Тринадцатая стихия - Анджей Ваевский

– Лучше молчи, – огрызался Тайрен, вытаскивая остатки разломанной мебели во двор. В доме остались лишь голые, но целые стены, и наемник радовался, что пострадали только окна и крыша.

– Прибью заразу, – ворчал он, усевшись возле горы хлама и роясь в ней в поисках того, что уцелело. Скоро вокруг эльфа начало образовываться три кучи: еще годное бережно складывалось в стопки и ряды, из подлежащего починке рос такой же аккуратный холмик, и уж обычной грудой сваливалось утерянное безвозвратно.

Соседи с интересом наблюдали за мучениями Лиса и неутихающей перепалкой с белкой. Тайрен переругивался с Ифи беспрестанно, но особой злобы в словах не было – обычное раздражение. И всё же соседи удивлялись, как вспыльчивый наемник еще не прибил назойливое странное существо. К самому существу они уже привыкли – мало ли в этом мире необычных обитателей, – и со вкусом шепотком смаковали подробности возвращения эльфа. Он же внимания на шибко любопытных обитателей квартала не обращал и был всецело поглощен разбором и спасением имущества, а также руганью с неугомонным Шимом.

– Ну и что мы имеем? Так, одежда и прочее тряпье в порядке, разве что стирать всё придется, а вот посуды я лишился вовсе. Но мебель можно починить, – подвел итоги Тайрен спустя пару часов. Непострадавшего имущества было больше, если, конечно, не считать окон и крыши. Поправить рамы он мог и сам, но стекольщика и кровельщика придется нанимать. Стекольщики появились в мире недавно, как и само понятие оконного стекла, и были нарасхват. По деревням, конечно, еще затягивали окна пузырем, но в городах, особенно в столицах, жители стремились украсить свои дома диковинной новинкой – она прочнее и прозрачней, чем пузырь.

– Эй, вихрастый, – окликнул эльф соседского мальчишку. – Сгоняй-ка, позови мне кровельщика и стекольщика, получишь монету. – Лис разумно рассудил, что лучше отправить посыльного, а самому заняться рамами и мебелью. Столярное дело он знал еще с дней учебы у колдуна, поэтому решил не тратиться на мебельщика и управиться самостоятельно, благо повреждения были не так уж велики.

– Я мухой, но с тебя монетка, – блеснул зубами в улыбке пацаненок и побежал по пыльной улице. Заработок, тем более легкий и случайный, ценили на Нейтральной даже дети.

– И пирожок тоже с тебя. Ты не умаялся, может, отдохнем и перекусим? – примирительно замурлыкал Шим над самым ухом Лиса.

– Приполз-таки, – ехидно ухмыльнулся эльф, ополоснул руки в единственном целом ведре и, отерев их о штаны, сел на траву с дорожной сумкой, в которой ждали своего часа заблаговременно купленные пирожки.

– Не злись, ну правда, так надо было, очень надо. А пирожок? – почти скулил проголодавшийся Ифи.

– Да что ж с тобой поделаешь, держи, – торжествующе ухмыльнулся наемник.

Пока Тайрен с Шимом обедали, успели прийти мастера. Вскоре немногочисленным окнам был возвращен надлежащий вид – Лис помогал стекольщику, и дело спорилось быстро. Кровельщик осмотрел крышу, прикинул вслух, какой и сколько черепицы надо, и ушел, сказав, что завтра займется починкой, и пусть хозяин молит небо, чтобы не было дождя.

Рыжий наемник старательно изображал домохозяйку, склонившись над большим тазом и отстирывая от последствий домокрушения одежду и прочее тряпье. Ифи, с неизменным пирожком в зубах, вышагивал по согбенной спине эльфа и каждый раз возмущенно трепыхал крыльями, когда тот разгибался.

– Скажи-ка, Шим, как ты умудрился тогда запутаться в силках? Я за тобой наблюдал, тебе избавиться от птичьих пут – два раза плюнуть. Так что это было, а? – поинтересовался Лис, в очередной раз выпрямляясь и потирая натруженную поясницу. За спиной сразу послышался обиженный шорох крыльев, однако эльф давно понял, что Ифи не летает, а левитирует, и зачем ему крылья – Шим знает. Ну да, именно он и знает.

– Ишь ты, какой глазастый выискался, – съязвил Шимрис, – У вас ведь есть понятие – ловля на живца, вот и у нас оно тоже есть.

– Так ты меня ловил, выходит? – наивно удивился Тайрен.

– Может, тебя, а может, и кого другого, – Ифи строил из себя всего такого загадочного и неприступного, так раздулся от важности, что Лис не выдержал и захохотал.

– Продай зверушку, Тайрен, – прервал веселье чей-то голос, и, обернувшись, эльф узнал вербовщика.

– Задаром забирай, только потом не плачь и не неси обратно, – от души хохоча, согласился он.

– Понятно, раз задаром отдают, то никаких денег потом не хватит, чтобы избавиться, – подхватил веселье старый оборотень, улыбаясь во весь рот.

– Я сейчас кого-то как продам… на запасные части для солдат, – праведно возмутился «предмет торговли».

– Подземный Шим, оно еще и говорит! – глаза вербовщика попытались вылезть из глазниц от изумления, но вовремя вернулись в привычный прищур: кого только не встретишь в этом мире, и удивляться говорящей крылатой синей белке более пары секунд было для такого побитого жизнью старика несолидно.

– В общем, Лис, дело есть, – заявил он.

– Всё Шим да Шим, и почему всегда подземный? – проворчал окончательно оскорбленный Ифи, скорчил кислую мину и, скрестив лапки на груди, по-хозяйски расселся на плече огневолосого наемника.

– Я воровать не буду! – мгновенно взъерошился Тайрен.

– Да и не надо. Речь о затерянном сокровище. И затерялось оно очень давно. Ты загляни ко мне вечерком, обскажу всё детально, не здесь же разговоры говорить, – поставил точку оборотень и, развернувшись, пошел прочь, не дожидаясь ответа.

– Вот табуреткой чую, опять подсунет что-то эдакое. Не зря же сам явился, задница старая, – раздраженно сплюнул в траву Лис и снова возвратился к стирке, склонившись над тазом, отчего Ифи едва не бухнулся с плеча в воду.

Подворье придорожного трактира шумело многолюдьем – дело обычное, есть вещи неизменные в любом из миров. Это раздражало друида, но выбора не было.

Обедали молча. Аш сам не заметил, как изрядно приложился к вину, и перестал злиться на окружающий шум. Раны стали болеть меньше, только вот не проблемы здоровья сейчас занимали эльфа: все его мысли остались там, в пещере. С вампиром. Не просто жажда. Что-то большее. Намного большее. От чего ныло в груди. Больно. Щемящее. Сладко. Осколком.

Грозовые раскаты заставили галдящую публику притихнуть. На мгновение сумеречник вынырнул из размышлений, поднял взгляд на Ранко, махнул трактирщику, – мол, еще вина, – и снова уставился в хмельной кубок. Ливень пошел знатный, не сунешься под такой. Только и оставалось, что сидеть за столом и топить свои мысли в терпком напитке.

«Найди меня. Или сбеги, если так уж рвался. Если понимаешь, чего хочешь больше. Если только общая жажда крови связывала нас, то беги. Или следующая встреча станет для тебя последней. Если только жажда. Если только мои стены рухнули и только мое сердце щемит так больно. Тогда беги. Если же… Шим, слишком много если», – дождь шумел, барабанил по крыше частой дробью. И где-то в этой пелене воды, падающей с неба, Ашу чудился крик. Наваждение.