Санкт-Петербург – история в преданиях и легендах - Наум Синдаловский

Жила она в доме на Каменноостровском проспекте, и Александров на свои деньги, «радея о народном здоровье», сооружает в саду Народного дома, напротив окон капризной дамочки прекрасный общественный туалет – точную копию загородной виллы баронессы, «неприступной для удачливых выходцев из простого народа». Смотри, как любой житель города пользуется твоим гостеприимством. Оскорбленная женщина съехала и поселилась у Николаевского моста. Но и там Александров строит общественный гальюн под ее окнами. Несчастная дама переезжает к Тучкову мосту, но и здесь ее настигает страшная месть оскорбленного мужчины. Так в Петербурге, одна за другой, появились три «виллы общего пользования», если, конечно, доверять городскому фольклору.

Среди замечательных людей уходящего Петербурга, имена которых сохранило предание, особое место занимает П. И. Чайковский. Гениальный композитор, с 1866 года живший в Москве, тем не менее принадлежит нашему городу. Здесь он закончил консерваторию и училище правоведения, здесь он создал свои лучшие произведения, здесь большинство их было впервые исполнено. Наконец, здесь, в Петербурге, в 1893 году он неожиданно и безвременно ушел из жизни и был похоронен в Некрополе мастеров искусств Александро-Невской лавры. Тайна внезапной смерти 53-летнего, полного сил композитора вот уже целое столетие будоражит умы его соотечественников.

По официальной версии, Петр Ильич Чайковский умер от холеры, проболев всего несколько дней. Поздним вечером 20 октября 1893 года, после концерта, в окружении близких друзей, разгоряченный выпавшим на его долю успехом, он, согласно преданию, зашел в ресторан Лернера, который располагался в то время в помещениях знаменитой в пушкинском Петербурге кондитерской Вольфа и Беранже, что на углу Невского и Мойки, и попросил подать стакан воды. «Извините, кипяченой нет», – ответили ему. «Так подайте сырой. И похолодней», – нетерпеливо ответил композитор. Сделав всего один глоток, он поблагодарил официанта и вернул стакан. Глоток воды якобы оказался роковым. Вместе с тем сохранилась легенда, что вода была кем-то отравлена сознательно – не то злодеем, не то завистником. В очередной, который уже раз, если верить легенде, гений погибает и торжествует злодейство.

Несколько позже, правда, родилась и другая легенда, в распространении которой живое участие приняли отечественные музыковеды. Согласно ей, Чайковский «покончил жизнь самоубийством от отчаянья, заразив себя холерой». В рамках этой легенды становится понятной известная интерпретация последней Шестой симфонии композитора как «музыкального самоубийства, или прощания с почитателями своего таланта». Уже после кончины Чайковского его лечащий врач H. Н. Мамонов рассказывал, как Петр Ильич часто упоминал «черного офицера», который пытается заглянуть в окна его квартиры, видать, хочет что-то «сообщить ему сквозь стекла, а потом, сообразив, что его не слышат, пугающе улыбается и грозит пальцем». Такую трактовку событий подтверждает и скандальная легенда, также утверждающая, что Чайковский умер не от холеры, а покончил жизнь самоубийством, приняв яд, который, согласно одной версии, сымитировал приступы холеры. Будучи, как известно, гомосексуалистом, он якобы «оказывал знаки внимания маленькому племяннику одного высокопоставленного чиновника». Узнав об этом, дядя мальчика написал письмо самому императору и передал его через соученика Чайковского по училищу правоведения Николая Якоби. Тот, увидев в этом скандале «угрозу чести правоведов», собрал товарищеский суд и пригласил на него композитора. Решение суда было категоричным: либо ссылка в Сибирь и несмываемый позор, либо яд и смерть, которая этот позор смоет. Правоведы якобы «рекомендовали второй выход – что он и исполнил».

В этой связи любопытен рассказ о том, что Чайковский и в самом деле смертельно боялся, что о его гомосексуальных наклонностях когда-нибудь узнает император. Правда, о сексуальной ориентации композитора было широко известно. И Петр Ильич, и его брат Модест были окружены «себе подобными молодыми людьми, которых в обществе открыто называли „Бандой Модеста“». Но, говорят, когда царь узнал о странностях композитора, он будто бы искренне воскликнул: «Господи, да знал бы я об этом раньше, я бы подарил ему весь Пажеский корпус».

Оставалась загадкой для петербуржцев и неожиданная трагическая гибель одного из первых русских летчиков Льва Мациевича. Он погиб на глазах тысяч зрителей 7 октября 1910 года во время всероссийского праздника воздухоплавания на Комендантском аэродроме. Пилотируемый им аэроплан потерпел аварию. Между тем говорили, что Мациевичу как члену партии эсеров было дано задание исполнить роль «камикадзе»: убить премьер-министра П. А. Столыпина и погибнуть самому. Мациевич отказался выполнить это задание, и товарищи по партии будто бы тайком повредили ему самолет, который и «сломался в воздухе». По другой версии той же легенды, Мациевич сам покончил с собой после того, как по каким-то причинам не смог выполнить задание партии.

