Ричард Длинные Руки – герцог - Гай Орловский

У меня лук разогрелся от частой стрельбы, а кожа на руке горит от ударов тетивы, но последние из уцелевших оборотней позорно бежали.

Гатер с облегчением перевел дух, но глаза блестят довольно, распорядился громко:

– Снять шкуры!.. Ценнее трофей в этих землях трудно придумать.

Я поинтересовался:

– Еще далеко до замка Черной Бронзы?

Он вытянул вперед руку.

– Вон ту гряду минуем и…

– Там бывали?

– Нет, но земли Янтарной Капли закончатся. Дальше трава уже как трава. И муравьи там муравьинят всяких жуков вовсю.

Рыцари помогли конным ратникам сдирать шкуры, на амулеты отрезали лапы, вырывали зубы, я извелся в нетерпении. Наконец все вернулись в седла, выехали на дорогу, и тут за спиной послышался хруст, треск.

Все выхватили оружие и повернулись в ту сторону. Через кусты ломился некий зверь, сразу несколько копьеносцев выставили перед собой пики. Ветви раздвинулись, к нам выметнулся всадник на хрипящем в изнеможении коне, доспехи помяты, пышный султан сбит, плащ изорван в клочья, волосы в засохшей крови, торчат, как гребень дракона.

Его шатало, а когда конь остановился, всадник упал на землю, перевернулся измученным лицом вверх.

Мы охнули в один голос, а барон Уроншид, упираясь руками в землю, прохрипел:

– Быстро же ходите…

Двое воинов соскочили с коней и подхватил его под руки. Барон поднялся, его раскачивало, как деревце на ветру, но мой изумленный взгляд встретил бестрепетно.

– Ваша светлость, – прошептал он громко, – я передумал. Я с вами, куда бы вы ни шли.

Граф Стерлинг уязвленно вскрикнул:

– Ты не сможешь!.. Тебя нужно добить и утопить в первом же болоте. Только выбрать, чтобы жаб побольше.

Барон ответил прерывающимся голосом:

– Это лучше, чем вернуться с придуманной для меня милостивой ложью. Я никогда потом не отмоюсь.

– Никто бы не знал, – заверил я, подъезжая к нему.

Он покачал головой.

– А я?

Граф Гатер понимающе ухмыльнулся, когда юный барон вздрогнул и начал прислушиваться к себе. Я убрал руку с его плеча и чуть подал коня в сторону. Барон подвигал плечами, морщась, но в глазах удивление, на плече и в районе ребер не зря же пятна засохшей крови на погнутых доспехах.

Я сказал буднично:

– Похоже, сэр Гедвиг тоже может ехать с нами, не слишком отставая. Так что поторопимся.

Трава все так же янтарно-желтая, глаза уже болят от слепящего света, что бьет под веки со всех сторон, даже снизу. Небо беспощадно-синее, ни облачка, что закрыло бы солнце. Воздух накаленный, но прозрачный, копыта сухо бьют в накаленную почву, тоже золотистого цвета, словно спрессованный до твердости камня золотой песок.

С холма видно, как далеко-далеко желтизна резко обрывается, там дальше рощи, зеленая трава, там жизнь, а на этой стороне высится странное уступчатое сооружение рубинового цвета. Даже отсюда видно, что с одной стороны его высоко занесло песком, зато с другой воздушные вихри вымели песчинки до самой земли.

Бобик пробежал вперед и остановился, насторожив уши. Я придержал коня, дожидаясь остальных. В самом деле как будто сплошной рубин, которому руки гигантов придали странную, непонятную форму.

Простучали копыта, нас догнал граф Гатер и, резко подняв коня на дыбы, остановил его рядом с Зайчиком.

Я поинтересовался с беспокойством:

– Это что?

Граф пробормотал:

– Знать бы…

– Что-то мне подсказывает, – сказал я с напряжением в голосе, – это и есть тот самый замок Черной Бронзы.

Граф Гатер возразил неуверенно:

– Я бы не сказал, что это бронза. Хотя из меня кузнец такой же, как и музыкант.

Подъехали граф Стерлинг и барон Уроншид, оба смотрели со страхом, щеки сразу побледнели. Я подумал, что вообще-то их надо под благовидным предлогом отправить в арьергард.

– И не черное, – проговорил наконец граф Стерлинг. – Не черное, в понятном смысле. Я в цветах разбираюсь, у меня жена весь двор ими засадила.

Я смотрел на необычный замок во все глаза, и чем больше смотрел, тем тяжелее становилось на сердце. Нечто гнетущее наваливается, душит, напоминает, что смертному существу здесь вообще появляться не следовало бы.

– Странная форма, – заметил я как можно спокойнее. – На замок мало похоже.

– Возможно, – сказал граф Гатер, – перестроили за века? А в те старые дни это вот и было из Черной Бронзы? Ваша светлость, старые имена живучи… Не только хозяева меняются, но и народы! А названия гор, рек, земель и ущелий как прилипнут… Вы знаете, как в королевстве называют род графа Стерлинга?

Граф Стерлинг моментально вздулся, как рыба-ерш, со стуком опустил ладонь на рукоять меча.

– Граф!.. – произнес он грозно. – Я попрошу…

Гатер воскликнул виновато:

– Простите, дорогой друг!.. Я думал, что раз уже все на свете знают, то почему не просветить и нашего дорогого герцога. Надо хоть что-то веселое…

– Все может быть, – согласился я. – Был Черным, стал Пурпурным. Был из бронзы, сейчас из… вообще непонятно чего. Был крепостью, а теперь… Все просто! Настолько, что голова пухнет от мыслей, будто и не рыцарь.

– Какой дивный цвет, – сказал барон восторженно, – просто распустившаяся роза…

Замок сияет четко и одиноко среди желтого сверкающего песка. Не иначе, как страшная слава Темной Феи охраняет эти удаленные от караванных путей земли. Здесь близко цветущие рощи, зеленые долины, хозяйственный человек сразу бы перекопал все, настроил, огородил, взорвал торжественную тишину мычанием, блеяньем, кудахтаньем, скрипом несмазанных колес…

– Не одежда красит человека, – пробормотал я. – И не квартира… Если человек черный, то… черный. Я имею в виду с черной совестью, черными мыслями и замыслами. Замок по человеку, а не человек по замку, как сказал Иисус.

– Он так и сказал? – спросил барон Уроншид.

– Примерно, – сказал я, – примерно. Мы не фарисеи, чтобы дословно. И юристов у нас нет. Это я так просто, без намека.

Граф Гатер все не отводил напряженного взгляда от дико сияющего радостными цветами дивного замка.

– Что будем делать? – спросил он.

– Атакуем, – ответил я не раздумывая. – Вы заметили, здесь даже птицы не поют! Я уверен, во всей этой долине не осталось ничего живого, даже муравьи ушли… Страх защищает лучше копий, сэр Гатер! Но человек, если он человек, способен преодолеть страх так же легко… ну, почти, почти, как и другие животные позывы. Нелегко животному вести себя не по-животному, но именно так получаются люди и даже человеки.

Он спросил негромко:

– Хотите сказать, настоящая защита там слабая?

– Их защищает репутация, – объяснил я. – Я сам человек с недостаточно светлым прошлым и знаю, как это работает.

Барон Уроншид не отрывал взгляд от замка, лицо стало просветленным, будто увидел ангела.