Запрещенные друг другу (СИ) - Александер Арина

В данный момент важно не лезть на рожон, не провоцировать и быть максимально осторожной. Ради Саши. Ради себя. Потому что жить в таких условиях и дальше она не сможет. Не выдержит. Не потому, что сама не захочет — Глеб не позволит.

В понедельник она пойдет на работу договариваться за двухнедельный отпуск и заодно наведается в парочке юристов на консультацию. Пора действовать. Нужно начать собирать документы и постараться перетащить на свою сторону нянечку. Она женщина, пускай и бездетная, но всё же. Её сердце не может оказаться настолько черствым, чтобы не пойти ей навстречу. Да и с директрисой нужно объясниться, донести, насколько важно для неё сохранить за собой рабочее место на период судебных тяжб.

Когда Глеб ушел, Юля чувствовала себя полностью раздавленной. Сделав глубокий вдох, проглотила собравшиеся в горле тоскливые слёзы и вернулась к выполнению домашних обязанностей.

Скрипнувшая калитка и чей-то быстрый бег оторвал её от невесёлых мыслей, вынуждая выглянуть в окно и удивленно округлить глаза, наблюдая за бежавшей к дому племяннице.

Сначала Юля даже не поняла, что это Марина. Так, ворвалась какая-то девушка во двор, босая, растрепанная. Правда, в знакомом платье. Вчера она помогала ей собираться в клуб, разрешив не только надушиться своими духами, но и косметичку свою одолжила. Марина заявила, что идет с друзьями в «Ингул» развеяться и Юля не стала её переубеждать, тем более, что приехал из командировки Глеб и вот эти его брошенные на Марину взгляды… короче, обстановка и без этого была не мёд. Ещё не хватало, чтобы взял и назло ей проговорился. А он мог. Чисто так, чтобы понаблюдать со стороны за разразившимся скандалом. Марина и так все дни только то и делала, что ныла о своей несчастливой любви и умоляла помочь помириться с Валом. И если Глеб вел двойную игру, дергая Юлю за невидимые ниточки, то племяшка ковырялась в открытой ране, даже не подозревая о причиняемых муках.

— Марина, что случилось? — Юля распахнула входную дверь, испуганно рассматривая влетевшую в дом родственницу, заметив краем глаза, что Саша настолько усердно копошился со щенком в песочнице, что даже упустил из виду появление обожаемой сестрёнки.

Племянница пронеслась мимо неё прямиком в ванную и, закрывшись там, зашлась громким плачем.

И что это было?

— Марин… — почувствовав плохое, Юля дернула дверную ручку и наткнувшись на задвижку, прижалась щекой к двери. — Ты меня слышишь?

В голову полезло самое страшное: начиная от задержания в милиции, нападения с ограблением и заканчивая… изнасилованием. — Марин, не пугай меня! — за дверью послышался звук воды, громкие всхлипы, маты. И что ей прикажите делать? — Если ты не откроешь, я сейчас же позвоню сестре! — пригрозила, изнывая от тревоги. — Я не шучу!

— Меня Вал использовал… — прозвучало приглушенно и всё… больше ни единого слова.

— Как использовал… — обалдело прошептала Юля, не веря своим ушам. Это шутка такая? — Как использовал?!! — отмерла спустя минуту, едва не задохнувшись от пронзившей грудную клетку боли. — Марина!! Не молчи…

Марина открыла не сразу. Измучила всё-таки Юлю, неторопливо играя на нервах. Сказать, что специально? А смысл? Кому сейчас было плохо: ей или племяннице? Хотя… тут ещё можно поспорить.

Искренне переживала за родственницу, но, чего уж там, прозвучавшее имя небезразличного мужчины тоже заставило понервничать. Чего только не передумала, перебирая пальцами складки сарафана, но так и не смогла поверить в самое худшее.

— Марин… — позвала ещё раз, когда шум воды прекратился, — может, всё-таки скажешь, что случилось?

Дверь тут же открылась, являя прикрывающуюся махровым полотенцем Военбург. Юля с порога окинула её внимательным взглядом, придирчиво пробежалась по юному телу, отмечая розоватый оттенок кожи без каких-либо синяков или царапин, и облегченно выдохнула.

Уже легче.

— Постой тут, я за халатом сбегаю, — сорвалась с места, чувствуя во всем теле нервную дрожь. Хотела выиграть несколько минут, чтобы успокоиться, успеть взять себя в руки.