Впоследствии известный в начале XX века предсказатель Сар-Даноил опубликовал в петербургских газетах расчеты, «основанные на цифровых комбинациях с именем, отчеством и фамилией» Петра Аркадьевича Столыпина. Из расчетов следовала точная дата убийства премьер-министра в 1911 году, через год после трагического полета Льва Мациевича. Так что смерть Мациевича, если она, конечно, как это утверждает фольклор, произошла из-за Столыпина, оказалась напрасной. Столыпин, по Сар-Даноилу, в 1910 году не должен был погибнуть.

В тот день, когда погиб Мациевич, на трибунах Комендантского аэродрома находился актер труппы Народного дома Глеб Евгеньевич Котельников, выступавший на сцене под псевдонимом Глебов-Котельников. В свое время Котельников окончил военное училище и может быть поэтому принял близко к сердцу гибель прославленного летчика. Под впечатлением драматических событий, свидетелем которых он стал, Котельников изобрел первый в мире ранцевый парашют для спасения пилотов, терпящих аварию. По одной из легенд, впервые мысль о парашюте пришла в голову Котельникова, когда он загляделся на парусиновые юбки дам, собравшихся на Комендантском аэродроме. Такая небесная юбка могла бы спасти жизнь не одного пилота, будто бы подумалось ему.

А вот о том, что парашют должен быть ранцевым, мы узнаем из другой легенды. Однажды в фойе Народного дома, перед самым началом спектакля, Котельников увидел женщину, у которой неожиданно раскрылась сумочка, откуда выпала и стала разматываться бесконечно длинная, как показалось ему в тот момент, тонкая шаль.

Чем более великими выглядят открытия, тем неожиданнее они посещают головы изобретателей, были уверены обыватели. Знаменитая Периодическая таблица элементов, уверяет петербургский фольклор, явилась Дмитрию Ивановичу Менделееву во сне, после многолетних и безуспешных попыток создать ее в обыкновенных дневных условиях. Менделееву оставалось, проснувшись, только более внимательно и подробно записать ее.

Впрочем, на рубеже XX века находились и средневековые алхимики. В газетах рассказывали о неком охтинском умельце Тимофее Эфиопове, который вознамерился изготовить искусственный алмаз стоимостью в десять тысяч рублей. Для этого, уверял Эфиопов, достаточно с помощью разряда молнии расплавить обыкновенный уголь, который тут же превратится в кристалл алмаза. Уголь умелец сложил в бочку с металлическим стержнем и стал терпеливо ждать грозы. Наконец гроза разразилась. Радостный Эфиопов выскочил во двор, но молния отказалась соединиться с приготовленным ей стержнем и поразила наивного мечтателя. Как рассказывали хроникеры, «хоронили беднягу за казенный счет, разбогатеть он так и не успел».

Чудеса оставались прерогативой небес. В Покровской церкви на Охте хранилась икона Смоленской Божией Матери. Верующие прихожане были убеждены, что только ее заступничеством был прекращен недавний страшный падеж скота, который мог оставить не только охтян без средств к существованию, но и весь Петербург без знаменитого охтинского молока.

Неожиданную известность приобрел в Петербурге изобретательный редактор развлекательных и познавательных журналов «Хочу все знать», «Аргус» и «Синий журнал» В. А. Рапопорт-Регинин. Чтобы увеличить тиражи своих изданий, он сообщил в газетах, что «в определенный день и час войдет в цирке Чинизелли в клетку с тиграми, сядет за сервированный столик и выпьет чашку кофе с пирожными». Хорошо иллюстрированный фотографиями репортаж об этом рекламном событии действительно появился на страницах «Синего журнала», тираж которого мгновенно увеличился.

К концу XIX столетия относится появление в Петербурге легенды о неизвестном страдальце – обладателе столь оглушительного храпа, что более двух суток даже самые терпеливые и снисходительные соседи не выдерживали его присутствия. Ему вежливо отказывали в жилье, и он, неприкаянный, носился из района в район в поисках жилого угла с тем, чтобы через день-другой вновь съехать и опять искать одинокого пристанища. Так продолжалось до тех пор, пока, как рассказывает легенда, он случайно не снял пустующие комнаты на Лиговском канале вблизи Обводного канала. Здесь неожиданно и нашел он ночное успокоение под протяжный оглушительный рев идущих на заклание быков соседнего с домом Скотопригонного двора.