Окопная правда войны - Олег Смыслов

В это число не вошли 13 репрессированных генералов перед войной (в войну) и расстрелянных в годы войны (генерал-полковники — 2, генерал-лейтенанты — 8, генерал-майоры — 3).

По обстоятельствам смерти или гибели 416 генералов и маршала можно разделить на:

— погибших в бою — 185 чел.,

— умерших от полученных ранений — 61 чел.,

— пропавших без вести — 14 чел.,

— погибших или умерших, находясь в плену, — 23 чел.;

— подорвавшихся на минах — 9 чел.,

— погибших в авиационных катастрофах — 12 чел.,

— погибших в автомобильных катастрофах — 6 чел.,

— погибших в результате несчастных случаев — 2 чел.,

— умерших от болезни — 79 чел.,

— расстрелянных — 18 чел.,

— покончивших жизнь самоубийством во избежание плена — 4 чел.,

— покончивших жизнь самоубийством — 3.

Кроме того, за период войны погибли (1), умерли от полученных ранений (2), погибли, находясь в плену (1), пропали без вести (3) — два корпусных и пять дивизионных комиссаров.

Из попавших в плен 80 генералов и комбригов Красной Армии только 12 пошли на сотрудничество с противником. Пятеро бежали из плена и 23 погибли в плену.

Если же говорить о наибольшем уроне, то, естественно, его понес командный состав: почти 89%.

На алтарь Отечества сложили свои головы: командующие фронтами — 4, командующие армиями — 22, их заместители -8, командиры корпусов — 55, их заместители — 21, командиров дивизий — 127 и 8 командиров бригад.

Для сравнения потери генералитета Германии выглядят следующим образом:

— погибло — 963,

— без вести пропало в 3,2 раза больше советских генералов,

— в плену умерло в 8 раз больше советских генералов,

— самоубийством покончили 110.

***

Сегодня не является секретом, что в течение первого и частично второго периодов войны основным видом военных действий являлась оборона, а основной формой военных действий были фронтовые и армейские оборонительные операции. А ведь в предвоенный период в Красной Армии оборону рассматривали лишь как возможный вид боевых действий. При этом в первые же дни Великой Отечественной стало очевидным, что проблема оперативной обороны наиболее полно может быть решена не в армейской, а во фронтовой оборонительной операции.

Более того, война подвергла суровой проверке довоенную теорию оперативного искусства и тактики Сухопутных войск. Она хоть и правильно отражала вопросы подготовки и ведения операции и боя, однако многие теоретические разработки нуждались в пересмотре. Следовательно, как командным, так и научным кадрам пришлось ежедневно и критически осваивать боевой опыт, с огромнейшим трудом преодолевая достаточно серьезные недостатки в теоретической и практической подготовке войск, вырабатывая совершенно новые формы и способы борьбы с противником применительно к реальной боевой обстановке...

В ней как военачальникам, так и командирам, нередко приходилось «сталкиваться с такими явлениями, которые» не предусматривались никакими теоретическими положениями или противоречили им, поэтому возникала необходимость в поиске совершенно новых способов действий. Как правило, на войне более успешно действовали командиры, имеющие высокую теоретическую подготовку. «Но известны случаи, когда военачальники, обладая большими теоретическими знаниями, оказывались малопригодными для практической деятельности, так как не владели искусством управления в сложных условиях обстановки» (генерал армии Махмут Гареев). При этом «... Изучение какой-либо науки совершенно не гарантирует владения руководимым этой наукой искусством, и жизнь нам являет неоднократные примеры так называемых “ученых дураков”, которые, владея в совершенстве широкими научными познаниями, оказываются совершенно несостоятельными в области соответствующего искусства. Одно дело знать, другое — уметь», — писал Е. Смысловский — один из участников дискуссии о военном искусстве в 20-е г.

По рассказу Маршала Советскою Союза С.К. Тимошенко, Сталин в шутку говорил: «Если бы соединить вместе Жукова и Василевского и затем разделить пополам, мы получили бы двух лучших полководцев. Но в жизни так не получается».

