Круги в пустоте - Виталий Каплан

- Что, типа неуловимо индейца Джо? - съязвил Митька по-русски.

Кассар не стал допытываться насчет индейца.

- Тогда я не знаю, что делать дальше, - грустно произнес он, присаживаясь рядом. Предоставленные себе кони смирно бродили невдалеке, щипали чахлую траву.

- Почему?

- Я уже объяснял. В нашем мире ты сможешь выжить, только подчиняясь мне во всем. Иначе погибнешь. Я лучше знаю, что нужно делать, чтобы спастись. И до недавнего момента я думал, что ты хочешь спастись. Теперь даже не знаю... Если ты стремишься к вратам смерти, ты в них войдешь. А вслед за тобой - и многие, многие другие, о ком ты и понятия не имеешь. Впрочем, какое тебе дело? Идущий к вратам смерти думает лишь о себе.

- Зачем вы со мною возитесь? - сухо спросил Митька. На ответ он, впрочем, не надеялся, по опыту знал - кассар отмахнется или промолчит.

- Да уж не из милосердия, - буркнул кассар. - Но говорить тебе я не должен. Не имею права. Понимаешь? Это обет... клятва... не знаю уж, как объяснить, не объясняя всего остального.

- А если бы не было приказа? - Митька втянул губами воздух. Во рту еще оставался привкус чужой крови. - Сказать честно? Не знаю. Не знаю и не хочу об этом думать. Но приказ есть, и ты не умрешь, пока я в силах этому помешать.

- А зачем тогда били?

Кассар сердито засопел.

- Разозлился. Ты прав, наверное, не стоило. С такой ободранной шкурой не больно-то походишь... да и не поскачешь. А мы ведь бежим, Митика. Погоня за нами. Государева погоня.

- Государева? - вытаращил глаза Митька. - Но ведь вы же сами на этой... тайной государевой службе. Я думал, за нами эти гоняются... ну, разбойники... или городское начальство.

- Все изменилось, - резко бросил кассар. - Все куда сложнее, чем я думал месяц назад. Те, кто нас преследует, оказались гораздо могущественнее. Я опасался кинжала, яда, заклинания... а на нас с тобой объявлен розыск, точно на воров или смутьянов. Я ведь почему этого придурка старосту ублажал? Нужно было понять, получил ли он уже предписание насчет нас... И ночью навестил его сундук со свитками. - А я думал, ночью у вас другие развлечения были... - стараясь говорить как можно суше, заметил Митька. - С этой вот... румяной.

- Ну, не всю же ночь подряд, - пожал плечами Харт-ла-Гир. - Девушка в конце концов утомилась... Не столь уж она оказалась ненасытной. В общем, у нас есть в запасе день. Государеву почту в селение привозит специальный чиновник Тайной Палаты, в каждое новолуние. Думаю, завтра господин староста сильно и неприятно удивится.

- Ну хорошо, - вздохнул Митька, - но дальше-то как быть? Я ведь послушным рабом не буду... ну, не всегда буду. Зачем вам вообще раб?

- А, ладно... - махнул рукой Харт-ла-Гир. - Скажу. Думали, что среди рабов тебя никто не станет искать... да и слишком это сложно, стольких-то проверить. Главное, чтобы ты из прочих никак не выделялся. А ты выделяешься.

- Кидать камень в колодец я бы не стал, - твердо заявил Митька. Противно это.

- Ты-то при чем? - устало вздохнул кассар. - Кидать должны были крестьяне, за которых отвечает староста. - Ты его ни в коей мере не волнуешь, ты - моя собственность, как кони, как меч. Он же не заставил кидать камни Искру с Угольком.

- Я не вещь, - сквозь разбитые губы процедил Митька. - Запомните это, пожалуйста.

- И так понятно, - хмыкнул кассар. - Но на людях это ни в коем случае нельзя показывать. Если не хочешь погубить и себя, и меня, и еще кучу народа.

