Остров живых - Николай Берг

– Лучше пока детей никуда не отпускать одних, – несколько напряженно говорит Света.

Вот тебе, бабушка, и юркни в дверь. Сижу немного очумевший.

– И что за подарок вы тут летчику дарить будете?

– Сейчас принесу, – отзывается Света и, гибко поднявшись, исчезает в сенях.

– Ну давайте тогда, груз примите, что ли.

– Брось, понимаем, что тебе хочется немного похвастать. Так уже спасибо сказали, все очень к месту. А ты лучше отдохни, чайку попей. К нам на квартиру добраться можно?

– Не знаю, там сейчас не ездим. А что?

– Понимаешь, какое дело. У нашего дома крыша откапремонтирована демократически… Значит, этой весной уже протечки будут серьезнее, чем в прошлом году. Мебель, наверное, вывезти не получится, но хотя бы документы забрать. Рухнет дом, все, что есть, пропадет. Или проплесневеет насквозь.

Это я знаю точно – так и получится. Пару лет назад в Питере была проведена массивная акция по капремонту крыш старых зданий. Денег вбухали безумно. Но дело нужное, конечно, многие старинные дома с 1917–1946 года не ремонтировались. Старые крыши долой, построили новое, все переделали.

А тут и оказалось в первую же осень – протекают все отремонтированные крыши ручьями и потоками. В сотнях старинных домов потопы, жители верхних этажей стали китайские бассейны покупать – на чердаки ставить, чтоб не тазиками воду собирать.

Оказалось, что доски для ремонта были взяты гнилые и слишком тонкие, железо кровельное не того качества, то есть не для таких рельефно-фигурных крыш, ибо тоньше. Зато гораздо больше по размерам, и потому никак не годно это железо, не согнуть его было как должно.

И кровельные работы вели гастарбайтеры из Средней Азии, впервые в руки взявшие молотки и гвозди, совершенно без опыта работы, но зато дешевые в оплате… (Сгоревший купол Измайловского собора не забыли? Та же публика сваркой занималась. Да и то, зачем эффективным собственникам строители-специалисты? Деньги украл, за рубеж перевел, фирму закрыл – ищи ветра в поле. А кинутые гастарбайтеры пущай сами тут крутятся. Может, их за еду еще кто умный и эффективный наймет.)

А так, конечно, мама права – без всяких вещичек, из которых складывается семейная история, жить нельзя. Надо будет прикинуть, когда все более менее устаканится, как заскочить домой и что оттуда увезти. Гм, а куда? У меня же кроме места в казарме-салоне и жилья-то нет. Вот тоже – собрался родителей везти, а куда? Как остальных эвакуированных? Не дело. Может, они и правы, здесь-то вон видно – и уважают их, и полезными они себя чувствуют. Они ж у меня оба строители, а тут строить и ремонтировать – край непочатый. Помолодели даже. Или это от свежего воздуха такое?

Света притаскивает чудовищных размеров револьвер. В ее тонкокостной изящной руке вороненое железо выглядит особенно громадным. Сроду таких не видел, да еще снизу присобачен какой-то нарост. Тут у меня ума хватает сообразить, что это ЛЦУ, только не горит почему-то.

Калибр пугающий. Гнезда под патроны в здоровенном барабане, откидывающемся вбок, скорее под охотничий патрон. Ствол без нарезов. Самоделка, что ли? Да вроде не похоже, самоделка слишком уж толково обработана, заводская выработка явно.

– Ребята эту штуку в брошенной милицейской машине нашли. Вроде бы он под охотничьи патроны, но у нас тут таких нет и вряд ли будут. Если Степа согласится, подарок получится добротный. А с патронами вы поможете. Заодно и к вам летчик привязан будет.

– А как вы тут вообще очутились? Да еще и с детьми?

– Так мы все время так ездим. Весной намечаем маршрут, делаем заначки, чтобы летом не таскать. Детям полезно, многому учатся, да и здоровее становятся. А тут мы только лагерь развернули, друзья звонят из города один за другим, говорят все в один голос, чтоб мы не возвращались, сидели, где сидим. Ой, да что говорить. Потом решили выходить к жилью. За три дня добрались сюда, ваша деревня ближайшая оказалась.

Рассказ прерывают Степан и его приятели, громко вваливающиеся в дом. Прилетели, значит.

– Все, можно отправляться. Поляка пристегнули к креслу как следует и морду ему замотали как арабу в песчаную бурю, даже если и помрет – укусить не сможет. Николай вас уже ждет. Только пока отправитесь, хотел пару вопросов обсудить. По-быстрому.

– Валяйте!

