Путешествие из демократии в дерьмократию и дорога обратно - Юрий Мухин

Сталин начал это чувствовать во время войны, война – Дело – начала его учить. А немцы с этим войну начали, но стали обюрокрачиваться к ее концу, когда и Гитлер, в свою очередь, стал высылать в войска партийных и государственных чиновников в качестве контролеров. Но в 1941 году обюрокраченной Красной Армии противостояла делократическая армия фашистской Германии.

Вот как уже упоминавшийся нами немецкий генерал Мюллер-Гиллебранд, написавший книгу «Сухопутная армия Германии. 1933-1945», описывает в главе «Принципы управления войсками» то, с чего начата наша книга: «Основой действия командира остается принятое им решение, которое определяется боевой задачей и личными способностями данного командира. Задача формулируется в приказе. Чем выше по должности командир, получающий приказ, тем в течение большего времени приказ должен сохранять свою силу с момента его получения и тем большую свободу он должен предоставлять в выборе способа его выполнения, так как необходимо, чтобы принимаемые меры соответствовали изменяющейся обстановке. Речь идет, таким образом, о том, чтобы командир, отдающий приказ, заблаговременно и четко определил цель, которую он хочет достичь, и предоставил бы подчиненному возможно большую свободу действий при реализации этого решения. Не безвольное подчинение и следование букве приказа, в котором невозможно предусмотреть всех перипетий борьбы, а лишь инициативные действия командира, направленные на осуществление замысла вышестоящего начальника, в состоянии преодолеть громоздкость современной массовой армии и обеспечить использование ее с максимальной эффективностью.

Генерал-фельдмаршал граф Мольтке исходил именно из этого, отдавая свои классические лаконичные директивы армиям во время войн 1866 и 1870 годов. Но ему на собственном опыте пришлось убедиться, что практическое применение этого способа действий предполагает более основательную подготовку командиров всех степеней. Поэтому его дальнейшая многолетняя деятельность в мирное время и деятельность его преемников были посвящены этой подготовке, имевшей своей задачей:

а) добиться единого подхода к рассмотрению обстановки (оценка обстановки и принятие решения) всеми командирами,

б) избегать всякого сковывающего схематизма в вопросах управления войсками в бою,

в) развивать у всех командиров самостоятельность мышления и действий.

В итоге сочетание свободы в осуществлении боевых задач, предоставляемой командиру-исполнителю, и личной инициативы последнего стало особой отличительной чертой и фактором силы прусско-немецкой армии. Чрезмерное увлечение той или иной стороной, имевшее иногда место, не меняло существа дела. Чем с большей эффективностью обучался и воспитывался командный состав в этом направлении, тем с большей уверенностью, быстротой и гибкостью войска выполняли боевые задачи. Это позволяло командованию учитывать в своих расчетах смелость действий как дополнительный фактор и реализовать скрытые потенциальные возможности, которые таятся в любой обстановке, но которые редко удается своевременно распознать и использовать в своих целях. И наконец, тем большей была возможность поставить противника в зависимость от своей воли, другими словами, обеспечить за собой наряду с материальными факторами силы возможно больше других предпосылок для достижения успеха.

Принцип единоначалия в управлении войсками, не допускавший побочных путей отдачи приказов и приказаний, а также свобода принятия решений давали общевойсковому командиру возможность уверенно проводить свое решение в жизнь. В сухопутной армии в отличие от высших органов ОКБ этот принцип не ограниченной командой власти проводился, как и прежде, с достаточной последовательностью.

Из поколения в поколение (и, в частности, после 1918 года и после 1935-го уже в новой сухопутной армии) в процессе практической учебы систематически совершенствовались и внедрялись описанные принципы управления войсками в их гармоничном взаимодействии друг с другом. Эта работа принесла плоды в кампаниях 1939 и 1940 годов, а также в операциях 1941-го на Балканах и в Северной Африке. Она же явилась одной из предпосылок того, что сухопутная армия начала свой роковой поход против Советского Союза, имея недосягаемый для того времени уровень боевого мастерства, обладая большим опытом и уверенностью в своих силах. Ее руководство также с уверенностью начало войну, несмотря на то, что противник имел огромное численное превосходство».

Не в технике, не в вооружении, не в численности, не во внезапности нападения была сила немецкой армии, а в делократических принципах управления. И когда Советская Армия овладела этими принципами в достаточной мере, она начала ломать хребет вермахту. И довольно успешно.

