Ганнибал. Враг Рима - Бен Кейн

— Очень хорошо. Я спрошу у консула разрешения включить Квинта в мой отряд.

— Превосходно! — вскричал Флакк. — Публий не откажется от такого кавалериста, как твой сын.

Квинт поверить не мог столь быстрой перемене в своей судьбе.

— Благодарю вас, — сказал он, не скрывая улыбки. — Я тебя не подведу, отец.

— Считай, что тебе повезло, — рыкнул Фабриций и ткнул ему в грудь пальцем. — Ты еще не заслужил оправдания.

— Слава, которой он покроет себя завтра, заставит тебя забыть обо всем, что бы он ни совершил, — уверенно заявил Флакк, подмигивая Квинту. — А теперь пошли, не будем больше заставлять Публия нас ждать.

— Точно, — согласился Фабриций и показал на ближайшую палатку. — Вот в этой есть свободное место. Скажи тем, кто в ней, что я приказал тебе туда заселиться. А снаряжение тебе найдем позже.

— Да, отец. Благодарю тебя.

Фабриций не ответил.

— До завтра, — сказал Флакк. — Мы покроем землю телами крысенышей!

Перед глазами Квинта сразу же возник образ Ганнона. С трудом улыбнувшись, юноша постарался думать о другом. Главное — разгромить карфагенян, пытался убедить он себя.

Глава 19

ВОССОЕДИНЕНИЕ

Ганнон не осмелился переправляться по временному мосту через реку верхом на муле. И так он достаточно искушал судьбу, выезжая из военного лагеря на муле. Сразу видно, что он раб. Дорогу к переправе охраняли по крайней мере две центурии легионеров. Как бы лениво они ни несли службу, Ганнон сомневался, что они настолько глупы, чтобы позволить темнокожему парню, говорящему на латыни с акцентом, пройти просто так. Поэтому он направился на запад вдоль южного берега, ища подходящее место для переправы.

Зимние ветры оставили деревья без листьев, и местность была пустынной и хорошо просматривалась со всех сторон. Ганнон понимал, что ситуация складывается хуже некуда. Безоружный, если не считать кинжала, он не имел никакого желания ни с кем встречаться, пока не пересечет реку и не окажется в землях инсубров, по большей части враждебных римлянам. Но и там Ганнон предпочел бы оставаться один. По сути, он не мог доверять никому, кроме своих соплеменников или карфагенских наемников. Но, хотя он понимал, что опасность окружает его со всех сторон, юноша пребывал в приподнятом настроении. Он чувствовал, что войско Ганнибала очень близко.

Ганнон даже не смел задумываться о том, живы ли отец и братья, и здесь ли они, с карфагенским войском. Он понимал, что даже надеяться на это абсолютно бессмысленно. Его родные вполне могли остаться в Иберии. Или их даже могли отослать обратно в Карфаген. Что же ему делать, если все окажется именно так? К кому ему обратиться? Но сейчас Ганнона это не слишком беспокоило. Он сбежал, и, будь на то воля богов, вскоре окажется под командой Ганнибала. Станет еще одним воином Карфагена.

Два дня и две ночи Ганнон двигался на запад, избегая селений и ферм, ночуя в ямах и канавах, скрываясь ото всех. Несмотря на сильный холод, он не разводил костров. Ему вполне хватало одеял, чтобы не замерзнуть насмерть, но нормально выспаться так и не удалось. Ничего. Сейчас главное быть настороже. Несмотря на усталость, Ганнон с каждым днем все больше наслаждался свободой.

Удача продолжала улыбаться ему. Ранним утром третьего дня юноша достиг брода через реку По. У переправы он заметил ряд небольших хижин, но снаружи никого не было видно. Дни были коротки, а работа в полях замерла до весны. Как и большинство селян в это время года, здешние жители рано ложились спать и поздно вставали. Тем не менее Ганнон почувствовал себя очень уязвимым, раздеваясь у кромки воды. Сложив одежду в мешок, он тщательно скрутил промасленную кожу и туго связал ее крепкими шнурами. И, голый, в чем мать родила, потащил упирающегося мула в реку. Вода оказалась дико холодной. Ганнон знал, что, если они быстро не переправятся, мышцы сведет от холода и он утонет. Из-за зимних дождей уровень воды поднялся, и некоторое время ему и мулу пришлось плыть, преодолевая течение. Ганнон держал животное за повод и греб изо всех сил, но его начала охватывать паника. К счастью, мул оказался достаточно силен, чтобы вытащить их обоих на мелководье. Наконец они оказались на берегу. Холодный ветер обжег мокрую кожу, зубы начали выбивать дробь. Однако в мешок проникло совсем мало воды, а значит, и одежда была почти сухой. Ганнон быстро оделся. Обернулся одеялом, чтобы быстрее согреться, забрался на мула и двинулся дальше.

