Записки космического контрразведчика - Николай Рыбкин

— Николай, ну зачем тебе это? Ведь ты был подшофе, и никто не знал, что ты офицер и чекист! Сел бы спокойно в электричку и уехал. Ничего ведь серьезного не случилось бы... Сумочку забрали бы и все...

Меня это возмущало, и я отвечал:

— С той сумочкой забрали бы и мои совесть и честь!

Прав я или нет — не знаю, судите сами. Я по-другому не

могу, хотя порой несу серьезные физические потери. Зато моя совесть чиста. А вот рубашку было жалко. Сколько ни искал, найти такую же красивую так и не смог.

«Если послал — то идите!»

Однажды начальник военной контрразведки Чкаловской авиабазы срочно собрал оперативный состав отдела для организации и оперативного обеспечения мероприятий, проводимых высшим военным руководством во главе с министром обороны Дмитрием Федоровичем Устиновым.

Высшие военные чины провели совещание на базе Монинской академии и должны были на двух самолетах вылетать в штаб Группы советских войск в Германии. Поскольку генералы и маршалы разных родов войск были «разогреты» во время ужина, им необходимо было помочь занять свои места в самолетах в соответствии со списками, утвержденными помощниками министра обороны.

Наше руководство понимало, что общение с «лампасными товарищами» предстоит сложное, а потому на развилке к самолетам поставили меня — единственного, кто был в гражданской одежде. Таким образом, исключались возможные попытки поставить меня по стойке «смирно». В общем, думаю, особенно объяснять не нужно... Мне было велено спрашивать фамилию, сверять ее со списком и указывать направление к нужному самолету.

Вначале все шло нормально. Но чем выше были чины, тем сложнее оказывалось убедить их в том, что они летят на другом самолете, а не вместе с министром обороны. И вот в то время, когда Д. Ф. Устинов принимал рапорт командира экипажа у трапа, один из спешащих к министерскому самолету генералов в ответ на мою просьбу назвать свою фамилию просто грубо послал меня «в известном направлении». Причем сделано это было так вульгарно, что я не выдержал и громко высказался в его адрес — разумеется, не так грубо.

Однако такая неожиданная реакция и дерзость «пиджака», как он меня назвал, пришлись ему совсем не по душе, и генерал выдал такую визгливую «трель», что обратил на себя внимание Дмитрия Федоровича Устинова. Тот резко повернулся к матерщиннику и спросил:

— В чем дело?

Генерал обиженно промычал:

— Товарищ министр обороны, меня вон тот вот, — он показал на меня пальцем, — «пиджак» послал на..!

Дмитрий Федорович улыбнулся и, под громкий смех окружающих «лампасников», быстро сгладил ситуацию:

— Ну, так если послал — то идите!

Все, кроме того генерала, были удовлетворены...

Как кончается дружба

Накануне 60-й годовщины Великой Октябрьской революции, в 1978 году, в наш отдел и ЦПК поступило указание встретить делегацию во главе с президентом Сомали Мохаммедом Сиадом Барре.

В 12:00 5 ноября мы, в соответствии с отработанным до мелочей планом, встретили руководителя Сомалийского государства у памятника Юрию Гагарину. Вид у темнокожего гостя был суровый и неприветливый, но все экспозиции он осмотрел, пожал руки героям космоса и уехал — но без традиционного банкета. Тогда мы еще не знали, что Мохаммед Сиад приезжал просить у Леонида Ильича Брежнева оружие для войны с Эфиопией, но получил дипломатичный отказ, почему и возвратился в Могадишо весьма недовольный... А потом, после ноябрьских праздников, мы услышали в телевизионных новостях информацию, что сомалийские власти окружили все советские объекты, практически взяв в заложники многочисленный персонал. А ведь дружба между нашими государствами длилась почти семнадцать лет, и Ленинградский пединститут даже разрабатывал алфавит и правила написания для их языка суахили. Наши военные обучали сомалийцев не только в их «домашних условиях», но и принимали массу курсантов и слушателей во многих военных училищах и академиях Вооруженных сил СССР. Но теперь этой дружбе пришел конец, и из Сомали пошла тревожная информация об издевательствах над советскими и кубинскими гражданами...

Уже 11 ноября я в соответствии со специальным предписанием был готов вылететь с Чкаловского аэродрома. Советское руководство приняло решение собрать в Ташкенте всех обучающихся в СССР сомалийцев и буквально менять их на наших граждан. Сомалийские власти немного притихли, когда увидели на рейде Могадишо наши корабли, и быстро согласились на обмен. Однако тут возникла совершенно иная проблема: оказалось, что многие сомалийские военные совсем не хотели улетать домой, понимая, что там их сразу же пошлют на войну. И они изыскивали способы остаться в СССР или сбежать в «третью страну» по пути на родину. При этом была даже серьезная опасность захвата самолетов — если учитывать, что среди сомалийцев были и летчики.

Когда мы получали инструктаж от наших генералов, собравшихся в Ташкенте, то нам ставили еще и специальные задачи. Так, во время пребывания в Могадишо мы должны были группами добраться до наших объектов и оказать помощь их сотрудникам в ликвидации спецтехники, документов, а также в проведении специальных мероприятий.

Как это часто бывает, рядом с грустным неожиданно появляется и смешное. Так, когда один из больших генералов объяснил нам способы тайного проникновения на спецобъекты и поинтересовался: «Есть ли вопросы?», поднялось несколько рук. Я был в числе спрашивающих. Задали, в частности, такой вопрос:

— Товарищ генерал, как вы представляете наше «тайное проникновение» — в стране, где одни чернокожие, да и с иностранными языками у нас не очень?

Ответ был краток, как выстрел:

— Ночью, блин! — Затем последовали риторические возмущения: — Умники мне нашлись! Чернокожих сотрудников у нас пока нет, запомните! Вам сказали проникнуть — вот и проникайте!

Очевидно, генерал и сам понимал, что все не так просто, как пытались изобразить, а потому он поворчал и успокоился, заговорив уже гораздо мягче:

— Вы уж, ребятки, подумайте и постарайтесь! Скоро, очень скоро у нас будет специальное подразделение для таких целей, и мы перестанем рисковать вами...

Это он говорил о подразделении «Вымпел» и других, о необходимости которых специалисты из КГБ уже многократно задумывались ранее... Посмеялись мы тогда славно, но и долго обдумывали различные варианты действий в Сомали.

С первыми трудностями столкнулись во время перелета по маршруту Ташкент — Карачи — Аден — Могадишо. Вне пределов СССР дружелюбие сомалийских «студентов» закончилось быстро, зато агрессия по мере приближения к дому нарастала. Мы были вооружены лишь пистолетами ПМ, применить которые казалось весьма проблематично. Пассажирам — а летели мы на Ил-18 — было сразу же приказано-предложено места не покидать и туалетом пользоваться только хвостовым.