Исповедь соперницы - Симона Вилар

Хорса лежал в беспамятстве.

— Что с ним делать? — спросил я у Бэртрады.

— Что? — она усмехнулась. — Этот человек схватился за оружие в моем присутствии. В темницу его!

Но немного подумав, добавила, чтобы к Хорсе вызвали лекаря.

Через час, переговорив с Бэртрадой, я велел поднять мост во внутреннем кольце крепостных стен. Это означало, что Гронвуд на осадном положении. Ведь в замок проник человек с оружием и, значит, подобное может повториться. Самое время, чтобы послать гонца с письмом к королю. Что я и сделал в тот же вечер.

Меня беспокоило только, что Бэртрада может передумать. Поэтому я не отходил от нее. Вновь напоминал все обиды, настраивал против Эдгара, даже попытался соблазнить ее, но не вышло. Графиня с удовольствием выслушивала мои признания в любви, однако к телу не допускала. Ну и черт с ней, у меня только меньше хлопот будет.

Однако напряжение не спадало. Ведь по сути это мы нарушили покой в графстве, пленили прибывшего с миром Хорсу, и уже это могло настроить против нас местное саксонское население. Поэтому я ежедневно менял пароль для въезда в замок, обходил посты, велел дозорным следить и немедленно донести, когда появится граф.

Он приехал один, без свиты. Имелась у него такая привычка, вскочить в седло и, не дожидаясь сопровождающих, нестись куда-либо. Однако своим нынешним приездом он словно бы подчеркнул, что хочет решить дело тихо, без огласки. А может давал понять насколько не принимает нас всерьез. Но я все же сумел поставить его на место, не впускал в замок, не опускал мосты, сославшись на подобное повеление от миледи.

— Вам, сэр, придется обождать пока графиня не даст нам указания на этот счет, — кричал я ему с надвратной башни.

Мы заставили его ожидать почти час. Это уже исходило от самой Бэртрады и, клянусь бородой Христовой, ну и посмеялись же мы, наблюдая, как Эдгар кружил у ворот собственного замка. Но что нам не понравилось, так то, что вся челядь собралась на внешнем дворе и явно сочувствовала графу. Но ведь они были простолюдины, сброд. И если этот граф-сакс опустился до того, чтобы опереться на них…. Чтож, свою честь он уронит, но против нас, опоясанных рыцарей, ничего не сможет поделать.

Наконец мы опустили мост и Эдгар вошел в главный зал. На пороге под аркой остановился. Я заметил, что Бэртрада не сводит с него глаз, но не страх был в ее взоре, а словно бы восхищение. Я тихо выругался. Дьяволово семя! — он все еще нравился ей. Я же ненавидел его. Ненавидел его длинные синие глаза, смотревшие на нас словно с презрительным прищуром, ненавидел его горделиво вскинутую голову. Он спокойно прошел через зал, небрежно сел на край подиума, на котором стояло кресло Бэртрады. К нему подбежали крутившиеся здесь же собаки, виляли хвостами, и он какое-то время возился с ними, не обращая на нас внимания.

— Вы не желаете узнать, что произошло? — первой не выдержала графиня.

— Я и так знаю, — ответил Эдгар. — Вы велели схватить Хорсу из Фелинга. Но теперь я велю выпустить его, а разногласия с местными саксами улажу сам.

— А если я не позволю освободить этого смутьяна? — выкрикнула графиня.

Эдгар наконец повернулся к ней.

— Не позволите?

Он пожал плечами.

— Тогда вдвойне глупо. Глупо надеяться, что сможете помыкать мною и глупо думать, что я не пойму, что вы пошли на поводу у тех, кому выгоден разлад между нами. И видит Бог, я даже не ожидал, что такая гордая, разумная женщина, позволит так управлять собой.

Бэртрада резко встала.

— Никто на меня не влиял. Приказ заточить Хорсу исходил от меня лично.

Какое-то время он смотрел на нее.

— Какое преступное легкомыслие. Но думаю нам стоит обсудить все это наедине.

Как раз этого я и опасался. Поэтому, едва он встал и протянул Бэртраде руку, я незаметно тронул ее локоть, предупреждая.

Графиня словно и не заметила его жеста и тут же заявила, что у нее нет тайн от рыцарей из ее ближайшего окружения. Мои парни одобрительно загудели, а я перехватил на себе цепкий взгляд Эдгара. Но этого сакса не так и просто было вывести из себя. Он лишь сказал, что глупо вести разговор при посторонних, но ежели ей так угодно…

Признаюсь, он верно оценил ситуацию и изложил все, как было. Эдгару Армстронгу нельзя было отказать в умении высказывать доводы, но Бэртрада недаром жила при дворе, она умела находить лазейки, где их и не было. И когда муж стал объяснять ей, что ее проделка грозит восстанием в Норфолкшире, она ответила, что он не показал себя столь уж верным слугой Генриху Боклерку, если поддерживал тесные связи с храмовниками, покрывал мятежников-саксов и даже помог изгою Гаю де Шампер. Короче выставила его, как своекорыстного смутьяна.

Теперь Эдгар смотрел на нее в упор. Я видел, как потемнели от гнева его глаза.

— Вижу, Бэртрада, ты не теряла времени даром, вызнавая мои дела. Но неужели же ты считаешь, что королю захочется еще разбираться в наших семейных распрях, когда ему хватает и недоразумений в семье Матильды и Анжу?

— Это не просто семейные противоречия. Это измена, какую я раскрыла.

— Чтож, тогда я готов лично ответить перед его величеством. Выслушивать же тебя, когда ты вышла из супружеского повиновения, я не стану. На моей стороне закон, обычаи и Церковь. Я знаю свое право и мог бы принудить тебя повиноваться силой. Может так и поступлю, но я тебя предупредил. Отныне вся вина за наш разлад ляжет только на тебя. Прощай!

При последних словах в голосе графа зазвучал металл. Он отвернулся от Бэртрады и направился к выходу, ни на кого не обращая внимания. Здесь он был у себя дома… и думая так, жестоко ошибался. Ибо Гронвуд уже принадлежал нам.

Я подал знак рыцарям у двери, и они скрестили копья перед лицом Эдгара, не давая ему пройти.

Он поворачивался к нам медленно. Так медленно, что я и еще несколько моих человек успели догнать его. Он через плечо глянул на нас, глаза недобро сузились.

Я выступил вперед.

— Вы, граф, сглупили, явившись сюда в одиночку, — я положил ладонь на рукоять меча. — Отныне вы наш пленник.

Наверное в моей улыбке был открытый вызов и именно ко мне обратился Эдгар, когда спрашивал, понимаем ли мы, что делаем.

— Вы сами это понимаете, сэр. Только что вы открыто угрожали нашей госпоже, а мы ее охранники.

— Леди Бэртрада — моя жена. Я волен поступать с ней, как пожелаю. Во всем христианском мире ни один человек не осудит супруга, пожелавшего наказать строптивую жену.

Я почти не слушал его. Я был напряжен, понимая, что имею дело с искусным воином, воином-крестоностцем. И я уловил момент, когда его рука легла на кинжал. Обычно он носил у пояса три остро отточенных кинжала, и я знал — упусти мы момент, и трое из нас узнают каково у них острие. А у графа был еще и меч, каким он владел с редким мастерством. Однако всего его хваленого умения оказалось недостаточно, когда я выхватил свое оружие и направил острием к его горлу. Я был первым — он не успел. И когда вокруг с сухим металлическим лязгом мои люди повыхватывали мечи, граф Норфолкский оказался в наших руках.