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-144', c: 4, b: 144})

Можно что угодно утверждать: что всё, конец, нельзя ей сейчас к Валу, что сын важнее, однако от поселившихся внутри чувств не убежать. Не спрятаться от них, накрыв голову руками, прокричав: «Я в домике». Не поможет. В этом «домике» уже такой Ад начался, что и сама нуждалась в поддержке и сострадании.

Поднявшись в спальню, достала с полки халат и поспешила обратно. Всё делала быстро, специально не подпуская к себе разрушающие мысли. Потому что нельзя. Уничтожат.

— Вот, — протянула одежду успевшей успокоиться племяннице и привалилась спиной к стене, не ведая, на чем именно сфокусировать убитый взгляд. Даже не знала, что пошатнуло сильнее: известие об использовании или прозвучавшее имя. До маниакальной потребности хотелось услышать подобности, но стойко ждала момента, когда Марина сама соизволит рассказать. Для себя уже сделала выводы: будь Марина изнасилована — не сидела бы сейчас на бортике ванной и не перебирала неспешно влажные волосы, рассматривая себя в зеркале.

Марина молчала, изучая в зеркале её отражение. Странная. Недавно рыдала дурниной, а теперь сидит и отстраненно улыбается, просверливая в ней дыры. И фиг поймешь, что там у неё на уме. Аж передернуло от непонятного предчувствия.

Возможно, Юля сама виновата? Возможно, её реакция видится со стороны как-то иначе? Если бы на месте Вала оказался кто-то другой, как бы она восприняла новость? Так же остро и болезненно или как-то иначе? Тяжело ответить. Душа болела за племянницу, а вот сердце захлебывалось в крови, боясь даже представить, как это всё было между ними.

— Ты ещё долго будешь молчать? — не выдержала, изнывая от пагубных мыслей. И так нервы были ни к чёрту, а тут ещё и эта тишина. Любой бы вспылил. — Что значит, «использовал»?

— А ты с какой целью спрашиваешь? — резанула её взглядом Марина, запахнув на тонкой талии полы халата.

— В смысле? — не поняла. Хорошо, что прижималась к стене, пряча за спиной дрожащие руки.

— Ну, ты ведь у нас писательница, мало ли, вдруг для очередной истории интересуешься. Со всеми подробностями там, описанием интима.

— Ты в своем уме? Какая история? — она сейчас серьёзно или прикалывается? — Ты врываешься в мой дом босиком, заплаканная, помятая, заявляешь, что тебе использовали и, закрывшись ванной, ждешь, что я спокойно позову тебя на кухню пить чай, будто ничего не видела?

Марина потупила взгляд, смахнув с лица начавшие катиться градом слёзы. Ну вот, прорвало наконец.

— Прости, я не хотела тебя обидеть. — И добавила более миролюбиво: — Ты единственная, с кем я могу поговорить и поделиться наболевшим. Ты моя самая близкая подруга и… мы ведь как сестры, правда?

Юля осторожно улыбнулась. Конечно, как сестры, она ей никогда не желала зла.

— Может, пойдем на кухню? — предложила Марина, вздохнув. — А то неудобно тут как-то.

Пока Юля накрывала на стол, радуясь, что появилась возможность хоть как-то спрятать охвативший каждую клеточку мандраж, девушка задумчиво смотрела в окно, периодически вытирая слёзы. Юля решила на напирать, захочет — сама расскажет. Видно же, что хреново, пускай для начала и правда успокоится.

Племянница без особого желания поковырялась в предложенной еде, сделала несколько глотков горячего чая и скривившись от боли, продемонстрировала налившиеся багрянцем запястья.

Юля замерла, будучи не в силах отвести от них взгляд. Знакомое состояние, знакомые ощущения. У неё тоже были такие отметины, но… Не мог Вал так поступить! Он мог быть кем угодно, но только не насильником.

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-145', c: 4, b: 145})

Чтобы унять гуляющую по телу предательскую дрожь, обхватила себя руками и внимательно посмотрела на Марину, ожидая объяснений.

Та тяжело вздохнула:

— Вчера я, Машка и Славка и ещё несколько парней поехали в «Ингул» развеяться. Всё было хорошо, пока они не напились и не стали сходить с ума. Я уже собиралась домой, когда увидела Вала и… — опустила глаза, затеребив поясок. — Ну… в общем… слово за слово там… ничего интересно, но он… кхм… пригласил меня за свой столик.