Между Гитлером и Сталиным. Украинские повстанцы - Александр Гогун

Вскоре после этого 16-я пехотная венгерская дивизия ушла на Запад. «Карпатская Партизанская армия» исполнила свое обещание прикрыть ее отступление».

Приложение № 6.

Описание разгрома украинскими повстанцами лагеря партизанского соединения Антона Одухи 22–24 июля 1943 года

Описание принадлежит Максиму Скорупскому (куренному УПА «Максу»), не входившему в ОУН, но бывшего идейно близким мельниковцам. В 1944 году он по приказанию командования ушёл в эмиграцию, где и написал мемуары: «Туда, где бой за свободу», отрывки которых и публикуются ниже.

Когда я пришел в лес к лагерю, там царило живое движение. Курень “Осипа” выбирался на операцию против советских партизан. Более точных данных об операции у меня не было, потому что сотня была готова к маршу, и не было времени об этом расспрашивать. Я знал, что одновременно с куренем “Осипа” выбирается на общую операцию также курень “Ворона”. Значит, должна была быть большая расправа над советскими партизанами. У меня не было оружия, и наскоро сотник “Юрий” дал мне какую- то старую винтовку, а ребята его сотни дали патронов и одну гранату. Досадно было мне без пистолета, еще хуже, что винтовка такая плохая, но не было выбора.

Четами руководили четовые, которые были и раньше. Сотник “Юрий” присоединил меня пока что к своему отряду. Бурлачен-ко, как никуда еще не определенный, встретив меня, просил его также взять на операцию. “Юрий” дал свое согласие и, таким образом, у меня был старый товарищ и мы, разговаривая, тянулись в хвосте колонны в походе на Сурожский лес. Это было 22 июля после обеда.

Вечером наш курень прибыл к селу Переморивка и расположился на ночь. В новой сотне, среди незнакомых бойцов и командиров, я чувствовал себя немного не “по-своему”. На квартире с куренным “Осипом” и сотником «Юрием» сначала было тяжело завязать разговор, но позже мы разговорились. Оказалось, что и тот и тот — бывшие члены организации ОУН “М”, очень трезво смотрели на борьбу УПА. С самого начала, когда весной началось партизанское движение, они присоединились к своим односельчанам, которые были в организации ОУН “Б”, и так остались и до сих пор. Они были против “спонтанных” выступлений бандеровцев, но откровенно они не могли выступить против. О разоружении (мельниковцев бандеровцами — А. Г.) куренной “Осип” высказался, что болезненных тем не следует задевать, и перевел разговор на события завтрашнего дня.

По ужину созваны были сотенные и чотовые на командное совещание. Куренной “Осип” разложил на столе подробную карту местности и начал объяснять намеченный план военной операции на завтра. Там узнал я о точных данных. На одной из высоток Сурожского леса, недалеко от села Теремное (Шумского района) находится лагерь советских партизан. Сила лагеря состоит из 200 мужчин большевиков и около 300 поляков с семьями, которые убежали из окружающих сел. Советы и часть поляков были хорошо вооружены и вокруг лагеря были выкопаны позиции для стрелков. Своим пребыванием в той местности советские партизаны парализовали связи УПА и досаждали окружающим селам постоянными грабежами продовольствия, одежды и других домашних вещей. Командование УПА дало приказ любой ценой ликвидировать большевистское бандитское гнездо.

В соответствии с планом, курень “Осипа” с востока, а курень “Крапивы” (он был назначен куренным на время операции) с запада должны были приблизиться к советскому лагерю и, соединив фланги, замкнуть кольцо окружения. Главными командирами операции должны были быть “Ворон” и майор Голубенко.

Наши силы были такие: Дубенский курень “Осипа” состоял из трех сотен: первая сотня “Юрия”, вторая сотня “Борсука”. Третья сотня “Беркута” оставалась на охрану лагеря в лесу.

Вооружение: кроме нормального, то есть — винтовки, автоматы и по три ручных пулемета на чету, сотня “Юрия” маленький расчет тяжелого пулемета “максима” и два минометных расчета: один 50 мм и один 82 мм. Кременецкий курень “Крапивы” состоял из трех сотен: первая — “Гамалии”, вторая — “Камня”, третья — “Петра”. Вооружения было точно такое же, как в Дубенском курене, за исключением одного миномета 82 мм. Операция должна была начаться на второй день в 3 часа утра, то есть 23 июля. Случайной базой Кременецкого куреня было село Сошицы.

