Влияние морской силы на французскую революцию и империю. 1793-1812 - Алфред Мэхэн

Утро 17 декабря застало силы французов разделенными на три потерявшие друг друга из виду части. При обоих главных начальниках находились один линейный корабль и три фрегата. Второй по старшинству флагман, контр-адмирал Буве, имел при себе восемь линейных кораблей и девять других судов. Согласно полученным приказаниям, он в течение двух последующих суток, 17 и 18 декабря, продолжал идти на W. 19-го числа, вскрыв пакет с инструкциями и придя на меридиан мыса Мизен Хэд, он изменил курс на N. В тот же день к нему присоединилась третья часть экспедиции, и таким образом, под его начальством собралось пятнадцать линейных кораблей и, за тремя маловажными исключениями, все другие суда, кроме бывших с Гошем и Мораром. Груши, непосредственно следовавший по старшинству за Гошем, находился вместе с Буве. Таким образом при адмирале были, в сущности, все силы экспедиции. Недоставало, к несчастью, только души ее – молодого, доблестного и талантливого Гоша, этого серьезного соперника возраставшей славы Бонапарта, надеявшегося Ирландской экспедицией восстановить блеск своей звезды, которая начала уже меркнуть перед звездой его конкурента.

За все время перехода Буве восточный ветер лишь весьма ненадолго сменился ветром юго-западным и, несмотря на весьма густые[82] по временам туманы, все суда, бывшие с Буве 19-го числа – т. е. тридцать пять из числа сорока трех, входивших в состав экспедиции, – находились уже рано утром 21 декабря в полном сборе в виду Ирландского берега. «Великолепная погода, – писал пылкий, неугомонный ирландец Вольф Тон, находившийся на одном из этих судов, – ветер благоприятен, и нечего было бы больше и желать, если бы только наши отсутствующие товарищи были с нами. В настоящий момент мы, идя под немногими лишь парусами, находимся самое большее что в трех лигах от берега, так что я могу различать полосы снега на горах. Что, если генерал не соединится с нами? Если мы, исполняя полученные инструкции, будем крейсировать здесь в течение пяти суток, то англичане нападут на нас, и все будет кончено. Девять часов (пополудни). Мы теперь находимся в назначенном месте сбора; до двенадцати часов (полдня) шли по направлению к берегу и были в это время так близко к нему, что можно было перебросить туда сухарь. В полдень повернули оверштаг и пошли в море, начав таким образом по всем правилам свое пятидневное крейсерство… Мы подошли к бухте Бэнтри, и никогда во всю свою жизнь я не был так взбешен, как в то время, когда мы повернули назад. Продолжаем делать короткие галсы; ветер – противный».

Ветер сделался теперь противным не потому, что он изменил свое направление, а лишь вследствие того, что вершина бухты Бэнтри лежит на ONO от входа в нее. Ветер, благоприятствовавший выходу из Бреста и совершению самого перехода, делался почти прямо противным на последней его части, не превышавшей своей длиной тридцати миль. К несчастью еще, за время плавания к северу по меридиану бухты Бэнтри ветер незаметно отнес флот к западу, так что первым показавшимся в виду береговым пунктом был не Мизен Хэд, лежащий по восточную сторону входа, а остров Дерсей, лежащий по западную его сторону. Если бы суда подошли к берегу в том месте, на которое рассчитывали, то, обогнув вплотную Мизен Хэд, они могли бы попасть в пункт, лежащий по крайней мере на двенадцать миль дальше в глубину бухты, чем остров Дерсей, и стать там на якорь. Теперь, когда судьба перестала баловать экспедицию благоприятными ветрами, явственно стала сказываться ее слабость. Судовые команды, составленные большей частью из непривычных к морю людей с добавлением лишь весьма незначительного числа опытных матросов и стесняемые к тому же на каждом шагу наводнявшими суда массами солдат, не могли управляться со снастями и парусами со сколько-нибудь значительной быстротой. Между тем особенной быстроты действий требовала непрерывная на протяжении тридцати миль лавировка в узкой бухте против свежего противного ветра, когда имело значение даже ничтожное расстояние и, будучи потеряно, оно должно было наверстываться прохождением втрое или вчетверо большего пути, когда требовалось весьма быстро брать рифы у парусов или же поднимать, ставить и убирать их, когда, наконец, каждые полчаса производились перемены в стоявших парусах. Такая лавировка была бы едва под силу наилучшему и хорошо управляемому отдельному судну и служила бы ему прекрасной рекомендацией даже без помех со стороны других судов. Для целого же флота, составленного из тридцати пяти судов, укомплектованных и вооруженных подобно судам Буве, и притом вынужденных беспрестанно давать друг другу дорогу при взаимных пересечках курса, добраться до вершины бухты Бэнтри оказалось невозможным. Между тем они нашли бы там защиту от восточных ветров, свирепствовавших на море непрерывно в течение всей следующей недели.

