Из тьмы веков - Идрис Базоркин

Он ломал себе голову над тем, откуда эта голытьба взяла столько денег, чтоб закупить скотину на зарез.

А через некоторое время подосланный им человек принес ему удивительный хабар. Все, кто нуждался в деньгах, чтоб купить скотину, обращались к Калою. Доносчику говорили, будто Калой получил несметное богатство от родителей, через старика, который много лет тому назад приходил к нему из Турции.

«Сказки!» — решил про себя Чаборз. Но не сказал ничего.

Как-то уже весной, когда тропы освободились от гололеда и в логах запахло подснежниками, к Калою на рассвете прибежал гойтемировский парень Галушка. Он и его родственник Долтак не могли забыть, что Калой спас их семьи во время голода. И при удобном случае они всегда были готовы оказать ему услугу.

Калой позвал парня в дом. Но тот отказался. Он зашел за башню, заикаясь, начал рассказывать. Калой с трудом понимал его.

— В-в-вчера к нам п-п-приехал Ч-чаборз… — Бедняга очень страдал от того, что заикался.

Калой слушал его внимательно и понял, что Чаборз приехал не один. С ним какое-то начальство, стража, и они говорят о деньгах, которые Калой роздал односельчанам прошлой осенью. Все они собираются ехать сюда…

Поблагодарив Галушку, Калой отпустил его, а сам сел на камень возле башни и задумался.

Подошла Дали. Она поняла, что мужу принесли недобрую весть. Было холодно. Укутавшись в шаль, Дали стояла, прислонившись к башне, и ждала: Калой не любил, когда ему мешали думать.

— Чаборз собирается к нам, — наконец сказал он. — И, кажется, не один.

— А что ему надо?

— Все хочет дознаться, какие деньги я раздавал! А в общем-то старая история. Продолжает козни своего отца. Хочет один хозяйничать в горах, чтобы все перед ним зад по земле волочили… Только раньше, чем это случится… — Он не договорил, встал и направился в дом.

Дали пошла за ним. Подала еду. Дома никого не было. Орци уехал на пастбище, и Калой посадил Дали с собой. Когда они оставались одни, он бывал ласков с ней и не скрывал, что любит ее.

— Боюсь я этого Чаборза… И особенно когда он с солдатами. По-хорошему они еще ни разу не приезжали сюда… — в раздумье сказала Дали, и видно было, что кусок хлеба не лезет ей в горло. — Что они могут сделать?

— Ничего, — ответил Калой. — Если на то пойдет, я их не выпушу отсюда живыми!

— Побережет нас Бог! Они же не простят нам!

— Только что это… Вечно приходится бояться за старых да малых! Но ты не бойся. Ничего не будет. Позавтракаем — сходи к Иналуку. Скажи, чтоб коней держали в седлах. Он поймет.

Солнце уже было высоко, когда Дали, вернувшись от Иналука, увидела из башни конный отряд. Впереди ехал офицер, рядом с ним — Чаборз. За ними человек десять казаков. Она предупредила Калоя, который возился во дворе с сохой. Засунув берданку и подсумок с патронами под копну сена и положив в карман револьвер, Калой спокойно продолжал крепить сошник.

Башня Калоя стояла на краю аула, и подъехать к ней можно было по широкой тропе, уходившей к перевалу Трех Обелисков.

Оставив казаков на тропе, офицер в сопровождении Чаборза и переводчика подъехал к башне.

— К весне готовишься? — спросил он Калоя.

— С приездом! — ответил Калой. — Слезайте. Заходите, будете гостями!

— Благодарю за приглашение! — ответил офицер. — Нам некогда. Хочу через Джарах спуститься. Но решил проведать тебя. Говорят, ты всю зиму целое село кормил! Богач! А возишься с сохой! Как же это так?

— Понять это просто, — ответил Калой очень спокойно. — Я людям не свое, а чужое раздавал. А для себя, если я сам не поработаю, то взять негде будет!

— Это как же понять — «чужое»? — офицер, явно не доверяя его словам, с любопытством смотрел на Калоя. Держался офицер в седле браво и был еще очень молод. Круто закрученные черные усы придавали его лицу выражение нагловатой смелости.

— Мне отец из Турции прислал туманы. Но я их не зарабатывал. Значит, они не мои. И я отдал их селу…

— Интересно! — протянул начальник. — А может, ты врешь?

— Может быть, и вру, — согласился Калой. — Только что из того, если я и вру? Другого же я не скажу, пока не найдется человек, который докажет, что я раздавал его деньги.

Офицер вопросительно посмотрел на Чаборза.

— А что на это старшина скажет?

Чаборз не ожидал вопроса, закашлялся, но потом, спохватившись, заносчиво воскликнул:

— В голод он угнал мое стадо и роздал его народу, как хозяин! Может быть, и деньги добыл таким же путем?

Калой тяжелым взглядом посмотрел на Чаборза. Злость вскипала в нем.