- Наверное, пока вы мне все не расскажете, я не буду вас слушаться, стоял на своем Митька. - Я просто не знаю, кому тут верить. И можно ли вообще верить вам.

- Тогда тупик... Я и говорю, что не знаю, как быть. Положимся на судьбу и волю Высоких наших Господ.

- А единянин, которого сегодня убили, не считал их господами, ухмыльнулся Митька. - И между прочим, я в них тоже не верю. Вы верьте, дело ваше, а я уж так...

- Что, приглянулся единянин? - язвительно поинтересовался Харт-ла-Гир. - Умный дядька, не спорю. Крепкий дядька. Только вот крови такие прольют немерянно. Спасатели... - процедил он сквозь зубы.

- Почему? - удивился Митька. - Он же наоборот, он про любовь говорил, про милосердие, радость...

- Он и сам в это верит, - печально произнес кассар. - Все они верят, и потому их не остановить. Они придут железной волной с севера, эти орды отступника Айлва-ла-мош-Кеурами, брата нашего государя. Ты знаешь, что такое сарграмская конница? Вот лучше и не знай. Только, боюсь, вскоре мы все это увидим. Они придут с именем своего Единого, и разрушат наши храмы, и казнят жрецов, и казнят всех, кто не покорится. А не покорятся многие... мы верны нашим Высоким Господам, мы связаны с ними клятвами и тайнами. Одни отступят, притворятся рабами Единого, дабы сохранить жизнь. Другие встанут на пути отступников с оружием в руках - и погибнут. Их будут жечь, топить в колодцах, кидать в муравьиные ямы, сажать на колья... Ты вот единянина пожалел... А знаешь ли ты, что когда его сподвижники захватят Хилъяу-Тамга, то в старый колодец бросят и старосту, и стражников, и парнишку этого, который заюлил, дескать, шутки ради спрашивал, и деда, который его выдал, и этого, который доказательств просил... - Тогда не надо было казнить единянина, - вставил Митька. - У нас, ну, в нашем мире, говорят: "посеешь ветер - пожнешь бурю".

Пословица вспомнилась кстати - ее любила повторять мама, разглядывая двойки в Митькином дневнике. Типа, не запусти ты математику в пятом классе был бы сейчас круглым отличником.

- Буря уже идет, - возразил кассар. - Глянь, что в Сарграме делается. Старец Алам, понимаешь, очень любит людей, очень заботится об их вечной жизни... а ради жизни вечной можно и земную подсократить... мечом там, колом, костром.

- Какой еще Алам? - из вежливости спросил Митька. На самом деле ему уже становился в тягость этот разговор. Все равно не разберешься, кто тут прав, кто лев... Единянин говорил - и все его слова так и ложились в душу, прямо какой-то свет разгорался. А кассар сейчас говорит иное - и тоже волей-неволей ему веришь, все звучит как-то очень уж убедительно, веско... Сейчас он знал лишь одно - камень в колодец кидать было нельзя, чья бы правота ни перевесила.

- Алам, - охотно ответил Харт-ла-Гир, - это главный предводитель единян. Вестник, как они его называют. Они все его слушают, и государь Айлва-ла-мош-Кеурами, и солдаты, и чернь, и варвары. Единяне верят, что Алам каждый день разговаривает с этим их Единым, и тот его слушает.

- А по-вашему - это все сказки, про Единого? - на всякий случай уточнил Митька. - Вы сами-то в него верите или не верите?

Кассар долго молчал, вырвал какую-то травинку, пожевал стебель, отбросил...

- Я не знаю, - наконец произнес он глухим, непривычным голосом. - Не знаю, Митика. Я вижу, что есть у единян сила, которую просто оружием и многолюдством не объяснить. Вот и этот старик... Так легко, радостно идти на смерть... Для этого нужно чувствовать чью-то руку. Не знать умом, не предполагать, а именно чувствовать. Что-то же такое должно ему помогать. Да еще и магия... - процедил он сквозь зубы.