Всю ночь 21 декабря и весь день 22-го флот продолжал идти лавировкой, к ночи же адмирал с восемью линейными кораблями и семью другими судами стал на якорь у острова Бир, находясь все еще в двенадцати милях от вершины бухты. Остальные двадцать судов остались позади, под парусами. 23-го числа целый день дул крепкий восточный ветер, и ничего не было сделано. 24 декабря погода стихла, и было решено предпринять высадку, хотя другие суда и не подошли, так как они (все двадцать) были отнесены ветром в море. Стоявшие у острова суда снялись с якоря, но идти вперед не могли. «Мы сделали, я думаю, триста галсов, – писал огорченный Вольф Тон, – и не подвинулись по прямому направлению и на сто ярдов». С заходом солнца эскадра снова стала на якорь, и за ночь ветер усилился до степени шторма и дул, не ослабевая, весь день 25 декабря, так что сообщение с берегом на шлюпках установить было невозможно. Между тем сдрейфовало несколько судов и лопнуло несколько якорных канатов. Вскоре после того как смерклось, сдал якорь на флагманском корабль Буве, и «Иммортолите» по дрейфовало к острову Вир. После того как и второй якорь не мог задержать судно, адмирал обрубил оба каната и пошел в море, приказав сигналом и остальным судам сделать то же. На те из них, мимо которых проходил «Иммортолите», приказание это было передано устно. В числе последних был и тот корабль, на котором находился Вольф Тон. Этот корабль, однако же, продолжал оставаться на месте до 27 декабря, когда, наконец, ветер стал стихать, и командир, оставшийся теперь старшим на рейде, созвал военный совет. Ввиду того, что в бухте оставалось всего лишь четыре тысячи солдат и не было ни орудий, ни боевых, ни съестных припасов, необходимых для десанта, этим советом было решено отказаться от высадки. Так как ветер стал переходить к SW, грозя обратиться в шторм, то эта малая эскадра, состав которой сократился до шести линейных кораблей и четырех меньших судов, поспешила уйти в Брест, куда и прибыла 12 января. Контр-адмирал Буве намного опередил их, так как вернулся в Брест еще 1-го числа.[83] К 14 января, т. е. через четыре недели и один день со времени выступления экспедиции, тридцать пять судов из ее состава после различных приключений, которые нет необходимости излагать здесь, вернулись в целости, хотя и далеко не в невредимости, во французские порты. Пять судов (и в том числе «Ситизан»), потерпевшие крушения в самую же ночь отправления, погибли или были уничтожены своими же офицерами, и шесть судов[84] были захвачены англичанами.

Остается еще дать отчет об одном судне, судьба которого послужила драматическим завершением всего предприятия, начавшегося крушением одного линейного корабля и окончившегося еще более печальной гибелью другого. Этот корабль, носивший славное революционное имя «Друа де л'Омм», упорно держался у Ирландского берега вплоть до 5 января, когда, наконец, оставшись одиноким и лишившись всякой надежды, направился обратно в Брест. 13 числа он встретился с двумя английскими фрегатами, одним из которых был «Индефатигебл» Пелью. Оба неприятельские судна стали сближаться с французским кораблем, у которого между тем как раз перед наступлением темноты снесло фор– и грот-стеньги. Дул крепкий западный ветер, и командир «Друа де л'Омм», опасаясь встречи с более сильными и многочисленными неприятельскими судами, решился держать прямо к берегу Франции. В половине шестого подошел «Индефатигебл», сохранивший свою полную способность движения под парусами, и начался бой. Час спустя приблизился на расстояние пушечного выстрела и его спутник, «Амазон». Бой длился в течение всей долгой ночи с немногими лишь перерывами, делавшимися по произволу оставшихся невредимыми английских фрегатов. Что же касается «Друа де л'Омм», то его и без того затруднительное положение усилилось еще падением бизань-мачты, что произошло в половине одиннадцатого. Волнение было настолько сильно, и суда так заливало волной, что команде фрегатов приходилось работать по пояс в воде, тогда как корабль не был в состоянии стрелять из орудий нижней батареи. На «Индефатигебл» – который один только уцелел из участников этого боя – оказалось впоследствии в трюме четыре фута воды. 14-го числа, в половине пятого утра, внезапно открылся берег, который внимательно высматривался с судов. Оба английских фрегата находились тогда несколько впереди «Дройтс де Хомме», на его крамболах. Они привели к ветру, каждый по свою сторону от неприятеля, и легли один на N и другой на S. Как оказалось впоследствии, все три судна находились в открытой бухте Одиерн, образуемой низменным берегом Бретани в тридцати пяти милях к югу от Бреста, между мысом Ра и скалами Пенмарк. После напряженных усилий и сделав два поворота через фордевинд, «Индефатигебл» обогнул наконец эти скалы на расстоянии трех четвертей мили. Когда он уже днем проходил мимо них, «Друа де л'Омм» лежал на боку в глубине бухты, и по нем ходили буруны. «Амазон», положение которого оставляло слишком мало времени для того, чтобы тут с успехом могло быть применено искусное управление, также стал на мель в двух милях к северу. Но тут, однако, и кончается сходство. Хорошо обученная и дисциплинированная английская команда благополучно добралась до берега. Злополучный французский корабль, переполненный людьми, по большей части совершенно непривычными к морю, имел еще вдобавок несчастье стать на мель, лежащую вдали от берега. Для него наступили трое суток ужасных лишений, без пищи и питья. Только 17-го числа шторм настолько стих, что сделалось возможным подать помощь с берега; последний из потерпевших крушение и оставшихся в живых был снят с судна лишь 18 января. Из тысячи трехсот человек, находившихся на корабле при начале сражения, двести шестьдесят были убиты и ранены и двести семнадцать погибли при крушении.