«Советское военное искусство формировало полководческое искусство наших военачальников во время войны в ожесточенном противоборстве с очень сильным военным искусством Германии, — анализирует военное наследие советских полководцев профессор М.А. Гареев. — В военной науке и военном искусстве Германии наиболее полно были разработаны весьма изощренные формы и способы дезинформации и достижения внезапности действий, упреждения противника в стратегическом развертывании, массированного применения ВВС для завоевания господства в воздухе и непрерывной поддержки действий сухопутных войск на главных направлениях. В операциях 1941-1942 гг. весьма эффективно строились наступательные операции с массированным применением танковых войск и широким маневрированием силами и средствами.

С точки зрения военного искусства наиболее сильной стороной германского командования было умение постоянно маневрировать силами и средствами как в наступлении, так и в обороне, быстро переносить усилия с одних направлений на другие, хорошее взаимодействие между сухопутными войсками и авиацией. Подчеркнем еще раз, как правило, немецкие командующие и командиры стремились обходить сильные узлы сопротивления наших войск, быстро переносили удары с одних направлений на другие и умело использовали образовавшиеся бреши в оперативном и боевом построении наших войск для свертывания обороны в сторону флангов и развития наступления в глубину. Объективности ради, надо признать, что такие операции, как окружение и уничтожение наступающих советских войск под Харьковом весной 1942 г., или действия генерала Манштейна по разгрому наших войск в Крыму в 1942 г. и некоторые другие, были проведены с большим военным мастерством. Германские командующие и командиры более гибко действовали в обороне. Они в отличие от нас не всегда придерживались принципа жесткой обороны и, когда требовала обстановка, отводили войска на новые рубежи».

Говоря о том, как немцы проиграли войну, мы сейчас часто повторяем, что не в ошибках Гитлера, дело в ошибках немецкого генерального штаба, — оценивая противника, отмечал Маршал Советского Союза Г.К. Жуков. — Но надо добавить, что Гитлер своими ошибками помогал ошибаться немецкому Генеральному штабу, что он часто мешал принимать Генштабу более продуманные, более верные решения. И когда в 1941 г., после разгрома немцев под Москвой, он снял Браухича, Бока, целый ряд других командующих и сам возглавил немецкие сухопутные силы, он, несомненно, оказал нам этим серьезную услугу. После этого и немецкий Генеральный штаб, и немецкие командующие группами армий оказались связанными в гораздо большей мере, чем раньше. Их инициатива оказалось скованной». У нас же, из 24 маршалов и генералов, выдвинутых на роль командующих фронтами в 1941 г., суровый отбор прошли только пять человек, оказавшись командующими войсками фронтов на завершающем этапе Великой Отечественной войны. Это Еременко, Жуков, Конев, Малиновский и Мерецков. Война же в целом выдвинула целое созвездие талантливых полководцев и военачальников... На наше с вами счастье!

***

Маршал авиации А.Е. Голованов в рецензии на книгу о Маршале Советского Союза К.К. Рокоссовском написал буквально следующее: «Если бы меня спросили, рядом с какими полководцами прошлого я поставил бы Рокоссовского, я бы, не задумываясь, ответил: рядом с Суворовым и Кутузовым. Полководческое дарование Рокоссовского было поистине уникальным, и оно ожидает еще своего исследователя».

В своих мемуарах Голованов также не забыл о Константине Константиновиче: «Пожалуй, это наиболее колоритная фигура из всех командующих фронтами, с которыми мне довелось сталкиваться во время Великой Отечественной войны».

И действительно война не застала врасплох генерала Рокоссовского.

Будучи командиром механизированного корпуса, он один смог отстоять свою артиллерию, когда накануне войны войскам КОВО было приказано выслать ее на полигоны, находившиеся в приграничной зоне.

Тогда же, учитывая отсутствие боевой матчасти (укомплектованность на 30%), Рокоссовский ограничил использование танков для учебных целей из опасения оказаться на войне вообще без танков (учебная техника была на износе, моторы оставляли желать лучшего).

С началом войны Константин Константинович взял на себя ответственность на вскрытие особого секретного оперативного пакета за подписью заместителя начальника Оперативного отдела штаба. Хотя его можно было вскрывать только по распоряжению председателя Совета Народных Комиссаров или Наркома обороны.

Далее он приказал вскрыть центральные склады без разрешения сверху с боеприпасами и гарнизонный парк автомобилей. При этом написал море расписок интендантам.