История с продолжением - Екатерина Белецкая

– Не сгущай краски, всё не так плохо, – подбодрила его Валентина, которая не поняла и половины из того, что он говорил, – всё хорошо, что хорошо кончается. Ты только Лина зря не обижай, он расстраивается после ваших разговоров…

– Я тоже, – вздохнул Пятый. – Ну не могу я принимать от него помощь, когда сам во всём виноват!… Валентина Николаевна, вы запомните и имейте в виду, что Лин совершенно ни в чём не виноват. Ни в чём! Я лишил его всего, что у него было, наши друзья погибли…

– Давно? – спросила Валентина с сочувствием.

– Десять лет назад. А у меня до сих пор это стоит перед глазами… самому не страшно, то есть за себя. А вот за Лина… камень на душе. Всё потом было – и в меня стреляли, и били, и… вспоминать даже не охота, тяжко, тем более, что всё это ждёт и дальше… А вот за Лина страшно. Он добрый, Лин. Я – злыдень, если сравнивать нас двоих, – на лице Пятого появилось выражение горечи и боли. – Вот, к примеру, ситуация. Зал, мы таскаем ящики. Всё, как всегда. Если падаю я, Лин чаще всего становится под удар и не даёт бить меня. В результате почти всегда избивают его.

– А ты? – спросила Валентина.

– Я тоже их к нему стараюсь не подпускать, если ему плохо. Только я обычно не жду, когда они начнут меня бить.

– “Нападение – лучшая защита”, – сказала Валентина.

– Ага, – в медпункт вошёл Лин и, обратившись к Валентине, спросил: – А он вам сказал, что происходит после того, как он становится рядом со мной в оборону?

– Нет… а что?

– Прибегают остальные, ещё человек десять, и бьют его до полусмерти… хотя ещё ни разу не убили, слава Богу. Так-то вот. Он не злой, Валентина Николаевна. Он добрый. Только он про это забыл. Или решил, что злым быть легче.

Валентина в один прекрасный день поняла, что Лин и Пятый – не просто пациенты, которых ей подкинула судьба. И она вдруг осознала, что торопится на предприятие номер три не из боязни опоздать на работу, а потому, что там её ждут эти двое. И что она сама ждёт встречи с ними.

Никто не имеет права

Это произошло случайно. Просто надсмотрщик был новый. Он ещё не знал, что можно, а что нельзя. Поэтому, когда Пятый упал, надсмотрщик решил его добить. Лина в то время в зале не было, и помешать было некому. Вместе с Пятым на пол свалилось по инерции ещё трое рабочих, двое поднялись, один остался лежать. Надсмотрщик застрелил его, а затем выстрелил Пятому в грудь. Тот мгновенно очнулся от боли, вскрикнул, попытался было отползти в сторону, но за первым выстрелом последовало ещё три, причем последний из них, контрольный, был произведен, как водится, в голову. На шум из соседнего тима прибежал Юра и в ужасе застыл на пороге.

– Мама родная… Кретин! – заорал он. – Что ты наделал!

Надсмотрщик, совсем ещё молодой парень, ничего не понимая, повернулся к Юре. Тот вылетел из тима и, не чуя под собой ног, рванул к медпункту.

– Валентина Николаевна! – крикнул он, – Пятого убили! Скорее!

– Что случилось?

– Идемте! Ну, быстрее же, пожалуйста!

В тиме они застали ещё двоих надсмотрщиков и того придурка, который стрелял. Валентина подбежала к Пятому и опустилась рядом с ним на колени. Он лежал лицом вниз на грязном полу, из-под простреленной головы медленно вытекала алая струйка, которую нехотя вбирал в себя цемент. На балахоне его проступали тут и там кровавые пятна. Валентина перевернула его к себе лицом. С правой стороны волосы были перепачканы кровью, сочившейся из раны расположенной на несколько сантиметров выше виска. Он с тихим всхлипом вздохнул и затих. Надсмотрщики подавленно молчали, всё было ясно без слов. Почти все они прошли Афган, и то, что предстало перед их глазами, говорило само за себя…

– Юра, он ещё жив, – Валентина поднялась с колен, – но я ничего не смогу одна сделать… Звони скорее шефу и проси сюда всё, что он может дать. Объясни ему, что произошло, что стреляли в голову, в грудь… и что он умирает…

Валентина сокрушенно покачала головой. Она и вправду ничем не располагала. Прямое попадание в голову с расстояния в метр… “Он не выживет, – пронеслась у неё мысль, – это просто невозможно”. Она прикрыла Пятого своей курткой и обернулась к молодому надсмотрщику.

– Как ты додумался до такого? – спросила она. – Тебе же дали все документы, велели ознакомиться… – Валентина не договорила – у Пятого начались конвульсии, на губах его выступила пена, тело скрутили судороги. Надсмотрщики помогли придержать его.

– Это агония, – с отчаянием в голосе проговорила она – Не успеют… Коля, Андрей, закройте дверь и не впускайте сюда Лина! Он свихнется…

Пока Андрей держал трещащую под ударами дверь, пока ждали бригаду скорой, вызванную Юрой, пока Валентина безуспешно пробовала что-то сделать, у неё появилась жуткая уверенность, что всё уже напрасно. Она прекрасно видела, что при каждом вдохе воздух, вместо того, чтобы идти через рот или нос, со свистом всасывается через раны в груди…

Бригада приехала очень быстро, примерно через двадцать минут. Пятого перенесли наверх и Валентина оказалась за дверью, впервые за два года работы на этом предприятие. Её не слишком вежливо оттеснили в сторону и Пятым занялись сразу трое врачей. Валентине пришлось помогать Лину, который находился в состояние аффекта. Он разбил себе руки о дверь, потом ему не дали даже подойти к Пятому и при этом поколотили, после он всё же прорвался и увиденное совершенно выбило его из колеи. Он никого к себе не подпустил, кроме Валентины, которая сумела таки обработать ему раны на руках и немного успокоить. Теперь Лин сидел на корточках, привалившись к серой стене, в углу, закрыв руками голову и иногда вздрагивая. Валентина ходила взад-вперёд по коридору. Прошло уже два часа. Ещё через час в коридор вышел один из врачей.

– Ну, что? – с волнением спросила Валентина.

– Живет на аппаратах, – ответил тот, – посмотрим… Мы его прооперировали, но голову пока не трогали. Если доживёт до вечера, вызовем нейрохирурга и посмотрим, что осталось от мозгов…

– Можно вас на секунду? – спросила Валентина. Врач кивнул, они отошли в сторону. – Поймите меня правильно, но вон тот парень в углу – его друг и я хотела бы попросить… – Валентина замялась, – не говорить в таком духе… пожалейте человека…

– Хорошо, о чем речь. Что ещё? Вы говорите, не стесняйтесь…

– Что ни будь успокоительное для него, если можно… И… скажите мне, ради Бога, хоть какая-то надежда есть?

– Не знаю… Когда в голову стреляют с столь малого расстояния, обычно можно с уверенностью сказать, что мозг мёртв, разрушен, это необратимо. Но он дышит, плохо, правда, давление и температура пока стабилизировались. Может и выживет. Но… скорее всего, будет… как трава.