Летчики - Геннадий Семенихин

— Пришлось, товарищ генерал.

— Ну, вот видишь, — сощурился Северцев, имевший обыкновение быстро переходить на «ты» с теми, кто нравился ему с первого взгляда, — оказывается, я про тебя все знаю.

— Выходит, — не пошевелившись, сказал Мочалов.

— А чего стоишь, словно аршин проглотил? — вдруг фыркнул Северцев. — Лучше говори, командир полка, куда везти меня собираешься.

— Как пожелаете, товарищ генерал. Могу в гостиницу, чтобы отдохнули с дороги.

— Эка невидаль, — сердито перебил конструктор, — от штаба до вашего Энска и дороги-то всего шестьдесят километров. А в наш век реактивной техники да «Зимов» час с небольшим. Где же тут устать, даже мне, старику.

— Могу на охоту тогда проводить. У нас здесь охота хорошая, — вдруг весело предложил Мочалов и улыбнулся. Северцев нахмурил кустистые брови. Шиханский укоризненно посмотрел на Сергея — дескать, переборщил. Но конструктор басовито расхохотался:

— Уже постарался кто-то, расписал мои слабости! Нет, командир полка. Охоту я действительно люблю. Но сейчас не соблазните. Хорошая есть пословица: «Кончил дело — гуляй смело». А у нас дело еще впереди.

Запрокинув голову, он посмотрел в небо и на далекую горную гряду.

— Воздух у вас тут и на самом деле чудесный. Не мешало бы действительно с ружьишком побродить. Только потом.

— Тогда прошу ко мне в кабинет, товарищ генерал, — предложил Мочалов и направился к подъезду штаба. Конструктор и полковник Шиханский шли рядом. В кабинете Сергей включил бесшумный настольный вентилятор, и в комнате стало прохладно. Уступая Северцеву место, Мочалов отошел от стола.

— Прошу садиться, товарищ генерал.

— Нет, нет, — запротестовал Северцев, — хозяин всегда должен оставаться хозяином, а гость гостем, в каких бы он чинах ни был. Я себе место найду.

Он повесил плащ и шляпу на вешалку и сел на диван. Рядом с ним присел и Шиханский. Северцев сразу стал серьезным.

— Излагаю свои планы, товарищ подполковник, — громко заговорил он, — мы намерены прожить здесь не более недели. Задача нашей группы строго очерчена: поставить на одну из машин новое экспериментальное оборудование и провести два-три испытательных полета. Быть может, вы удивитесь: зачем делать такие полеты здесь, в Энске, если есть специальные конструкторские бюро, испытательные аэродромы, наконец, штаты летчиков-испытателей? Дескать, нет ли в этом логического противоречия. Нет, товарищи офицеры, такого противоречия нет. Скажу вам по секрету, что заводские испытания уже прошли и дали неплохой результат. Похоже на то, что мы выиграли еще полторы тысячи метров на этой же самой конструкции. Но вы понимаете, как важно, чтобы результаты этих испытаний проверили вы, строевые летчики, наши непосредственные потребители. Никто не мог бы требовательнее оценить наш труд.

Северцев встал с дивана и оживленно зашагал по кабинету.

— Остановили выбор на вашем полку, товарищ Мочалов. Не буду здесь петь дифирамбы. Полк ваш крепкий, на хорошем счету. Практически, с помощью вашего инженера полка, мы намерены сегодня же приступить к оборудованию одного из самолетов. В этом прошу помочь.

— Я готов, товарищ генерал, — вставая из-за стола, проговорил Мочалов.

…И работа началась. Еще шли полеты, а на одной из стоянок «единицу» Мочалова с наиболее мощным двигателем, отмеченную красной тонкой стрелой на фюзеляже, стали готовить к испытаниям. Пришел Скоробогатов, собрался еще добрый десяток техников и механиков, прослышавших о приезде конструктора. По требованию Северцева Скоробогатов выделил в помощь инженерам трех техников и в их числе Железкина, считавшегося в полку самым выносливым человеком. Шиханский предоставил конструктору одну из штабных «Побед» на все время его пребывания. Он и сам бы остался в Энске, но, когда заговорил об этом, сразу же уловил хмурый взгляд генерала и понял, что тот не любит лишней опеки. Поэтому, сославшись на дела, полковник сказал, что ему надо ехать.

— Да, да, поезжайте, — буркнул конструктор, — нельзя же в самом деле бросать целое соединение ради одного Северцева.

Шиханский укатил, но до вечера трижды звонил Мочалову по телефону: узнавал, как оборудовали Северцеву и его группе жилье, чем их кормили, не нужно ли подбросить свежей зелени и рыбы.

— Если и летчикам моим заодно, то нужно, — усмехнулся Сергей.

— Вы не шутите, подполковник, — сухо одернул его Шиханский, — таких, как Северцев, у нас десять — пятнадцать человек в стране. Ими нужно дорожить, создавать все условия для творческой работы, Помните, что я делаю на вас большую ставку. Не ударьте лицом в грязь.