Определив задачи отдельным командирам, куренной “Осип” назначил меня заместителем сотника “Юрия”. Совещание закончилось. Командиры сотен должны были провести последние приготовления по сотням, проверить запасы амуниции, наполнить все пулеметные диски и держать хорошо дежурную службу (чтобы никто из гражданского населения не отдалялся из села). Во время тех приготовлений случился досадный случай в сотне “Барсука”. Пулеметчик, чистя свой пулемет, из-за неосторожности оставил один патрон в стволе. Второй стрелок, видев, что диск от пулемета отложен, потянул за спусковой прибор и убил своего товарища, сидевшего возле стола.

Этот случай предвещал на завтра, вероятно, какую-то неудачу, какой-то плохой знак. Целую ночь в нашу квартиру прибывали связные и разведчики, принося разные сообщения и доклады — в основном о положении советов, а потому и в плане операции изменений не было.

Утром стоял тяжелый туман, а даже было холодно. Две сотни нашего куреня без какого-либо звона и шума вошли на край села Теремное, со стороны леса. Потому, что было темно и плохо видно, мы решили подождать, пока подойдет высшее солнце и ветер развеет туман. Выставив посты, войско раскинулось по обе стороны дороги. За пол часа нашего постоя черт принес из леса воз с советскими партизанами. Как мы позднее узнали, они ехали в село за хлебом, — и просто наехали на выставленный нами пост.

Наши часовые открыли стрельбу и советские партизаны, оставив подводу, убежали. Преждевременное рассекречивание могло повредить намеченному плану, поэтому мы силой факта немедленно отправились гуськом, сотня за сотней, в направлении высотки.

Наши проводники (крестьяне) не очень хорошо ориентировались, в каком месте находится советский лагерь, и начали водить нас по лесу.

Первая шла сотня “Барсука” и должна была занять левый фланг окружения, а сотня “Юрия” — правый. Когда мы еще не вошли совсем вглубь лесного комплекса, позади нас на лужайке появилась группа всадников, советских партизан (мужчин 15) и начали кричать к нам, чтобы мы шли на переговоры. В ответ наш пулеметчик послали несколько пулеметных очередей, стреляли тоже и стрелки, бывшие возле леса. Всадники соскочили с коней и, отстреливаясь, залегли. Несколько из них быстро начали отводить коней за бугорок. За пару минут на поле не было видно ни одного “совета”: исчезли, как камфара. Куренной “Осип” очень сердилась, что советские партизаны теперь знают, что мы идем на них наступлением, и будут нас ждать уже приготовленные.

Так оно и было. Когда мы немного задержались со своей сотней, “Барсук” первый подошел к высотке, где помещался лагерь советско-польских партизан. Они подпустили его на расстояние 50, а местами даже на 25 метров и приветствовали огнем. Одним махом сотня “Барсука” понесла большие потери: 8 ребят было убитых, а 7 раненных. Сам “Барсук” был ранен в голову (пуля чиркнула его по черепу). Когда мы подошли с сотней “Юрия” на место, то увидели, что высотку, где окопались советско-польские партизаны, защищает глубокий ров, который окружает подковой полуостров высотки. Во рве протекает родниковая вода. Чтобы идти в наступление, надо переходить ров без какого-либо прикрытия. В самом рве была сотня “Барсука”, не имея ни малейшей возможности двигаться ни назад, ни вперед: “советы” пришпилили ее к месту. От нее мы слышали вопли о помощи. По правую сторону ров был все мельче, а на расстоянии 200 метров под гору даже сравнивался с поверхностью высотки, которая примыкала к склону соседней горы.

Куренной “Осип” дал приказ сотне “Юрия” сломить советское сопротивление и прорваться по равнине к вражескому лагерю. Сотня пошла в наступление. Советские “кукушки” с деревьев начали прореживать наши ряды. Хуже всего было то, что “советы” нас видели, как на ладони, а мы их не видели. Сила огня была такова, что мы были вынуждены отступить на исходные положения, тоже на бугорке, который сравнивался с высотой советов, только между нами была долина. По воздуху отделяло нас от советов 100–150 метров. Сотня начала окапываться, а я получил приказ доставить из села Теремное (где мы оставили обоз и санитарную часть сотни) тачанку с “Максимом” и воз с минометами. Тяжело было, не зная дорог в лесу, проехать с расчетами к передовой наших сотен. Оставляя детали возов между деревьями, в час пришли мы на место назначения.

Сотня “Барсука” находилась во рве. Немедленно наши “мак-симовцы”, окопавшись, открыли сильный огонь по врагу. Советские партизаны притихли, слышно было лишь по их стороне проклятия. “Сыч”, участник операции под Стожком, отмечался на одном и том же “максиме”. Расчеты минометчиков, составленные в большинстве своем из грузин (8 мужчин бывшей банды с “Алешей” вступили в УПА в сотню “Юрия”), искали для себя место. В лесу не легко было найти такого места для миномета, но, наконец, использовали пробел в кронах деревьев и окопались.