День проходил, и Ганнону было все радостнее. Он углубился в земли инсубров. Войско Ганнибала должно быть совсем недалеко. С тех пор как пираты пленили его, казалось совершенно невозможным, что он когда-нибудь окажется в такой ситуации. Но благодаря Квинту все получилось. Ганнон молился о том, чтобы друг пережил предстоящую войну, а потом, вполне естественно, вернулся к мыслям о своей семье. И впервые за долгое время перестал следить за дорогой.

Но вскоре реальность рывком вернула его обратно. Спускаясь в лощину, Ганнон услышал тревожный треск дятла, резкий и настойчивый. Осмотрев деревья, он так и не заметил, что могло напугать птицу. Но птицы просто так не подают сигнала тревоги. Страх кислой волной поднялся из его желудка. Идеальное место для засады. Для разбойников, чтобы напасть и убить одинокого путешественника. Ганнона объял ужас. В то же мгновение, сбив листья ближайшего куста, просвистела пара дротиков, едва не коснувшись его головы. Молясь о том, чтобы нападавшие были пешими, карфагенянин ударил пятками в бока мулу. Животное почуяло страх наездника и отважно ринулось прочь из лощины. Еще несколько дротиков были выпущены им вслед, но, когда Ганнон обернулся, надежда окончательно оставила его. Из укрытия появились всадники, по несколько человек с каждой стороны дороги. Их было не меньше шести, и все на лошадях. Нет никаких шансов о них сбежать, тем более на муле. Ганнон злобно выругался. Это самый жестокий удар судьбы с тех пор, как его унесло в море. Пройти через все то, что он пережил, чтобы погибнуть от рук кучки разбойников в паре миль от войска Ганнибала…

Он ничуть не удивился, когда впереди него, преградив ему путь, появились и остальные разбойники. Сжав в руке кинжал — единственное оружие, имевшееся у него, — Ганнон приготовился подороже продать свою жизнь. Но всадники приблизились, и его сердце подпрыгнуло от радости. Он не видел нумидийских кавалеристов с тех пор, как покинул Карфаген, но ошибиться было невозможно. Какие еще конные воины ездили на лошадях без седел, поводьев и стремян? Или носили открытые по бокам туники, даже зимой?

Он едва успел открыть рот, чтобы поприветствовать нумидийцев, когда в его направлении полетела следующая порция дротиков. Два едва не попали в него. Ганнон быстро вскинул руки вверх, ладонями вперед.

— Стойте! Я карфагенянин! — закричал он на родном языке. — Я карфагенянин!

Его крики ничего не изменили. Снова полетели дротики, и один попал мулу в круп. Взбрыкнув от боли, животное сбросило юношу. От удара о жесткую землю у него сбилось дыхание. Едва видел, как мул, сильно хромая, поскакал прочь. В мгновение ока его окружили ухмыляющиеся нумидийцы. Трое спрыгнули с коней и подошли, держа наготове оружие. «Какая глупая смерть, — с горечью подумал Ганнон. — Погибнуть от рук своих, просто из-за того, что они даже не знают твой родной язык…»

И вдруг его осенило. Он в свое время немного учил шипящий язык нумидийцев.

— Стой… — с трудом проговорил Ганнон. — Я… друг.

Трое нумидийцев озадаченно взглянули на пленника. Потом осыпали его градом вопросов на их родном языке. Ганнон понимал одно слово из десяти.

— Я не римлянин, я друг, — только и мог повторять он снова и снова.

Этого оказалось недостаточно. Замахнувшись, один из нумидийцев пнул Ганнона ногой в живот. У юноши перед глазами замелькали звездочки, и он едва не потерял сознание от боли. Последовали новые удары, и он напрягся, ожидая, что в любой момент в него может вонзиться дротик.

Но тут прозвучал сердитый голос, и избиение сразу же прекратилось.

Ганнон осторожно посмотрел вверх и увидел всадника с вьющимися мелкими кольцами черными волосами. Ганнон с удивлением отметил, что у него на поясе был меч. «Командир», — из последних сил подумал Ганнон.

— Я ослышался или ты говорил на карфагенском? — спросил воин.

— Да, — ответил Ганнон, чувствуя облегчение и удивление оттого, что хоть кто-то знает его родной язык. Сел и тут же скривился от боли. — Я карфагенянин.

Его собеседник приподнял бровь.

— Что же, во имя Мелькарта, ты делаешь здесь, посреди этой проклятой богами замерзшей земли?

— Некоторое время назад меня продали в рабство римлянам, — попытался объяснить Ганнон. — Услышав новости о вторжении Ганнибала, я сбежал, чтобы присоединиться к войску.

Нумидийца это явно не убедило.