Поскольку нынешние мудраки пытаются заплевать итоги войны, вспомним некоторые цифры.

В 1941 году Гитлер сосредоточил против Красной Армии 83 процента всех сухопутных войск, 86 процентов танковых и моторизованных дивизий, 80 процентов авиации. На всех остальных фронтах у него было всего... 9 дивизий.

В 1942-м против Красной Армии дралось 219 немецких и 70 дивизий их союзников.

Даже в 1944 году, когда англо-американские войска уже высадились в Европе, Гитлер считал избыточно-достаточным для них 85 дивизий, и это, несмотря на то, что общая численность войск Англии и США (без колоний) в то время составляла 14 875 тысяч человек. Но против Красной Армии в это время сражались 239,5 дивизии вермахта. Тем не менее наша армия освободила 11 европейских стран с населением 113 миллионов человек.

Потери немецкой армии на советском фронте составили 77 процентов личного состава, 75 процентов боевой техники.

Любая армия нужна для уничтожения врага, а не для сохранения личного состава, тем не менее малые потери – это мастерство командиров и солдат. Наивысшего мастерства Красная Армия достигла к концу войны.

Весной 1945 года американские войска захватили японский остров Окинава. Американцы, имея 452 тысячи солдат и 2427 самолетов, сражались против 88 тысяч японцев, обладающих 850 самолетами, три месяца, потеряв 12 тысяч убитыми, то есть примерно 14 своих солдат на 100 обезвреженных солдат противника, при соотношении в живой силе 5,1:1, авиации 2,8:1.

В том же 1945 году Красная Армия разгромила японскую Квантунскую численностью один миллион человек плюс 1150 танков, 5360 орудий и 1800 самолетов за 23 дня. На японцев наступала группировка советских войск в 1,5 миллиона человек, подкрепленная 5300 танками, 26 000 орудий и 5300 самолетами. Потери советских войск составили 32 тысячи человек, то есть примерно 3,2 солдата на 100 обезвреженных солдат противника, при соотношении в живой силе 1,5:1; орудиях 4,8:1; самолетах 2,9:1.

Как видите, можно понять Трумэна, когда он отдал часть оккупированной им Германии Советскому Союзу в обмен на начало боевых действий против Японии.

Подведя итог, скажем – период с 1918 по 1953 год характеризовался наличием умного, самостоятельно мыслящего руководителя страны, которого окружал трепещущий перед ним, но набирающий силу бюрократический аппарат. Сталин сам создал его, поскольку ни он, никто другой не представлял себе управление страной без аппарата. Однако самостоятельность Сталина, плановость народного хозяйства, единство страны позволили ему добиться грандиозных успехов в военной, в политической и в экономической отраслях. Более того, он передал своим преемникам мощнейший задел для созидания мирной жизни.

УСЫХАНИЕ ГОЛОВЫ

Не скажешь, что после смерти Сталина бюрократический аппарат взял власть в свои руки. Но он перестал бояться руководителя, своих ошибок и канцелярских извращений. И не потому, что Хрущев или Брежнев были этакие всепрощающие христосики. Хрущев в чрезвычайных тройках крови пролил не дай Бог.

Просто следующие за Сталиным руководители перестали понимать смысл подписываемых ими решений, не обдумывали их, поручали готовить решения аппарату. И чем дальше, тем это становилось явственнее. Вплоть до Горбачева среди них не было предателей, никто не заискивал перед Западом, все искренне хотели улучшить дела в стране, но не хотели (или не умели) самостоятельно обдумать, как именно это сделать, и все поручали бюрократии. Страна начала метаться из стороны в сторону в зависимости от того, решения какого бюрократического клана внедрялись.

Сталин был экономист, и для него был очевиден закон укрупнения предприятий, экономический эффект от сведения их в отрасли. Хрущев был никем, руководителем вообще, то есть считал – если вопрос экономический, его надо поручить людям, считающимся экономистами, пусть подготовят решение.

Для Сталина было бы диким во имя какого-то «совершенствования» ликвидировать министерства и создать какие-то смешанные, многоотраслевые монстры — совнархозы. Он бы не нашел в этом никакого экономического смысла. А Хрущев и не искал. Сама суета по «совершенствованию» была для него смыслом. Заметим, в совнархозах, этих мини-государствах, их руководитель попадал в глубокую зависимость от своих бюрократов. Будучи специалистом в одной отрасли, ему приходилось брать под управление все отрасли огромных регионов и, следовательно, попадать под влияния клерков, готовивших его решения по этим отраслям.