– Нам нужно оружие и боеприпасы. У нас оружия мало – в нашей группе моя «сайга» да карабин Мосина. У тех, кто к нам присоединился, двустволка, АК-74 без патронов плюс помповушка. Да у Максимовых обрез двустволки с чердака… Еще мы смогли восстановить три винтовки из найденных в прошлом году, но из них одна только получилась более-менее рабочая – гильза в стволе была, а две – шомполки однозарядные практически. Патронов, уже говорил, смешное количество. Но у нас есть стволы без патронов. Вот я и хочу предложить обмен. Пилот отказался, а вы, может быть, согласитесь? Раз уж родителей увозите. В Кронштадте боеприпасы к этим стволам найти будет можно, я в этом уверен, а они редкие и дорогие, так что вам выгодно будет.

– Мы остаемся, – говорит отец.

– Что? – удивляется Степан.

– Мы остаемся здесь, – повторяет отец.

– Вот как? Знаете, очень рад. Спасибо! Это замечательно, что вы остаетесь.

Ага, очень замечательно. Просто колесом ходить от радости можно. Только не мне. Мне что-то радоваться неохота. Но спорить с родителями без толку. Если они что решили, я точно не сдвину. Даже если каши наемся и высплюсь.

– Ладно, давайте ваши стволы. Только, знаете, тащите все, что можете обменять. Если и впрямь есть дельное, так следующим бортом смогу забросить наменянное. И побыстрее, если можно. С этим чертовым поляком не рассидишься.

Степан минуту прикидывает, потом решает пойти ва-банк, благо мои родители остаются здесь.

На стол рядком укладывается уже виденный мною револьвер-слонобой, рядом револьвер поменьше, но еще больше навороченный. Тоже никогда не видал такой. Еще два явных «глока» и АК-74.

– А магазины?

Добавляется пустой магазин к «калашу» и три глоковских. Тоже пустые.

Думаю недолго, нечего тут думать.

Кладу свой автомат. Вынимаю магазины из разгрузки, выцарапываю все патроны, какие нахожу по карманам. К новой куртке не успел привыкнуть, промахиваюсь по карманам и обнаруживаю их не там, где ожидал. Всего набирается патронов еще на три магазина автоматных да горстка патриков к ПМ. Макарова отдаю прямо с кобурой. Очень хорошо, что не ПБ, его жальче было бы. Потом добавляю свою новую куртку, а себе забираю с гвоздя древнюю, еще отцовскую болонью. Она расползается в руках, но теплая. Долететь смогу. А там что-нибудь себе найду, тут новая куртка пригодится больше. Я же видел, что там, где у нас давным-давно в коридоре были развешаны старые и немодные одежки, стены стали голыми, а среди людей, живущих в нашей деревне, сейчас заметил пару в знакомых одежках. Видно, не озаботились потеплее одеться, холод же нынче еще собачий, вот и пошла в дело старая одежонка.

Куртка грюкает о стол. Вспоминаю, что во внутреннем кармане лежит «марго».

Забираю себе ее под явно сожалеющим взглядом Степана.

– Мне без оружия тоже нельзя. Мало ли что. Ружья еще не забудьте. Там патроны и всякая прочая полезность. И моему отцу оружие дайте.

– Понимаю, – кивает Степан.

– У меня есть, – отзывается отец и кивает головой – вижу в углу еще одну «мосинку» совершенно жуткого вида. Из бревна топором ложе с прикладом рублено, ствол коричневый от ржавчины. Та самая, которую ударами полена по шомполу перезаряжать.

– Степан, настаиваю, чтобы одно из ружей пошло отцу. Сами понимаете, у меня должен быть стимул сюда мотаться.

Степан кивает еще раз и улыбается. Странно на мрачной физиономии видеть хорошую улыбку. Перекладываю новонабранные стволы в мешки от ружей.

– Ладно. Посидим минутку молча – и пора.

Молчим. Сидим. Пусть домовой наставления даст.

Как всегда, нетерпеливый отец первым говорит:

– Пора.

Пора, так пора.

Проводы получаются неожиданно многолюдными и даже не лишенными некоторой торжественности. Полагаю, что со стороны это напоминает картину «Ляпидевский нашел лагерь Шмидта». Или как там оно на самом деле было, помню только дурацкую песенку:

Капитан ВоронинСудно проворонил,А Шмидт сидит на льдине,Как кукла на перине.

Ну неважно. Понабежало на наш отлет посмотреть не меньше полусотни человек всех возрастов и полов, как, помнится, описала чьи-то проводы одна восторженная журналистка. Густо публики набралось в глухоманную деревушку. Откуда, интересно? До трассы тут неблизко даже по прямой, а по дороге проселочной – и совсем бибини немеряные выходят. Мои потому и поехали рано, что всю весну, как таять начинает, не проехать тут кроме как на тракторе.