Лестница из терновника (трилогия) - Максим Далин

Я брожу по городу в обществе «моего друга» Ча и «его нового друга» посла Лянчина. То есть, мы с Ар-Нелем показываем этому кренделю нашу прекрасную столицу.

Ар-Неля это, кажется, развлекает безмерно – а мне, пожалуй, не очень нравится. Я предпочёл бы пообщаться с послом без посредников: мне тяжело смотреть, как Ча дразнит гусей. С другой стороны, я отлично понимаю, что мой личный контакт мог бы не срастись вовсе. Посол – его имя Анну ад Джарата, «Отважный сын человека по имени Джарату», «Львёнок Львёнка», как говорится, сын не самого Льва, а кого-то из его ближайшего окружения – подозреваю, он общается с Ар-Нелем по той же причине, по какой на Земле даже религиозный фанатик тает в обществе хорошенькой девушки. Анну явно воспринимает общество Ча как общество дурное, а собственное в этом обществе пребывание как грех – но ему трудно устоять.

В таком раскладе я, конечно, ему Ар-Неля не заменю.

Мне остаётся только изображать свиту и наблюдать со стороны. Мой милый-дорогой Ча словно нарочно ведёт именно такие беседы, в которых содержится максимум необходимой этнографу информации. Впрочем, Ар-Нель всего-навсего пытается бороться с культурным шоком на свой лад.

А я отслеживаю разницу менталитетов. Северянин подчёркивает собственную утончённость всеми мыслимыми способами – носит больше побрякушек, чем обычно, вплетает в длинные пряди волос у висков яшмовые бусины, благоухает эфирным маслом местных лилий, весь куртуазный до предела. Южанин, подозреваю, считает чистоту и ароматность серьёзным грехом и выглядит даже брутальнее, чем на первом приёме: он без всякой нужды носит кирасу из чернёной стали, накидывает на неё широченный полушубок и кажется оттого вдвое больше себя самого. Ар-Нель на контрасте с Анну изрядно напоминает девушку, но его, по-моему, нимало не смущает его собственный женственный вид. Анну его показная хрупкость и пушистость больше не обманывают: периодически эти двое меряются силами, и у господина посла ещё не зажила ссадина на скуле – Ар-Нель чуток не рассчитал.

А Анну после того боя разгадал тонкий замысел Ча.

– Ты, вот что – ты похож на хищное растение, – стирая кровь с лица, говорит он несколько уязвлённым тоном. – Внешне – цветок и мёд, а внутри – смерть. Ты – это обман.

– Видишь ли, дорогой Анну, – мурлычет Ар-Нель польщённо и протягивает ему белоснежный платочек из собственного рукава, – подобный обман – урок тем, кто не умеет или не желает замечать сути вещей. Не годится судить о чьих-то силах или фехтовальном стиле, не скрестив с ним клинка. Тот же, кто судит, недооценивая противника из гордыни, самоуверенности или глупости – может быть наказан поражением в бою. Это закономерно, не правда ли?

– Ты убивал? – спрашивает Анну.

– Я?! О, Небо! Конечно, нет! Я не жажду отнимать чужие жизни. Я ломал руки, я выбил глаз одному Юноше, который вёл себя недостаточно почтительно… не считая зубов… но убивать! Ты ведь не считаешь меня жестоким, Анну, не так ли?

Я не думаю, что посол ему поверил – но он продолжает проводить в компании Ар-Неля большую часть свободного времени. Старший посол, Эткуру ад Сонна, «Гордость господина Сонну», пятый принц Лянчина, что-то очевидно подозревает и очень не одобряет этого приятельства – но Анну ухитряется улизнуть при любом удобном случае.

Я сопровождаю их двоих на прогулках, как дуэнья. Ар-Нель слишком легкомысленно настроен; я не хочу, чтобы он попал в беду.

Узнаю множество любопытных вещей, которые Анну раскладывает перед Ар-Нелем, как колоду карт.

