Фаддей Венедиктович Булгарин: идеолог, журналист, консультант секретной полиции. Статьи и материалы - Абрам Рейтблат

Нам уже приходилось отмечать, что Булгарин был представителем просветительской идеологии[751]. Он писал, что «поставляет прогресс в постоянном и постепенном совершенствовании нравственной природы человека просвещением, промышленностью и развитием средств к общему благосостоянию»[752]. Соответственно и Наполеона Булгарин трактовал как просвещенного монарха, гарантировавшего защиту личности и достояния мирных граждан и обеспечившего развитие хозяйства Франции, благосостояние жителей, расцвет науки и искусства.

С Наполеоном для Булгарина связана прежде всего «идея порядка, безопасности, обуздания бешеных страстей». Он утверждал, что «в памяти народа исчезли все временные неприятности, а остались одни великие дела, не завоевания, которых Франция лишилась, но постройка городов, разрушенных террористами, восстановление Христианской Веры, попранной злодеями, Гражданское и Уголовное Уложения, проведение дорог и каналов, устройство финансов, обеспечение собственности каждого положительными законами и охранение личной свободы от мщения революционеров»[753].

Поход Наполеона на Россию Булгарин считал ошибкой, но не военно-стратегической, а, если можно так выразиться, метафизической, обусловленной тем, что он не знал русского народного характера и духа русских. Булгарин полагал, что «нет той силы человеческой, которая бы не сокрушилась в России»[754]. Из этой посылки следовала весьма своеобразная трактовка причин победы России в Отечественной войне 1812 г. Полемизируя с Пушкиным, который назвал Барклая де Толли и Кутузова «спасителями России», Булгарин утверждал, что главный спаситель России – Бог, а «земные спасители России суть Император Александр Благословенный и верный ему народ русский. Кутузов и Барклай де Толли велики величием Царя и русского народа; они первые сыны России, знаменитые полководцы, но – не спасители России!»[755].

При такой постановке вопроса Наполеон, «первый (в значении лучший. – А.Р.) полководец новых времен»[756], оказывался виновным только в том, что вообще начал кампанию против России, бросив тем самым вызов Провидению, а не в том, что выбрал неверный план военных действий или неправильно вел то или иное сражение.

Приведенные булгаринские высказывания о Наполеоне демонстрируют, как нам представляется, чрезвычайно высокую, по сути дела, панегирическую оценку деятельности французского императора.

Чем же был близок Булгарину Наполеон? Две причины уже названы: культ Наполеона у поляков и благодеяния, оказанные Наполеоном лично Булгарину.

Можно отметить и сходство их биографий: и Булгарин, и Наполеон представляли неродовитое дворянство с дальних окраин государства, населенных не «титульными» для страны народами. Оба они учились в военных школах, были выпущены в армию невысоким чином и сделали стремительную карьеру, завоевав столицы. Наполеон осуществил это в прямом смысле слова, Булгарин же в течение нескольких лет стал одним из ведущих русских литераторов, которого «вся Россия знает».

И, наконец, самое главное: Булгарину была близка социально-политическая программа Наполеона: твердая авторитарная власть патерналистского характера, защита частной собственности, выработка четких и ясных законов и следование им, поддержка отечественной промышленности.

Он считал, что «только одно монархическое устройство, с средоточением власти в одном лице, с большими недвижимыми имениями, с государственными (а не вольными) банками прочно и твердо <…>»[757]. Задача монарха – обеспечение порядка и законности в стране, защита частной собственности. Булгарин полагал, что люди на опыте французской революции «убедились наконец <…> что каждый насильственный переворот есть не что иное, как борьба невежества с умом, лени с трудолюбием, нищенства с богатством, ложного честолюбия с заслугою – убедились и раскаялись! <…> Мы теперь знаем, что свобода есть не что иное, как независимость состояния (т. е. верный доход) и охранение своего состояния и особы повиновением законам и властям, уважением к правительству и надеждою на него. <…> Все хотят богатства, и все знают, что для приобретения его надобно трудиться, а для труда нужны спокойствие и тишина, власть закона и сила власти»[758]. В стране должны существовать четкие, приведенные в систему законы[759]. Правительство должно поощрять отечественную промышленность, развитие которой является залогом социального и культурного прогресса[760].

Воплощением подобного режима Булгарин считал наполеоновскую Францию и, положительно характеризуя ее, неявно призывал русское правительство следовать этому образцу.

Однако булгаринская трактовка, хотя и внесла свои штрихи в формирование «русского образа Наполеона», в целом не прижилась – в отечественную идеологию того (да и последующего времени) она плохо вписывалась.

Утопическое русское общественное сознание не принимало буржуазного «земного» Наполеона, умелого управленца, любящего развлечься и пошутить. Сказывались, конечно, и оставшийся в исторической памяти народа образ смертельного врага – завоевателя, и воплощенные в стихах Пушкина и Лермонтова его трактовки… Так или иначе, но Наполеона еще долго продолжали воспринимать в романтическом ключе, как человека, противостоящего обычной жизни, обуреваемого жаждой власти и славы.

«Из городов бежал я…»: Булгарин в Карлове [761]

Биография Булгарина изучена слабо, но даже то, что уже известно, нередко не учитывается в конкретной историко-литературной работе. Мы имеем в виду не мимикрирующую под литературоведение публицистику, где некритически воспроизводятся мифы и легенды более чем полуторавековой давности[762], а вполне профессиональные, в других отношениях весьма ценные и содержательные работы. В качестве примера можно назвать статью Э. Герштейн, в которой Булгарин рассматривается как возможный автор пасквильных писем о Пушкине в начале ноября 1836 г.[763] Однако Герштейн не приняла во внимание, что в это время Булгарин жил в своем имении под Дерптом, был далек от петербургских слухов, а письма Пушкину и его знакомым рассылались городской почтой.

В данной статье хотелось бы остановиться именно на этом, дерптском аспекте булгаринской жизни и деятельности, который чрезвычайно важен, как нам представляется, для понимания и булгаринского мировоззрения, и некоторых более общих закономерностей деятельности литераторов-профессионалов в России того времени.