Ночное небо - Диана Гамова

Интерес разжигала надпись: «День, ночь, сумерки». И рябиновая ветвь.

Что значили слова и символ? О чем говорили? Кому принадлежали? Почему Консолия и Независимые изменили слова, а рябину оставили? Почему? Все связано. Только чем? Что объединяет древних, эльфов и Консолию?

Я бы долго смотрела на изящную ветвь, на манящие алые рубины, но меня оторвал тихий смех. Это Лледос украдкой кидал взгляды на кольцо и чему-то улыбался.

— Так и знал. Не заметишь.

Не замечу? Чего?

Лледос указал на кольцо и отвернулся.

Странно как-то ведет себя остроухий.

Снова повертев печатку, я поняла, чему смеялся эльф. И правда, я не увидела тонкого плетеного шнурка, на котором кольцо болталось, как бусина. Теперь печатку можно не прятать в карман, а повесить на шею.

Бледнолицый хитрец!

— Помочь? — не оборачиваясь, осведомился эльф.

— Помогай, — разрешила я.

Лледос повернулся ко мне. Взяв кольцо, он случайно коснулся кончиками теплых пальцев моей ладони.

Живое прикосновение.

Я почувствовала, как алая кровь течет по эльфийским жилам. И меня это испугало.

Опять близилась волна жажды.

Руки Лледоса не дрогнули, но он заметил рубиновый блеск в моих глазах. Не побоялся, не отдернулся. Опершись на локоть, я привстала, чтобы эльфу было удобнее повесить на мою шею шнурок. Что-то уткнулось мне под рёбра. И едва Лледос завязал узел шнурка, как я вытащила из внутреннего кармана куртки черный бархатный мешочек.

— Это ещё что? — не понял эльф. Его не было в развалинах гнезда, и находку он видел впервые. Да я и сама о ней позабыла.

Я развязала концы мешка и высыпала себе на колени содержимое: пять черных абсолютно гладких трубки-футляра шириной в полтора пальца и длиной чуть больше ладони. Тубусы находились в тайнике мастера. Он не хотел, чтобы они попались кому-то на глаза и уж тем более в руки.

Наугад я взяла тубус. Снять крышку оказалось не так уж просто. За прошедшие века в мешочек прокрались частички пыли и сейчас надежно держали тубус запечатанным. Но я не сдалась. И очередная попытка снять крышку увенчалась успехом. Она с натягом повиновалась, крутанулась, стремясь вверх по резбе. А потом мне на колени свалился скрученный маленький пергамент, перевязанный синей ниткой. Само то, что свиток был из кожи, говорило, что в нем хранится нечто важное. Синяя нить довершала впечатление.

Мы с Лледосом переглянулись.

— Магия, — сообщил он, указав на пергамент. А то я бы не поняла! — Я не знаток таких фокусов, но, похоже, это не ловушка.

— Угу, — кивнула я. — Это специальное заклятье времени. Его часто применяют на важных документах, что бы те не истлели за годы.

— Откуда такие познания? — присвистнул мой спутник.

— Поживи с мое. — Я аккуратно, чтобы не повредить синюю нить, потянула за край узла. В итоге у меня ничего не получилось (одной-то рукой), и я протянула пергамент Лледосу. — Смотри не порви.

Эльф развязал нить, аккуратно сложив ее в сторону. Развернул пергамент. Долго вглядывался в него, щурился, точно подслеповатый, но, в конце концов, отдал мне.

— Не пойму, что за язык. Ерунда какая-то!

Я всмотрелась в древние символы. О, какая находка! Один из мёртвых языков. И краска! Это не чернила. Что-то другое. Болотно-зеленые немного рубленные символы чертились неизвестным мне способом. Хотя сами символы казались знакомыми. Они назывались иероглифами. Их использовали далекие предки всех живущих ныне людей. Трудно представить, сколько этому пергаменту лет!

Закрыв глаза, я порылась в памяти. Знание мертвых языков сослужило хорошую службу. Я вспомнила значение иероглифов. Даже их произношение. И то, что читались они специфически — снизу вверх, слева направо. Люди, владевшие культурой такого письма, смотрели на мир совершенно иначе. Как говорил мой мастер, они верили, что всё произрастает, развивается из нижнего мира в верхний. На земле все стремится за солнцем, посолонь, слева направо. Это отразилось в письме давно сгинувшего народа.

— Язык-то подревнее вашей отаньи будет, — сообщила я Лледосу.

— Исключено, — категорически не согласился эльф. — Первая письменность в Мивале — отанья.

— Первая эльфийская письменность, — поправила я, не подумав, что задеваю гордость северянина. — Это людские письмена. Символы той цивилизации, что ушла в небытие многие тысячи лет назад. Но, думаю, твои сородичи когда-то пересекались с ней.

Верно, люди всегла были слишком любопытны и жадны до новых земель. Запросто могли прийти к эльфам. Может, поэтому загнулась древняя цивилизация? Эльфы жадность не прощают.

— Понимаешь эту писанину? — Лледос явно огорчился, что отанью по древности переплюнули какие-то людские закорючки.

— Вполне. Только тебе это не понравится.

Лледос насторожился, чуть ли не напрягся. Он привык от меня ожидать любого подвоха.

— Все равно, читай.

Я вздохнула, собираясь с мыслями. Зачитать весь текст я не могла — трудности перевода. Да и множество витиеватых описаний явно эльфу не по зубам. То есть ушам.

— Если кратко, то «преступника, жившего на Горе Слёз, Золотая Буря сослала на Восток, туда, где дикие люди только осваивают изумрудность полей»… Так-так, это все описание… не перебивай, — предупредила я эльфа, не отрываясь от текста. — «Там он не сможет посягнуть на нефритовый саркофаг души». Ля-ля-ля. Это неважно… Вот! — я зацепилась за довольно интересные иероглифы. — «Ночной ястреб его станет равным дневному орлу, но алый конь истратит свои силы. Червем обратится дракон». И еще. «Племена ясноглазых…» Как красиво. Это о вас, Лледос, об эльфах. «…Укротят медвежий голод. И отныне до конца времен, жить преступнику на Краю земли, там, где силы его истают. Там, где не сможет он быть Драконом.» Фух.

— Все? — уточнил эльф, потирая переносицу. — Что за бред такой? Это головоломка? Шифр?

— Сам ты шифр, — улыбнулась я. — Говорила ведь, тебе не понравится. Перевести на понятный язык?

— Уж будь добра.

Набрав в легкие воздуха, я заговорила:

— Речь идет о каком-то преступнике, но это ты сам понял. Жил он на территории вымершего народа. Я не в первый раз встречаю «Гору Слёз». Она где-то далеко на Западе. На островах. Золотая Буря — это закон. То есть, сослали преступника по закону туда, где он не сможет посягнуть на тело человека. Это и есть «нефритовый саркофаг души». «Ночными ястребами» называли нежить, или некромагию. Что такое «дневной орел», не знаю. «Алый конь» с ним все просто. Это кровь. Сравнение «червем обратится дракон» означает, что львиную часть своей силы этот самый преступник потеряет. «Край земли» — это наши земли: людские государства и территории эльфийских кланов. «Дракон» в последней фразе означает не что иное, как «божество».