Своеволие - Василий Кленин
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
С конницей и так вышло много мороки. Самая большая — переправа. Ее никак не избежать. Даже, если бы сразу дауры перешли на правый берег Амура — тогда через устье Сунгари пришлось бы переплывать — а там тоже поток в версту шириной. Так что шли по родному левому. Недалеко от устья Ушуры-Уссури нашли россыпь островов — и два дня орда Аратана перебиралась на южный берег. Дауры складывали в казачьи дощаники свои припасы, оружие, доспехи — и вплавь перебирались от острова к острову. Отдыхали, снова плыли, и так, пока не вылезали на противоположной стороне. Забирали свои шмотки, а к воде подходил следующий отряд. После переправы и людям и, особенно, коням требовался отдых. Да просто найти своих — на всё уходило время (некоторых течение сносило версты на три вниз).
Зато, когда пошли вверх по Малинке-Мулинхэ, кавалерия стала самой ценной частью войска. Они легко уходили вперед, окружали встречные селения, несли дозоры, перекрывали все тропки. Чтобы в Нингуте раньше времени не узнали, что за горкой орда лоча идет.
Теперь же, когда лодейная рать спешивалась, конница стала вообще неоценимой. Дауры пересаживались с заводных коней на боевых, а первых обвешивали сумками с запасами еды, пороха, ядер. Носилки для пушек уже показали свою эффективность, так что даурским лошадкам пришлось тащить и их.
Перестройка войска на пеший манер заняла весь остаток дня, так что до указанной деревеньки дошли в темноте и выступать решили с утра. При дощаниках оставили местную дружину Индиги и отряд Яшки Сорокина — менее ста человек.
Пашков снова торжественно провел совет есаулов. Подобные собрания Дурной возненавидел еще в мае, до начала похода. Разумеется, официально руководил кампанией воевода. И, по местным меркам, он был сносным командиром. Только весь замысел предстоящей войны выносил в своей голове темноводский атаман. И ему приходилось каждый шаг сообщать боярину, пояснять, согласовывать и, лишь дождавшись высшего изъявления согласия, начинать воплощать. Это было неудобно, это было противно. К тому же, подход беглеца из будущего во многом изумлял Афанасия Пашкова.
«А это пошто? А это на кой?» — только и слышалось от боярина.
В этом мире войны велись неспешно. Полководцы не утруждали себя продумыванием всех нюансов заранее. Можно же потом переделать — и наплевать, что за это время войско теряет инициативу. И очень часто все — от «рядовых» до «генералов» — полагались на авось. Санька с этим боролся и в Темноводном, и среди даурских князей… теперь вот приходилось «воевать» с высшим начальством. С начальством, которое не терпело, когда ему перечили, когда с ним спорили.
Воистину, кровь могла пролиться задолго до Мулинхэ! Ситуацию спасал Ивашка, который проявлял чудеса изворотливости и дипломатии (в средневековом ее понимании). Он и Пашкову успевал подмазать лести, и Дурнова в сторонке успокаивал, да советы давал: в какой форме и в какой позе стоит воеводе свои идеи преподносить.
Ивашка в этом деле оказался на редкость многознающим.
По счастью, многие вопросы удавалось решать, не тревожа высокородного боярина. Большинство задач в пути решали темноводцы и дауры. Сложнее было, когда приказы требовалось отдавать албазинцам и полку воеводы. Первые вообще затаили немало злобы на соседей с низа, да и с даурами у них контакт не завязывался.
Но, как бы там ни было, союзники дошли до финального этапа. С утра войско начало втягиваться в долину ручья. До Нингуты оставалось верст 60, и большую часть пришлось идти в горку. Местами путь был настолько узкий, что и две лошади с пушкой в носилках не могли протиснуться. Так что амурское воинство растянулось на пять-шесть километров. Дурной, Ивашка, Мотус, Тютя непрерывно носились туда-сюда, следя за тем, чтобы все благополучно продвигались, чтобы не возникали заторы, не нарастало отставание между отрядами. Аратан всё это время всюду рассылал дозоры, которые должны были перехватывать любого человека. Но самое главное — вычислить заранее возможную засаду. Если на союзное войско нападут в такой неудобный момент — это будет крах.
Одно хорошо, хоть горы были легкопроходимыми. Никаких пропастей, обрывов и узких карнизов вдоль отвесных стен — как это часто бывает в кино — не имелось. Просто неудобные, заваленные камнями, узкие тропы. Для войска в полторы тысячи человек и почти столько же лошадей — трудности более чем достаточные.
Передовые отряды к вечеру добрались до просторной котловины, дальше которой Аратан рекомендовал не идти. Начинался спуск в долину реки Муданцзянь, где были уже обитаемые места. Остаток войска тянулся до глубокой ночи, некоторым почти не осталось времени на сон.
Июльские рассветы — ранние. И Санька решил не терять ни единого часа. С первыми лучами солнца вперед пошла вся конница. Передовые сотни уже втянулись в следующую долину. В авангарде, конечно же, шли чохары во главе с Медведем-Делгоро, а их подстраховывал Митька Тютя. Едва выбравшись на широкий простор, передовая конница собралась в кулак и двинулась к ближайшим деревенькам.
Конечно, теперь инкогнито оказалось раскрыто. Местные воцзи, хурху и прочие дючеры бросали свои дома и неслись на запад, к далекой крепости, которая стояла на берегу реки Муданцзянь. Всадники наполнили небо леденящими воплями и ринулась вперед…
Санька ничего этого не видел. Санька, срывая глотку, подгонял вперед тихоходную пешую гусеницу с нагруженными заводными лошадьми, чтобы главная часть войска не сильно отстала от авангарда. Именно во время очередных воплей на Дурнова наскочил взмыленный юный чохарец, дальний родич Делгоро и его жены.
— Началось! — радостно завопил он, играя конем на узком пятачке, свободном от непрерывной казацкой колонны.
Глава 68
Главная задача кавалерии — как можно скорее заблокировать все ворота Нингуты, чтобы в нее не сбегались люди. Даже обычный крестьянин, ни на что не способный в битве на открытом пространстве, на стене крепости представляет определенную угрозу. Он и камень сверху кинет, и копьем ткнет ползущего по лестнице, если, конечно, ему дадут это копье. А в Нингуте могли иметься серьезные запасы оружия.
Зная примерное расположение ворот (их во внешней стене было четыре) Аратан заранее распределил отряды родов на четыре группы. Каждая устремилась к своей цели, попутно постреливая по бегущим людям. Увы, дауры несколько переоценили свои силы, тогда как маньчжуры их, наоборот, недооценили. Из северных ворот, навстречу стала тонкой струйкой вытекать и накапливаться латная восьмизнаменная конница. Первая же сотня не стала ждать остальных и рванула навстречу людям маленького тигра. Их можно было понять: пока всё выглядело, как набег кочевников; нужно спасать добро и мирное население.
