Свет не без добрых людей - Шевцов Иван Михайлович

- Сегодня у нас гостят представители государства Голливуд. Есть такое на Земле. Зал полон зрителей.

Вера не успела ответить, как навстречу им невесть откуда вынырнул самоуверенный, стремительный человек, очень похожий на Евгения Озерова. Он сразу обратился бойко и весело к несколько ошарашенной такой неожиданной встречей Вере:

- А-а, землячка! Привет! Очень кстати. Я сделаю из тебя кинозвезду вселенной. Мы тут создаем местную кинематографию. На днях я начну снимать художественный фильм об ученых Ии.

- А разве они сами не могут? - резко, с сарказмом перебила его бойкое красноречие Вера.

- Они еще полудикари! - ответил кинодеятель из Голливуда. Вера вспомнила о пище местных жителей. Разве это не они сами создали?

- Подумаешь, таблетки! Чем они лучше цыплят табака или зернистой икры? - И человек, похожий на Озерова, цинично и громко расхохотался.

Прогудел приятным аккордом сигнал, призывающий зрителей занять в зале места. Вера села в первом ряду между пилотом и киношником. На сцену вышла девушка в костюме Евы. Вера узнала ее сразу - это была "крошка" Лика, та, что читала стихи в подвале молодого, непризнанного "гения" Ильи. Голливудец говорил Вере, кивая на сцену:

- Моя бывшая жена. Она снималась в пятидесяти фильмах. Исполняла главные роли. Я выменял ее на космический корабль, вооруженный смертоносными лучами. Я полечу на Землю полпредом планеты Ия и предъявлю ультиматум землякам. Я стану императором всей Земли.

- Вы бы лучше повезли на землю таблетки, там столько голодающих и больных, - заметила Вера резко и сердито.

- Голодающие сами о себе позаботятся. Пусть осваивают пустыню Сахару. Сколько земли пропадает! - Он явно издевался.

- Почему она раздета? - вслух произнесла Вера, ни к кому не обращаясь.

- Последний крик моды. Наша, голливудская, - с гордостью ответил человек, похожий на Озерова.

Лика читала старые свои стихи в прозе: о городе грядущего и о любви. По ироническим, насмешливым лицам зрителей Вера поняла, что ни сверхмодный костюм знаменитого андерсеновского короля, ни "творчество" Лики не имеют успеха. Не вызвали восторга у зрителей и "шедевры" абстрактной живописи, которые после выступления Лики демонстрировал Илья. В зале очень часто звучало какое-то непонятное Вере слово. Она спросила пилота, что оно означает. Тот ответил кратко:

- Убожество, примитив.

Вере было не по себе; она сгорала от стыда: какое же впечатление о земляках, об их культуре останется у жителей Ии от выступления Ильи и Лики. Тогда она громко, на весь зал крикнула:

- Это неправда!.. Не верьте им! У нас есть настоящая, великая культура… Есть Гомер, Данте, Шекспир, Ломоносов! Есть Леонардо да Винчи, Микеланджело, Глинка, Чайковский. Есть гении, титаны мысли и духа! Вы послушайте…

И она начала читать стихи Пушкина, Лермонтова, Некрасова, Маяковского, Есенина. Читала все, что помнила наизусть, что со школьной скамьи крепко-накрепко вошло в ее память. Ее речь была встречена бурей восторга. Вера видела, как сорвался делец из Голливуда и, проворно проталкиваясь сквозь толпу, направился к выходу. Тогда она вспомнила его слова о космическом корабле со смертоносными лучами и бросилась со сцены к юному пилоту, умоляя:

- Держите его! Не пускайте его на Землю. Не нужны человечеству больше ни короли, ни императоры, ни фюреры Человечество уже видело цезарей и тамерланов, наполеонов и гитлеров. Хватит!.. Хватит!..

Но на юном мужественном лице своего спутника, такого корректного и любезного до сих пор, теперь она не нашла и тени сочувствия. Холодный голос его говорил чеканные слова:

- Нет, мы должны ваших земляков вернуть на Землю. Нам они не нужны. Это опасные гости. Они могут развратить моих соотечественников, посеять злые семена в несозревшие души молодежи.

Такой ответ не успокоил, а еще больше взволновал девушку.

