Серебряный медведь - Владислав Русанов

Квартал, в котором проживал мэтр Гольбрайн до восстания, сгорел. Почему? Вряд ли кто-либо мог ответить на этот вопрос. В ту ночь выгорела едва ли не треть Аксамалы. Верхний город оказался разрушен почти полностью – парки, дворцы, памятники, храмы, императорский театр и прочее, прочее, прочее… Командир гвардии, генерал Бригельм дель Погго, допустил всего одну ошибку, начиная охоту на чародеев. Он не учел их силы и количества. Ошибка простительная – кто в Аксамале верил, что искусство волшебства начинает возрождаться и обретает все больше и больше поклонников? Тем более в Сасандре не принято ругать покойников. А командир гвардии, верховный главнокомандующий, вся элита имперского жречества погибли в одну ночь. Отчаянно огрызающиеся колдуны, которых беспощадно истребляли и военные, и почуявшие вкус в убийствам обыватели, утянули с собой очень много врагов. Настолько много, что город погрузился в безвластие.

Выскочив из пылающего дома, мэтр Гольбрайн долгое время бродил по ночной Аксамале. Внушительный рост, широкие плечи пожилого профессора, а, в особенности, зажатый в кулаке увесистый посох, которым он весьма недурно владел еще с юных лет, отпугивали от него грабителей и блуждающих в поисках недобитых чародеев горожан. Он видел, как на темных улицах, освещаемых лишь отблесками пожаров, схватывались не на жизнь, а на смерть кучки людей. Если в самом начале гвардейцы находили и уничтожали вольнодумцев без всякого труда, то за полночь среди борцов за свободу нашлись отчаянные головы, сумевшие сплотиться и оказать сопротивление. А уже ближе к утру город охватила самая обычная смута. Из припортовых кварталов полез населяющий трущобы сброд – воры, грабители, профессиональные нищие, просто бездельники и пьяницы. Несколько тысяч оборванцев, включая женщин, стариков и подростков, алчностью и жестокостью не уступавших совершеннолетним мужчинам, захлестнули оставшихся в живых к тому времени гвардейцев, вынудили их обороняться и, обороняясь, отступать к казармам. Загнав военных в убежище, перебив стражников магистрата, чернь принялась грабить. Вот тут уж плохо пришлось ремесленникам с купцами, которые еще пару часов назад считали себя властелинами Аксамалы.

Тогда-то и начались пожары в Нижнем городе, охватившие улицы с самыми богатыми домами. Как мэтр Гольбрайн узнал позже, в это самое время толпа из нескольких сотен студентов и горожан, настроенных враждебно к прежней (да, теперь уже можно с уверенностью называть ее прежней) власти, взяла штурмом тюрьму, освободив известного борца за справедливость, философа, оратора и просто гиганта мысли фра Дольбрайна. Списки его философских трактатов, обосновывающих необходимость смены государственного устройства Сасандры, давно уже ходили по Аксамале. Особенно их любили читать студенты и прочие молодые люди, гордо именующие себя вольнодумцами. Ознакомившись с парой-тройкой трудов Дольбрайна, астролог не мог не признать справедливости большей части высказываемых философом идей. С удивлением профессор узнал, что мыслитель довольно неплохо умеет не только писать книги и воззвания к народу, но и руководить вооруженной толпой.

Студенты быстро очистили прилегающие к Аксамалианскому университету улицы от сброда. Прикончили на месте без суда и следствия десяток мародеров. Показали гвардейцам, что от школяров лучше держаться подальше. Как раз тогда мэтр Гольбрайн и встретил одного из своих бывших учеников. Вельсгундец Гуран постигал науки спустя рукава, как и пристало юному дворянину из западного королевства, но во время восстания проявил серьезность и командирские навыки, став правой рукой фра Дольбрайна. Астролога он забрал с собой, предлагал ему выбрать любое помещение на факультете, но профессор отказался, сославшись на близкое расположение дворницкой и башни для наблюдения за звездами.

Так он и жил с тех пор. Днем невозбранно бродил среди студентов, многие из которых относились к нему с очень большим уважением, ночью наблюдал звезды.

Небесные светила не сулили Сасандре ничего хорошего.

Да и не нужно быть прорицателем, чтобы сказать то же самое.

Скрываемая чиновниками, но теперь выплывшая – шила в мешке не утаишь – смерть императора. Гибель всех власть предержащих аксамалианцев – гражданские министры, генералитет, судьи, Верховный совет жрецов. Разграбление императорской казны и сгоревший безвозвратно архив. История не знала случаев, чтобы государство оправилось от подобного удара и возродилось во всей мощи. Возможно, что-то и удалось бы, если бы все жители великой империи, занимающей одну шестую часть суши, прониклись идеей возрождения страны и приложили для достижения этой цели все усилия.

Сасандрийцы оказались не готовыми к свалившимся на них испытаниям.

Слухи о том, что провинции одна за другой объявляют независимость, достигали столицы. Табала и Лития, Уннара и Тьяла, Вельза и Камата. Вице-короли провозглашали себя королями. Генералы становились главнокомандующими.

Фра Гольбрайн не верил, что в злоключениях империи виновны лишь шпионы Айшасы, их золото и тщательно продуманные сплетни с оговорами. Это было бы слишком просто. Наверняка важную роль сыграла сытая, безбедная жизнь державы, лень и малограмотность простого народа, заносчивость дворянства, равнодушие ко всему, кроме личной выгоды чиновников магистрата и судей, глупость жречества, десятилетиями убеждавшего, что в стране все хорошо, все счастливы, все друг друга любят…

Безоблачная сказка сменилась суровой действительностью.

Каждая из народностей, входящих в братскую, как учил Верховный совет жрецов, семью народов Сасандры, вдруг решила, что именно она кормит и поит, одевает и обувает всю империю. Конечно, говорили барнцы, в Окраине пшеницы хоть отбавляй, зато дерева почти нет. Проживите-ка без нашего леса! На что окраинцы вполне резонно возражали: жить можно и в войлочных кибитках, а что вы есть будете без нашего зерна, кору со своих дубов? Табальцы вздумали беречь овечью шерсть, аруниты – железную руду, каматийцы – виноград и оливки… Всего не перечислишь.

Аксамала стояла на пороге голода.

Поползли слухи о готовящейся высадке халидских пиратов на побережье, о возможном вторжении Дорландии в Гоблану и Северную Тельбию. А уж очередных восстаний дроу и кентавров все ожидали с такой же уверенностью, с какой ждут прихода зимы вслед за осенью.

Как-то мэтр Гольбрайн спросил Гурана, не слышал ли тот что-либо о судьбе Антоло, студента из Табалы и души компании всего подготовительного факультета. Молодой вельсгундец только вздохнул и пожал плечами. Его товарищей отправили в армию вместе с прочими арестантами городской тюрьмы. А уж как там дальше сложилось… Один Триединый ведает.