Хагалаз. Восхождение (СИ) - Диас Отто

— Думаю, проблема не в вас. Всё началось ещё при узурпаторе.

— Нет, — сухо отрезала Хизер, — всё началось, когда я не утонула в Царском море.

Глава 69 Ритуал

Город насквозь пропитала смерть. Идя по улицам, Гелата чувствовала кровь повсюду: в земле, на зданиях, она даже въелась в кожу обитателей. Маги Иннун представляли собой жутковатое зрелище: тощие, неопрятные, избитые жизнью. Многие из них были калеками: у кого-то недоставало глаза, у кого-то руки, иных просто уродовали шрамы. Лучом света в царстве мерзости был Аэдан, чьей красотой девушка не уставала любоваться. Лишь мысли о скорой неминуемой гибели приводили её в чувства, но Гелата тут же забивалась в дальний угол подсознания, чтобы не думать об этом, ничего не знать.

В городе не было замков, а потому в пользование им отдали самое крупное строение, некогда бывшее храмом Геул. После вторжения маги вынесли из него все реликвии и частично разгромили. С толикой жалости Гелата подумала: «Сначала убили бога, потом его народ». Несколько мужчин втащили по ступеням клетку с лисицей, не желающей вновь становиться человеком, затем Этцель сопроводил Микаэля и Делэль. Девочка жалась к мужской руке, напуганная незнакомым местом и кучей народа. У Гелаты возникло чувство déjà vu, будто она снова очутилась в храме трёхликого и вот-вот случится что-то страшное. Ютру окутала ночь.

— Оставьте нас, — попросил Этцель. Маги покорно удалились, закрыв за собою скрипучую дверь. — Ну что же… пришло время вам всем исполнить долг. — Он прошёлся по грязному полу, окидывая взглядом просторную полупустую залу.

— Долг? — удивился юноша. — И чем же мы обязаны?

«Глупый мальчишка, ничему не учится», — подумала Гелата, чьё сердце резко заколотилось. Не хватало только умереть от страха. Шаркающие сапоги коробили уже без того расшатанные нервы.

— Ты обязан жизнью, — ответил Этцель. — Твой брат отдал за это дело свою.

— И какой в том смысл? Он умер ни за что.

— Значит, ты умрёшь за что-то. Гелата, помоги мне с приготовлениями.

Девушка повиновалась машинально. Всё её естество противилось и бунтовало, но телом управляла Энэйн, которая с величайшей радостью помогла Этцелю разложить все необходимые атрибуты. Они очистили пол и дурнопахнущим чёрным порошком нарисовали крупный символ хаоса. Вокруг выставили и зажгли несколько свечей.

Этцель подошёл к Микаэлю с деревянной чашей в руках. На первый взгляд, в ней находилась вода, но впечатление было обманчивым. С мольбой и сомнением он взглянул в сторону Гелаты, но та занялась лисицей. Опустившись рядом с клеткой, девушка заговорила:

— Ну что, явишь нам свой менее дикий облик? В любом случае нет проблем в том, чтобы сломать тебе лапы и забрать то, что полагается.

Этцель зачерпнул ладонью воды и протёр ею лицо юноши, шепча что-то на незнакомом Микаэлю наречии. Тот вздрогнул и попытался отстраниться, однако нечто невидимое удерживало его на месте. В панике юноша понял, что не может шевельнуться, а между тем Этцель четыре раза повторил свой жест, затем сказал «пей». Микаэль хлебнул. Невыносимо кислая жидкость обожгла рот.

Послышался знакомый хруст. Лисица начинала обретать человеческие очертания, правда, ловко втиснуться в платье при обратном превращении ей не удалось, и женщина предстала перед всеми в чём мать родила. Оскалившись, Мисора подогнула ноги и прикрыла рукой оголившуюся грудь. Этцель, оставив Микаэля в недвижном положении, направился к клетке, отворил её и протянул женщине чашу.

— Выпей, это облегчит твои страдания.

Мисора подалась вперёд, как будто хотела принять зелье, но вдруг выбила его из рук мужчины и бросилась, выпустив когти и клыки. Этцель перехватил её запястья, и пока женщина пыталась дотянуться до его шеи, рассеял на частицы её конечности. Мисора вскрикнула и с ужасом взглянула на то, как верхушки её пальцев осыпаются золотистой пылью и таят в пространстве.