- Я умоляю вас, прошу, не давайте ему страшного оружия…

- Успокойся, - сказал на этот раз ласково юноша и улыбнулся тихой, открытой улыбкой. - Мы не дадим им никакого оружия. У них своего достаточно. Самое страшное для твоих соотечественников оружие хранится у вас, на Земле. Вы сидите на нем, как на пороховой бочке. Передай землякам наш добрый совет: пусть как можно скорее утопят весь порох в океане и забудут, как он делается…

И все исчезло - дворец, толпа обитателей неведомой планеты, юный пилот. Лишь в ушах звучали его последние слова, и высохшие Верины губы беззвучно повторяли: "Утопить весь порох в океане и как можно скорей…"

Вера проснулась. Резкий свет наступившего утра ударил в глаза. Картины сновидения четко стояли в памяти. Вера удивилась: говорят, обычно снится то, о чем люди думают. Ни о Голливуде, ни об Озерове, ни о завсегдатаях мастерской художника Ильи она не думала. А вот, поди же, приснилось такое!..

ГЛАВА ШЕСТНАДЦАТАЯ

Уже в самом начале собрания Роман Петрович Булыга обратил внимание на два необычных факта, которые начали его тревожить. Первое - что на открытое партийное собрание пришло слишком много людей. Прежде такого не бывало. Второе - что его, директора, не избрали в президиум собрания. А такого раньше не было. Булыга считал себя бессменным, можно сказать, пожизненным членом президиума всех собраний и совещаний, проводимых не только на территории его совхоза, но даже и в районе. Это больно ударило по тщеславию Булыги, и он сразу заподозрил что-то неладное. Но потом мало-помалу успокоился, рассуждая примерно так: "Президиум постановили избрать из трех человек. Так было всегда. Персонально избрали секретаря райкома партии. Правильно? Правильно. Потом - Посадову. Тоже правильно, все-таки секретарь партийной организации. И еще - Нюру Комарову. Конечно, ее не нужно было избирать в президиум, именно она и заняла директорское место за длинным красным столом под большим портретом Ленина. Но, с другой стороны, она ведь докладчик, а докладчики всегда сидят в президиуме. Получилось в итоге все как будто логически естественно, и никакого подкопа под свой авторитет Роман Петрович обнаружить не мог, вот разве только то, что доклад поручили делать не ему, а этой выскочке. Ну в самом деле, если здраво рассудить, почему такой ответственный доклад на ответственном партийном собрании должна делать рядовая доярка, которая и в партии-то состоит без году неделю? Только потому, что в газете напечатана ее "клеветническая", во всяком случае, считал Булыга, путаная, несерьезная статейка, которую нынешнее собрание должно резко и решительно осудить? А Роман Петрович так и настроил себя: здесь, на открытом партийном собрании, в присутствии секретаря райкома, он реабилитирует себя, и в решении своем собрание накажет Комарову и Гурова, потребует от областной газеты опубликовать опровержение. Эту его точку зрения разделяет все руководство совхоза: главный агроном, главный зоотехник, главный бухгалтер, начальник строительства и другие "руководящие" товарищи, которым Булыга высказывал свое возмущение статьей "Лицом к земле", как будто мы, то есть руководители совхоза с директором во главе, повернулись к земле задом. Он так и говорил своим заместителям у себя в кабинете:

- Задом к земле стоите, товарищи командиры. Комарова приказывает вам повернуться кругом. Просто командует: "Кругом!" Вот до чего дожили… Не знаю, как вы, насколько вам дорог ваш партийный авторитет, а я молчать не намерен. И думаю, что рабочий класс, рядовые коммунисты наши меня поддержат на собрании. Иначе какие ж мы начальники, если подчиненные нас не поддержат. Только прежде народу надо разъяснить клевету, чтоб люди не поддались на удочку. У нас есть такие: прочитал в газете, раз там напечатано - значит, правда, истина. А вы должны разъяснить, рассказать людям, куда клонят такие писаки и чего добиваются. Славы личной хотят, покрасоваться, мол, глядите, какие мы умники. Они толкают нас на опасный путь разбазаривания государственных средств, увеличения себестоимости продукции. Партия требует снижать себестоимость, а они - наоборот. И комплексные бригады в таком крупном хозяйстве могут только все запутать. Где-нибудь в мелком колхозе, может, и применимы. Хотя вон сосед наш, "Победа"… Не глупый председатель, а я не слыхал, чтобы он пошел на комплексные бригады. Нам, товарищи командиры, эксперименты ради экспериментов не нужны, удовольствие это дорогостоящее.