Путешествие из демократии в дерьмократию и дорога обратно - Юрий Мухин

РЕВОЛЮЦИОННЫЕ ПАРТИИ БЮРОКРАТИИ

Любая партия не способна ничего сделать без народных масс, она должна поставить перед собой цель, которая бы их прельстила. Трудности бюрократов в этом деле очевидны: сказать массам, что они собираются (содрав с населения налоги) удобно устроиться на народной шее, нельзя. Не поймут. Поэтому любое бюрократическое движение объявляет себя борцами за счастье народное – «демократами».

Кроме того, сколько жирных государственных кусков ни рвать, их все равно не хватит на всех желающих. Поэтому внутри революционного бюрократического движения не было единства не только союзного, но и внутри республик. Единственное, что сближало отдельные группы – желание уничтожить конкурента.

Рассматривать революционные партии бюрократии по лозунгам и официальным целям нельзя — впустую: Оценивать и объединять их можно только по способу воздействия на народные массы.

Первое объединение революционеров-бюрократов – нацисты. Это люди, которые рвутся к государственным кормушкам примитивным и очень действенным приемом. Сторонник нацистов претендует на блага без затрат собственного труда, а так – по праву рождения. Действительно, если льготы определить образованием – то надо учиться; если силой – надо тренироваться; если квалификацией – трудиться... А если льготы определить только латышам, то от них уже ничего не требуется – ни образования, ни тренировок, ни умения и желания работать.

Но даже не это страшно. Если на глазах толпы азербайджанцев из окна высотного дома выбрасывают армянина, то пусть толпа и не участвовала в этом, но ведь и не предотвратила! Армянский боевик, вооружаясь на разбой в азербайджанское село, делает это на глазах соплеменников. Они сами в разбое не участвуют, но и не препятствуют! Обыватели и зеваки понимают, что их неучастие преступно, но человек так устроен, что признаться в собственном преступлении ему трудно, и, когда оправдаться по человеческому закону нельзя, он оправдывается по закону звериному – чернит других, стараясь представить свою серость белым пятном на черном фоне. Соучастие в преступлении толкает обывателя в объятия нацистов, и еще вопрос – что больше сплотило немцев вокруг Гитлера: его идеи или неосуждение еврейских погромов и геноцида.

Примитивность нацистских способов определила и состав функционеров этой партии. Это, как правило, люди, не способные выдвинуть конструктивную идею. Как правило, это представители индустрии развлечений – поэты, писатели, артисты, музыканты и прочие. Выдвинуться в своей области хотя бы на союзный уровень не хватает талантов, занять первые места у государственного корыта обычным путем не дает профессия. А лавры художника Шикльгрубера не дают покоя.

Второй группе партий революционеров-бюрократов трудно дать название. Их можно назвать макаронниками. Поскольку их лидеры греют руки у государственной казны столько, сколько публика разрешает вешать лапшу себе на уши. Потом они уходят в тень.

Можно назвать их и партией макакавки. То, что никто не знает, что это такое – неважно. Сами сторонники макакавки тоже не знают, что это. Главное – убедить обывателя в том, что если он будет иметь настоящую макакавку, то станет богатым и счастливым, ничего не делая. Нужно уверить обывателя, что именно этих людей требуется пустить к корыту, так как именно они имеют самую лучшую макакавку в мире.

Разъясним.

В те времена, еще в апреле 1990 года, в центральной печати появились перепечатки из газеты «Демократическая Россия» с сообщением, что Демократическая партия России обратилась в Верховный Совет СССР и, угрожая всеобщей забастовкой, потребовала ограбить КПСС, отставить правительство и «принять программу Горбачева – Ельцина по экономическому преобразованию страны». Вот эта программа Горбачева – Ельцина – это типичная макакавка.

Дело в том, что при разработке программы, которую предполагалось так назвать, амбиции необюрократии России оказались несовместимы с проблемами, стоящими перед правительством СССР. Роды программы Горбачева – Ельцина затянулись, и тогда ее разработчики пошли на аборт. Жертву аборта назвали программой Шаталина – Явлинского – тоже типичная макакавка. Парламент России в пику Верховному Совету СССР срочно благословил многостраничное дитя, что, впрочем, дитяти не помогло – оно тут же сдохло. Абортмеханики (от греха подальше) исчезли со сцены, не дожидаясь, пока зрители поснимают с ушей лапшу.