— Нет! Нет, хватит! — Она яростно дёрнулась назад. Этцель отпустил, и Мисора рухнула на холодный пол. Она тут же съёжилась и залилась слезами. Микаэля замутило. Он не хотел наблюдать за жестокой унизительной сценой. Пусть эта женщина была лжива и порочна, но она приходилась ему матерью, а Микаэль никогда и представить не мог, что увидит родителей, что они вообще у него есть. Теперь же юноша стал не просто свидетелем, но и жертвой страшной пытки. С удушающей мукой он наблюдал за тем, как женщину тащат к алтарю, как Гелата заставляет её выпить оставшуюся жидкость, и как Мисора отчаянно вопит. Её уложили на спину и начали привязывать.

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-144', c: 4, b: 144})

Делэль, испуганно уставившись на странную картину, захныкала, и Гелата, как ни в чём не бывало, подошла к ней, чтобы погладить по голове. На девочку эти жесты подействовали успокоительно.

— В-вы убьёте нас? — пролепетал Микаэль, чувствуя, что силы внезапно начали его покидать. Мир перед глазами поплыл, и только невидимая опора не позволяла ему упасть. Закончив с Мисорой, Этцель приблизился к юноше, и пока тот не свалился, помог ему добраться до алтаря.

Гелата, до сего момента прятавшаяся в дальнем углу сознания, как будто пришла в себя. Сердце бешено заколотилось, спину покрыл ледяной пот. «Сейчас они, а потом я». Захотелось броситься к дверям, выскочить, скрыться, но Энэйн, тонко улавливающая каждую её мысль, заставляла девушку наблюдать и усмехалась.

«Не хочу умирать. Не хочу, не хочу». Гелата так жаждала побыстрее избавиться от сущности внутри себя, но страх, что именно этот шаг и станет роковым заставлял её хвататься за то, что они по-прежнему единое целое. Она с жалостью смотрела на Микаэля, который что-то бессвязно лепетал, но понимала, что скорбит прежде всего по себе.

Вскоре вопли извивающейся в муке Мисоры стихли, как и несвязная речь юноши. Этцель разрезал его рубаху. Гелата подвела Делэль к начертанному символу, жестом приказав оставаться на месте, затем поднялась к алтарю и вытащила из-за пазухи клинок.

Жуткая процедура, которую девушке уже доводилось видеть в воспоминаниях Энэйн, повторялась. Только теперь её собственные руки делали на груди женщины надрез. От отчаяния Гелате хотелось зажмуриться, но сущность не позволяла закрыть глаз. Её движения были так легки, точны и профессиональны, что девушка приходила в ужас. Аккуратно вскрытая грудная клетка лишила бы её чувств, но в лабиринте разума не осталась ни одного уголка, где можно было бы спрятаться от происходящего.

Этцель подошёл с противоположной стороны.

— Осторожно отодвинь здесь.

Он повиновался. Энэйн перерезала несколько тканей, затем вдруг отстранилась и с видом озабоченного чем-то лекаря перешла к телу Микаэля. Его юношеская грудь мерно вздымалась. У Энэйн мелькнула похотливая мысль, но будто заботливая мать, она склонилась над ним и проделала всё то же, что и с Мисорой. Когда обе грудные клетки были вскрыты и алая кровь струйками потекла на каменный алтарь, Гелата собственными руками извлекала из тела женщины два крошечных сердца птицы сурт. Они трепетали в её руках: тёплые, живые, уникальные в этом сером человеческом мире. Девушку корёжило изнутри. От омерзения ей хотелось кричать, но из груди не вырывалось ни звука.

Пока Энэйн помещала сердца в тело Микаэля, Этцель принёс иглу с тончайшей почти невидимой нитью. Девушка взяла её, и орудуя одновременно кинжалом и иглой обрезала, соединяла и зашивала всё, что ей было необходимо. Процедура длилась бесконечно долго. Гелате казалось, что оба истекут кровью до того, как Энэйн закончит, но в одном она ошиблась. Микаэлю девушка успела вернуть всё на свои места и сшить прежде, чем ситуация стала бы неисправной. В этом ей сильно поспособствовал Этцель, чья сила на удивление быстро помогала тканям срастаться. Что до Мисоры, так на неё за ненадобностью перестали обращать внимание, и женщина, добрую часть жизни бегавшая от смерти наконец-то совокупилась с ней.

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-145', c: 4, b: 145})

— Всё получилось? — С толикой неуверенности поинтересовался Этцель, окинув взглядом готовую работу. Девушка кивнула, отложив окровавленные инструменты.