— Не я, а народ взял твою скотину, когда голод стал валить с ног… А ты хотел бы, чтоб все подохли. Лишь бы ты жил, любуясь своими коровами!

— Так что ж, по-твоему, если у тебя нет, то надо грабить? — взорвался офицер. — Разбойник!

Уже поняв характер Калоя, переводчик замешкался. Но Калой ждал. Он смотрел ему в глаза, желая точнее узнать, о чем горланит эта пестрая сойка.

И переводчик точно перевел слова офицера.

— Скажи ему, что Чаборза не ограбили. Целый аул не может быть грабителем! Скажи ему, что Чаборза не ограбили, потому что не скрывали, что взяли у него. Его не ограбили еще и потому, что обещали вернуть скотину, и вернули. Вернули все. Он не только с коров, с бычков посчитал приплод и содрал его с нас. Шкуру содрал с людей! Разорил вторично! В эту зиму уже не по Божьей воле, а по его воле народ бедствовал! Скажи, что я не разбойник, а пахарь. Но чтоб не оказалось так, что такой начальник говорит неправду, я готов оправдать слово, которым он меня назвал. Только для этого мне надо, чтоб он сказал, где он живет…

— Не болтай лишнего! — строго сказал Калою переводчик. — Знаешь, что он тебе сделает?

— Ты меня не учи! Ты за их деньги брешешь и вправо и влево. Переводи! А то, кому что будет, — это я знаю…

Обозленный переводчик, а с ним и Чаборз стали наперебой пояснять начальнику все, что сказал Калой. Тот взбесился.

— Казаков! — крикнул он.

Чаборз взмахнул рукой, и отряд тотчас подскакал к башне. Но вокруг приезжих уже собрался почти весь аул. Люди с тревогой слушали эту перебранку. Дали, следившая из глубины двора за Калоем, увидев казаков, с воплем кинулась к мужу. И, споткнувшись о колоду, упала. К ней подбежали соседки, подняли, отнесли в дом.

— Кто посмеет шагнуть во двор, — сказал Калой, — пусть считает себя покойником!

Не поняв этих слов, офицер направил было на него лошадь, а казаки вскинули карабины, но переводчик удержал офицера, а двор Калоя до отказа наполнился народом.

— Чаборз! Ты занимаешься не тем, чем нужно! — закричал Иналук. И, обратившись к переводчику, сказал: — Переведи начальнику, пусть он уезжает. Мы никого не трогали. А если он, как и Чаборз, жалеет, что мы не сдохли с голоду, так мы не побоимся умереть сейчас в борьбе с вами, но Калоя тронуть не дадим! Чего вы хотите? Что вам от него надо? Чаборз клевещет на него, потому что боится. Они со своим отцом погубили отца Калоя, мать и дядю его с женой! Русский офицер не знает этого и пусть не лезет в наши дела! Скажи!

Толпа негодующе шумела.

Переводчик поняв, чем может кончиться вся эта заваруха, быстро переводил речь Иналука, стараясь охладить пыл своего господина. Да тот, видно, и сам понял, что здесь можно хватить беды, и готов был ретироваться.

Пригрозив Калою посчитаться с ним за наглость и посулив прислать отряд на постой, он удалился. Горцы с ненавистью смотрели им вслед.

В полдень, когда отряд выехал в низину реки Арам-хи, Чаборз повернул обратно. Он получил от начальника срочное задание: подать на Калоя рапорт и установить за ним негласную слежку для того, чтобы при первом подходящем случае арестовать его и выслать в Сибирь как смутьяна, имеющего непомерное влияние в горах.

Размышляя об этом, Чаборз ехал, бросив поводья.

Тропинка то поднималась вверх и шла по-над пропастью, то сползала к реке и вилась меж кустов дикой розы. Настроение у Чаборза было скверное. Должность старшины приносила ему много хлопот, ставила в зависимость от начальства, заставляла следить за людьми, писать доносы. А это рано или поздно могло кончиться плохо. Он знал, что ингуши не считались с тем, что человека арестовывала власть. Не дай Бог, умрет такой в тюрьме или в Сибири, родственники погибшего тут же объявят кровную месть доносчику или тому, по чьей вине погибший был арестован! Вот и с Калоем может случиться так. Да черт с ним! Чаборз готов заплатить Эги двенадцатью коровами, лишь бы убрать наглеца, который с самого детства стоит на его пути! Он вспомнил игры, в которых Калой побеждал его, драку на поле, подозрения по поводу странной смерти Гойтемира, раздачу стада, изгнание родителей Зору… Он даже стал ревновать жену… И это наполнило его ядом еще большей ненависти. «Но откуда, откуда у Калоя такие огромные деньги? — с жадностью думал Чаборз, снова возвращаясь в мыслях к событиям этого дня. — Конечно, он грабит, — решил старшина. — И на этом рано или поздно я его, негодяя, поймаю! Двух старшин в горах не будет!..»