Показательно – когда парламентарии России скоропостижно принимали программу Шаталина – Явлинского, они если и не держали ее в руках, то, по крайней мере, твердо знали, что она где-то есть, а неодемократы из ДПР готовы были призвать обывателя к всеобщей забастовке во имя макакавки, которой и в природе-то не было.

Перестройка тоже может служить примером. Ведь если бы вместо нее объявили макакавку, ничего бы не изменилось. Точно так же Лигачев создал бы комиссию для анализа причин развала дел в московской парторганизации, а прораб макакавки Ельцин написал бы письмо Горбачеву с требованием распустить эту комиссию под угрозой публично обвинить его в плохом служении макакавке. И был бы пленум, и была бы конференция, где прораб макакавки доказал бы обывателю, что нет лучше борца за макакавку, чем он, а Лигачев бы его упрекал: «Борис, ты не прав!»

Такой же макакавкой, но в экономике, являются «рыночные отношения», а до них спасение видели в макакавке «кооперация», а еще раньше - в макакавке «оптовая торговля»...

Успех макакавки объясняется свойством бюрократа не думать и понимать, а убеждать себя верить. Вера дает ему возможность безбедно существовать на любых постах, не неся ответственности за свои действия. Представим, начальник дает бюрократу приказ, губительный для народа. Здесь есть три варианта. Первый – доказать начальнику вредность приказа либо отказаться от исполнения. Но тогда можно лишиться своего места, которое бюрократ любит больше всего. Поэтому этот вариант ему не подходит.

Можно, понимая, что ты вредишь народу, исполнить приказ. Но тоща ты преступник и тебе нет оправдания даже в собственных глазах. А можно исполнить приказ, веря, что начальник непогрешим. Что взять с человека не думающего, а верящего? Он и место сохраняет, и одновременно душевное спокойствие и может уверенно пучить глазки, удивляясь, что его обвиняют в нанесении ущерба стране: «Как?! Ведь я верил начальнику!»

Вера дает бюрократу возможность иметь большой кусок народного масла на свой кусок хлеба и при этом не иметь головной боли. Поэтому любая макакавка из рук начальника для бюрократа свята.

Функционерами конгресса партий макакавки всегда являются авторитеты либо официально признанные (ученые со званием), либо раздутые мудраками прессы. Причем лидерам этим в среде бюрократов полное интеллектуальное раздолье. Можно призывать к любой глупости и идиотизму – члены партии макакавки с благоговением будут повторять заклинания.

ВОЖДИ РЕВОЛЮЦИИ

С вождями у бюрократии трудноразрешимые проблемы. Бюрократа без начальника (бюро) не бывает. Если у человека нет такого бюро, то он бюрократом физически стать не может. Он будет подчиняться Делу, которому служит, он будет делократом.

Вождь, начальник нужен бюрократу, чтобы сложить на него ответственность за свои часто преступные дела.

Как тяжело было бы Хрущеву без своего предшественника. По советским законам команду «убить человека» может дать только суд. Суду приказать никто ничего не может. Хрущев по должности десятки лет был членом «чрезвычайной тройки», на его руках кровь тысячи невинных. Не будь Сталина, о чем бы читал доклад Хрущев на XX съезде? А так все просто – Сталин все знал, Сталин нам приказал, а мы — невинные овечки – ему свято верили! Кто захотел – тот поверил. Более того, Хрущев даже героем стал – не побоялся, дескать, обвинить в убийствах Сталина. Покойного. Когда начальник безвреден, храбрость бюрократов обычно достигает героических высот.

Вот и возникает проблема – с одной стороны, вождь нужен, но желательно карманный. Такой, чтобы служил бюрократам и принял бы на себя вину за их глупость и преступления. (Вождь, который служит народу, хотя и не обходится без аппарата, но для бюрократа слишком страшен.) С другой стороны, среди своего брата-бюрократа мало кто на такую должность соблазнится. Кого обрадует должность замордованного до инфаркта макакавками советского премьера?

Даже если бюрократ и попадает на должность лидера или близкую к ней, то он старается уйти с нее задолго до того, как придет время отвечать.

Шеварднадзе ушел с поста министра иностранных дел СССР, по его словам, в знак протеста против диктатуры.

Но для порядочного человека бороться с диктатурой, которая несет вред народу, – обязанность. И с точки зрения эффективности этой борьбы нет лучше места, чем место министра. Ну представьте, что генералы любой страны вдруг бы заявили, что по их разведданным на страну скоро нападет враг и поэтому они все срочно уходят в отставку. В знак протеста! Можно понять их и Шеварднадзе? Наверное, нет.