«Я делаю на вас большую ставку…» — Шиханский любил произносить эти слова, если говорил с командиром, на которого возлагал надежды. Приехав сюда, на юг, он быстро разобрался в обстановке. Он понял, что, когда речь будет идти о каких-либо особенно важных, ответственных заданиях, он больше всего может надеяться на Мочалова. «Каждый успех мочаловского полка — это в то же самое время и мой успех, — рассуждал Шиханский, — ибо действует полк под моим руководством.» Именно поэтому, забывая порой других командиров, Шиханский привлекал Мочалова то к одному, то к другому ответственному заданию. Мочаловский полк первым получил новые самолеты, первым освоил полет на перехват по новому прибору, первым в соединении и, очевидно, в Военно-Воздушных Силах, испытает машину на самых больших высотах.

Мочалов был далек от того, чтобы понять эту тактику. Но даже если бы он ее и понял, он бы все равно с прежним рвением продолжал выполнять каждую поставленную задачу, вовсе не думая о том, кому достанется слава.

До самого вечера кипела работа в конструкторской группе. Уже начало темнеть, когда Северцев распустил своих подчиненных. Сам он с инженером Скоробогатовым, хорошо знавшим окрестности Энска, по горной извилистой дороге проехал к озеру Белому. На берегу Северцев разделся и с наслаждением выкупался в ледяной воде, посмеиваясь над инженером, который рискнул зайти в воду только по колено, быстро растер себе грудь и тотчас же выскочил на берег.

Шел одиннадцатый час ночи, когда машина остановилась у входа в штаб, и старый конструктор, предъявив часовому пропуск, бодро взбежал на второй этаж. В длинном коридоре было пусто, и только из одной двери, из кабинета командира полка, падал на пол светлый лучик. Северцев отворил дверь. Мочалов сидел за письменным столом, без тужурки, в одной рубашке. Черные волосы прядями падали на его бронзовый от загара лоб. Верхний свет был выключен, и только горела маленькая настольная лампа под зеленым абажуром. Сергей читал какой-то мелко исписанный текст.

— Ай, ай, ай, — по-старчески запричитал Северцев, — какое безобразие! Одиннадцать ночи, а командир полка до сих пор в штабе.

— А где ж ему быть? — улыбнулся Мочалов и приподнялся.

— Дома, — строго ответил Северцев, — завтра подъем в шесть, а вы еще здесь торчите. Семья заждалась дома, наверное.

— У меня здесь нет семьи.

— А где же она?

— Большой семьи не нажил. А жена — геолог. В горах, с экспедицией.

— Так, так, — сказал Северцев, опускаясь на диван, — а мы сейчас с вашим инженером в Белом озере выкупались.

Мочалов удивленно посмотрел на него:

— Не может быть! Там же вода ледяная. У нас один Ефимков выдерживает. Выкупаться в Белом — верное воспаление легких.

— Чепуха, — добродушно засмеялся Северцев, — не верите, можете мою голову потрогать. Волосы до сих пор мокрые. А воспаления легких не опасаюсь. Зимой, в январе, обтираюсь водой из проруби. Наше старшее поколение в этом смысле живучее. Так-то… И часто вы с женой порознь живете?

— Бывает, по шесть месяцев не видимся, — вздохнул Сергей.

— Плохо.

— Я ей верю, — тихо сказал Мочалов.

— Дело не только в этом, — возразил конструктор, — семью вам пора создавать. Настоящую, крепкую, с детским писком и пеленками.

— Не уйдет, товарищ генерал, — заверил Сергей. — Нина скоро вернется ко мне в Энск, будет работать над кандидатской диссертацией. Тут и семья начнется.

— Ну, ну, — одобрительно пробасил Северцев, — а чем сейчас занимаетесь?

— Читаю работу своего заместителя майора Ефимкова об аэродинамике больших скоростей. Он заочник академии и готовится к зачету, попросил посмотреть.

— Вот и я пришел к вам на эту самую тему побеседовать, об аэродинамике больших скоростей… Только на больших высотах, на высотах предстоящего испытания.

Северцев подошел к Мочалову, взял лист бумаги и набросал чертеж. Тонкое перо провело три параллельные линии.

— Вот, глядите, — медленно заговорил Северцев, и Мочалов понял, что это начался тот серьезный разговор с ним, командиром полка, без которого нельзя будет выпустить в трудный испытательный полет ни одного летчика. — Здесь, до первой линии высота от ноля до двенадцати тысяч метров. Как себя ведет истребитель на этой высоте, у вас в полку прекрасно знает каждый летчик. Далее следует слой высоты от двенадцати и выше тысяч метров. Тут тоже все известно, сплошные проторенные пути. А вот здесь, — тонкое перо авторучки написало новую, более крупную цифру, — здесь вы пока не знаете, как поведет себя самолет. И я пока в достаточной степени не знаю, — снизив голос до шепота, продолжал конструктор, — то есть, я знаю все, что относится к области теории, но, к сожалению, теория полета на такой высоте практикой пока мало подтверждена. А нам нужна эта высота… Теперь слушайте, с какими особенностями, по опыту заводских испытаний, придется столкнуться летчику на этой высоте. Самым опасным и тяжелым становится инертность самолета. Вот посмотрите, — Северцев взял со стола деревянный макет истребителя и зажал его в большом кулаке, — что происходит в полете на такой высоте?