотразимость. А вот чтобы гордая эльфийка связалась с человеком… Кем же он должен быть?

– Он был никем, – словно подслушав мои мысли, сказал Ом. – Так, молодой маг, бедный, неродовитый. И некрасивый к тому же. Зато мама была красавица.

Слово «мама» он выговорил с особой нежностью, удивившей меня. Я не собирался лезть к нему в душу, но, видно, Лютому пришла охота исповедаться. Пришлось слушать. Кстати, интересно было.

– Ее звали Кай’Анилаир.

Ого! Поднапрягшись, я вспомнил все, что вдолбил мне дядя Ге об эльфийских домах. Выходило, матушка Ома была из Дома Жемчужного тумана – то есть, принадлежала к правящему роду. Это у них перед именем ставится приставка Кай.

– А мое полное имя – Кай’Омлютаир.

Ну да, что в переводе означает – любимый сын из рода Кай, парень же сократил всю эту красотищу до прозвища – Ом Лютый. А я—то гадал, что за честное имя такое? Между тем, капрал, даже не потрудившись удостовериться, слушаю ли я, продолжал:

– Мамина семья приехала по приглашению императора на праздник Весеннего пробуждения. Отец, – он выплюнул это слово, брезгливо, как нечто омерзительное, застрявшее в горле, – показывал фокусы на площади. Не знаю, что было дальше, и как это произошло. Не интересовался. Но мама влюбилась в него. Ее родители остались в Виндоре для официальной встречи с императором. Мама сбежала.

Все же этот самый неизвестный отец, наверное, был необыкновенным человеком, если его, неродовитого, некрасивого и небогатого полюбила дочь правящего эльфийского рода. Чем—то он сумел привлечь прелестную Первозданную. Хотя… любовь – штука сама по себе загадочная.

– Она прожила с ним шесть лет, а потом у него появилась возможность сделать карьеру в Совете магов.

Ну, такое дураку не предложат. Если, конечно, за его спиной не стоит могущественный имперский клан с мешком денег наперевес. Значит, папаша Лютого был по крайней мере талантливым чародеем.

– Но сожительство с эльфийкой могло помешать его планам. И он выгнал нас, когда мне было пять лет.

Да, так оно и бывает. Имперский маг должен быть благонадежен как дубовый комод и чист, как жрец после бани, а связи с существами из других рас говорят о его подозрительных наклонностях. Хотя глупо ведь, глупо! Нет бы наоборот, налаживать отношения хоть с теми же с эльфами путем смешанных браков! Ну, что поделаешь, таковы наши реалии…

Лютый меж тем распалился не на шутку. Глаза побелели от ненависти, губы сжались в бледную нитку.

– Она молила его о пощаде, моя мама – гордая, неприступная, прекрасная, как белая лилия! Но он остался глух к ее слезам.

Силен мужик! Дерьмо, ничего не скажешь… Не знаю, что там у него с эльфийкой вышло, но хоть бы сына пожалел. Хотя кто будет думать о бастарде—полукровке, когда на горизонте неугасимой звездой маячит служба в Совете магов?

– Она вернулась в Аллирил, – уже почти кричал Ом. – Вернулась к своим родителям, убитая, раздавленная, уничтоженная, живущая лишь потому, что ее держала любовь ко мне!

Он выдохнул, закрыл глаза и еле слышно закончил:

– Они судили ее. И приговорили к смерти за измену роду. Ее родители – мои бабка с дедом – присутствовали на экзекуции, дед сам дал знак к исполнению казни.

Да, чистота рода для эльфов – предмет первостепенной важности. В принципе, судя по их стихам и песням, с коими меня в свое время знакомил тот же дядя Ге, Первозданные смотрят сквозь пальцы на супружескую измену, потерю невинности до брака, и прочие маленькие неприятности, подстерегающие каждую девицу или даму. Если она хотя бы чуть красивее гоблина, разумеется. Такие взгляды эльфов легко объяснить: они живут непозволительно долго. Вы сами попробуйте хранить верность дражайшей половине на протяжении без малого тысячи лет! Может быть, под благословенным небом Аматы и живут женщины, достойные такой жертвы, но я их пока не встречал. Но вот чего Белоглазые не прощают своим дамам, так это грехопадения с представителями низших, по их мнению, рас. То есть, можно сказать, с людьми (не думаю, что кто—нибудь из них опустился бы до любви с гномом, троллем, орком или гоблином – саймары не в счет, у них там что—то по—другому устроено, икру мечут, что ли?) Опять же, мужчинам – можно, если не кричать об этом на каждом углу. Ну, а чтобы девица, да из правящего рода, да еще и ребеночка прижила… Странно, что они не избавились от плода преступной страсти.