Полуночные тени - Алёна Кручко

— Да здесь, в кладовку отбежала. Что сказать-то, Колин? Ох, знал бы ты, как я соскучилась!

— Не только ты, — чуть смущенно признался Колин. — У нас в деревне свадьба завтра, приходите. Староста наш дочку замуж отдает.

— Хенну?! — вот так новости! Задавака Хенна женихами перебирала так, будто ждала невесть какого принца перехожего. — За кого, Колин?

— Да за Рольфа же, — трактирщик смутился еще сильней, вздохнул, махнул рукой. Я знала, он считал, что Рольф — самая пара для меня. Да и не только он… — Слышала, Магдалена?

— Слышала, слышала, — проворчала бабушка. — Хлебнет с эдакой фифой.

— И то, — согласился Колин. — Я всегда говорил, жену не по красоте выбирать надо и даже не по приданому. Так придете?

Бабушка задумчиво почесала кончик носа.

— Нет, Колин. И рады бы, да тут нужны. Так что передавай от нас пожелания счастья и все прочее, что положено.

— И за привет спасибо, — я представила рядом Рольфа и Хенну, фыркнула. — Уж если Хенна согласна за кузнецом отстирывать, может, все еще у них и сложится!

— Сама-то не жалеешь? — напрямую спросил Колин.

Я помотала головой. Мы с Рольфом всегда дружили — но не больше. Кто бы там чего ни воображал на наш счет.

А что кольнула все-таки обида — так это понятно. Вон, аж три свадьбы завтра, а я…

Колин ушел, бабуля решила проводить его немного, расспросить о деревенских новостях. Спросила меня:

— Управишься?

— Конечно, — уверила я, — иди. Осталось всего ничего доделать. Ты и так весь день тут у печки, хоть отдышишься.

А сама подумала: очень кстати. Замешу вдобавок к остальному одну штучку лично от себя. Как раз, пожалуй, успею.

И — спать. А то от шума и духоты голова кругом идет, а завтра… Я тряхнула головой. Думать о завтрашнем дне решительно не хотелось. А что думать? Как ни крути, от судьбы своей не уйдешь, что напряла Прядильщица, то и встретишь. Бывает, конечно, когда лишь от тебя зависит, куда свернуть, но… в общем, завтра передо мной таких поворотов не ожидается, надо будет всего лишь прожить день так, как проживется.

А жаль все-таки, что Марти уже перебрался в казарму к Гарниковым ребятам и ел с ними. Хорошо, но все равно — жаль.

Вечером ко мне заглянул Анегард.

— Вот это кстати! — я втянула брата в комнату, закрыла дверь. — А то я уж думала, как бы тебя так поймать, чтоб никто не увидел.

— Зачем? — весело спросил братец. — Я всего лишь хотел узнать, как тебе спится на новом месте, а ты, оказывается, чуть ли не охотиться на меня собралась!

Эх, Анегард, и что ж мне так грустно от твоей веселости?

— Я тут для тебя приготовила кое-что, по секрету. Даже бабушка не знает! На, спрячь.

Маленькая тыковка-горлянка вид имела самый невинный. Куда невинней дорогих стеклянных флаконов и бутылочек. Анегард повертел ее в руках, спросил растерянно:

— Что это?

Я пригнула к себе его голову, зашептала на ухо. Братец захлопал глазами, потом рассмеялся — на сей раз от души, заразительно, так что я невольно разулыбалась в ответ.

— Ну, Сьюз!.. Он же тебе нравится, разве нет?

— Нравится, — призналась я. — А ты мой брат.

— Ну, спасибо, сестренка! — Анегард все еще смеялся, и я решилась. Попросила:

— Ты пригляди там за ним, ладно? Я понимаю, теперь… ну, отец, и вообще… но все равно. Зря я, что ли, его лечила?

— Пригляжу, — кивнул Анегард. — А ты не грусти, ладно?

Да уж постараюсь…

Старый барон, оглядев меня, недовольно поджал губы. Спросил:

— Неужели, Сюзин, ты не могла одеться более подобающим образом?

Я пожала плечами:

— Это самое приличное, что у меня есть.

На самом деле моя праздничная одежда очень даже мне нравилась. Широкая юбка в желтые и рыжие полосы, вышитая рубашка из тонкого отбеленного полотна, рыжая, в тон юбке, безрукавка. Учтя по-осеннему пронизывающий ветер, я прибавила к этому белую пуховую шаль и чувствовала себя вполне нарядной.

— Сшить пристойное платье было нельзя?

— Когда бы?..

— Отец, — вступился за меня Анегард, — ты доведешь ее до слез. Она вчера весь день для меня снадобья варила. К тому же, — брат незаметно мне подмигнул, — наша Сьюз и в таком наряде лучше всех.

— Это верно, — чопорно согласился его милость. — Но тем не менее я прошу тебя, Сюзин, в ближайшее же время озаботиться достойным благородной девицы гардеробом.

— Хорошо… отец.

Его милость Эстегард, барон Лотарский, кивнул и предложил мне руку. Я жалобно посмотрела на Анегарда. Братец виновато шевельнул бровью: мол, рад бы помочь, но…

Тут выбежала Иоланта, повисла у брата на шее. Анегард наклонился к сестренке, зашептал ей что-то на ухо. Ланушка оглянулась на меня, сказала во весь голос:

— Конечно, красивая!

— Ну, спасибо, — засмеялась я.

Губы старого барона тронула улыбка.

— Не замерзнешь? — спросил он.

— Не-е, — Ланушка крутанулась, показываясь; алое шерстяное платье, подбитая белым заячьим мехом длинная темно-красная безрукавка. Хитро взглянула на меня: — А я красивая?

— Очень! — от души ответила я.

— Пойдемте уже, — усмехнулся Анегард. — Красавицы вы наши.

И мы пошли.

Гул голосов, шутки, смех, вопросы и ответы — все это было сзади и до поры не мешало. Хотя люди там, за спиной, наверняка удивлялись, с чего бы это лекарка Сьюз идет первой, под руку с его милостью. Может, думали, что старый барон болен… хотя так оно и есть, вон как дышит тяжело, хрипло… а может, до них уже дошли похожие на правду слухи?

— Мне страшно, отец, — не выдержав торжественного молчания, шепотом призналась я. — Что они все скажут? Бредни менестрельские, да и только!

— Глупости, Сюзин, — негромко ответил его милость. — Тебя не должно волновать, кто что скажет.

Ну конечно! А чего ты ожидала, Сьюз? Сочувствия? Может, ты вообразила, что новообретенный отец тебя по головке погладит и сопельки утрет?

— Поверь, — добавил вдруг его милость, — куда больше это должно волновать меня. Твою мать любили, Сюзин. Да и тебя, как я успел заметить, любят.

Я удивленно покосилась на отца. Встретила внимательный, сочувственный взгляд. Пробормотала:

— Спасибо.

— Не за что, — спокойно ответил барон.

Люди добрые, Звериная матерь! Кажется, я никогда его не пойму…

Мы вышли на храмовую луговину, и страх охватил меня с новой силой. Старый барон покосился недовольно, я плотней запахнула шаль. Пусть лучше думает, что от холода дрожу. Стыдно-то как…

Помоги, Звериная матерь! Тут же две невесты, так почему мне кажется, что все только на меня и смотрят? Сьюз, девонька, ты вообще-то не пуп земли, не надо воображать о себе лишнего!