Уважаемый Господин Посол не умеет писать и читать. В Кши-На население грамотно почти поголовно – в городах даже есть субсидируемые Домом Государевым трёхлетние школы для обучения детей всех сословий каллиграфии, арифметике, истории и закону; для Лянчина грамотность – редкая роскошь. И то сказать, в Кши-На слишком требовательны торговля и ремёсла, уже изобретён печатный станок и печатные книги сравнительно дёшевы – а воину писать-читать особенно без надобности. Для того, чтобы разбирать каракули, нужны писари; роль писаря в свите послов выполняет толстяк-никудышник… хе, вот ведь привычка! Похоже, я начал думать в терминах Кши-На – в Лянчине обрезанного и образованного человека, выполняющего функции секретаря и духовника, называют бесплотным. Он – не раб; к этому сорту людей в Лянчине вообще изрядно другое отношение. Терпимее.

– Неужели он сам согласился стать таким? – спрашивает Ар-Нель, даже не пытаясь скрыть отвращение.

– Иначе ему было бы никогда не попасть в Прайд, – говорит Анну. – Видеть рабынь Прайда могут только Львята и бесплотные. Это правильно.

– Ах, я не могу представить себе благ, которые соблазнили бы меня на такое! – фыркает Ар-Нель.

– Много денег для нищей родни. Защита Прайда. Разве плохо?

Ар-Нель вздыхает.

– Ваш секретарь – самоотверженный и достойный человек. Вероятно, я – избалованный аристократ… Мне, друг мой, ужасно даже думать о таком – но подобный поступок, в какой-то мере, уважаем. Видимо, честь и благополучие Семьи для вашего народа ещё важнее, чем для нашего.

– Вот видишь, – Анну искренне радуется, когда считает, что его правильно поняли.

Вообще, младший посол – не дурак, как мне, прости Господи, сходу показалось. Ар-Нель оценил его вернее, чем я: Анну любопытен, его интересует окружающий мир, а главное – он совершенно честно пытается понять людей, с которыми общается. В этом смысле Анну кажется самым раскрытым из всей лянчинской свиты.

Он повадился рисовать вместе с Ар-Нелем – неумело, забавно, но вдохновенно. Бродит с ним по кварталам, принадлежащим цеховым мастерам, наблюдает за работой стеклодувов, оптиков, каллиграфов, переписывающих стихи на заказ, механиков, чеканщиков, красильщиков шёлка – интересуется самим процессом ремесла, который явно внове ему как зрелище.

Тай-Е, сердце моё – прекрасен. Столица, Сестрёнка, Матушка, подруга самого Князя Дня, им же и оплодотворённая, город – общая возлюбленная и родственница, украшаемая жителями, как украшают любимую женщину – вот что это такое. Река Ши-А, Серебряная Лента – торговый путь с северо-запада; из других мест ведут дороги – и все дороги в Кши-На ведут в Тай-Е. Здесь великолепные дома из известняка и мрамора разных оттенков, от розоватого до тёмно-серого, почти чёрного, с любимыми аборигенами стрелами-шпилями или острыми башенками, с флюгерами в виде штандарта на мече – в кущах ив, неизменной акации и златоцветника. Здесь Государева Академия Наук, Обсерватория, Библиотека и Госпиталь. Упомянутые кварталы ремесленников – явный зародыш промышленного центра. Площадь Гостей, с выстроенными в широкий полукруг торговыми рядами – место, где можно встретить пришельцев из любых дальних мест. Жителей Мо, к примеру: высоких, крепких и соломенно-светловолосых, носящих что-то, вроде длинных шинелей из войлока потрясающего качества – этот войлок и другие изделия из козьей шерсти считаются основной статьёй дохода в стране. Жителей восточных окраин, горной гряды Ит-Ер, матово-бледных, с чёрными кудряшками, обстриженными по плечи, в кожаных куртках, обшитых полосками серебристого меха: эти привозят своё оружие, мёд, сгущёный сок местных плодов, похожий на фруктовую тянучку, и золотые самородки. Суровых обветренных парней из приморья с их диковинными редкостями – вяленными осьминогами и копчёной рыбой ростом с сома или осетра, зубастой, в колючих гребнях, на которую местные глядят с некоторой опаской. Каких-то тропических ребят в куче косичек, ожерелий и браслетов – с песчаным жемчугом, украшениями и посудой из резных самоцветов, тканями, сделанными, по-моему, из хлопка…