Король утра, королева дня - Йен Макдональд

перемен: лунно-бледная зеленоглазая девочка сидела на корточках у костра, завернувшись в одеяло, ни с кем не говорила, не поднимала глаз, шевелилась лишь изредка, чтобы лизнуть живот или подмышки. А потом Луноликий объяснил, что до трансформации она была его собакой. Теперь из нее вышел оборотень наоборот: днем собака, ночью человек с самосознанием и интеллектом собаки. На самом деле все ужасные уродства Детей Полуночи были разновидностями ликантропии – днем они были юношами, девушками, собаками, кое-как обустроившими свою жизнь на задворках общества посредством угона машин, воровства в магазинах, мелких краж со взломом, торговли дурью. Когда солнце исчезало за сортировочной станцией, их облик менялся на полуночный.

– Не путай женщину, – сказал тот, кого звали Сумокрошка, и его щеки затряслись, как студень. – Все это не имеет смысла без архива.

Лами кивнула. Пальчики что-то прошипела через дыхательное отверстие. Струны Виолончели как будто вздохнули в знак согласия. Луноликий вытащил из тайника за неплотно сидящими в стене виадука кирпичами синий портфельчик на молнии с какими-то документами и вручил Энье поверх тлеющих углей. Желтые картотечные папки, конверты, разрозненные листочки на скрепках. Дети Полуночи сидели и пили кофе из своих кружек с черными кошками, пока Энья просматривала содержимое тайника. Пальчики поднесла кружку к губам безрукого Сумокрошки.

– Так вот о чем упомянул доктор Рук на видеокассете.

– Нам было поручено сберечь архив, – подтвердил Луноликий. – После убийства мы забрали материал, согласно инструкции.

– Значит, вы подожгли дом.

– Нет. Это они. Они надеялись уничтожить архив и тем самым обезопасить себя.

– Фагусы?

– Некоторые из них.

– Пусть прочитает, – сказал Сумокрошка. – До той поры она ничего не сможет понять.

Лами передавала вокруг костра косячки. Сумокрошка и Пальчики разделили один на двоих; он курил, касаясь губами, она – отверстием в трахее.

Выбирай наугад. Доверься откровению, впусти в себя Святой Дух. Энья вытащила из пластикового портфельчика один из конвертов, начала читать. На заднем плане звучало радио, подключенное к автомобильному аккумулятору, – ночная волна, старые и любимые песни, те самые, от которых настроение становится лучше, если мистер диджей выбирает их для эфира.

Мигмус можно рассматривать не столько как место, нечто пространственно-временное, некую квазиевклидову геометрическую область, но как состояние. Концепция хорошо знакома современной квантовой физике, в которой время – не динамический процесс, а последовательность возвратных состояний, сосуществующих вечно. Такой образ мыслей освобождает нас от наших, по сути, линейных представлений о времени, согласно которым прошлое, настоящее и будущее, словно костяшки счет, скользят по бесконечно длинной спице. Он позволяет нам видеть прошлое и будущее как состояния, а то, что мы называем «настоящим», – как переходную зону между этими двумя состояниями. В качестве аналогии выступает узкая часть песочных часов, благодаря которой неупорядоченным потенциальным событиям будущего придается порядок и кажущаяся последовательность благодаря узкому месту, прежде чем они снова перейдут в беспорядочность и безвременье. Как в будущем, так и в прошлом все события существуют разом, вечно и вне времени. Прошлое есть прошлое, и неважно, прошел ли миллион лет или миллисекунда. Все это одинаково недоступно – все, что должно случиться, находится в будущем, будь то следующая минута или следующее тысячелетие.

Но как же тогда получается, что мы воспринимаем упорядоченный поток событий из будущего состояния в прошлое? Почему, дабы не быть голословным, за вторником 8 октября 1958 года не следует пятница 9 ноября 1989 года или понедельник 10 июня 663 года? Я чувствую, ответ кроется в слове «воспринимать». Безусловно, и будущее, и прошлое как состояния, потенциальные области, содержатся в настоящем: все возможные события ожидают выбора и в математическом смысле одинаково вероятны. Что же отбирает эти события, вынуждая их дефилировать перед нашим внутренним взором во временном порядке, который мы понимаем, то есть от будущего к настоящему и прошлому? Вероятно, не что иное, как человеческое сознание. Сознание как таковое может быть всего лишь завесой, которая отделяет будущее от настоящего и прошлого, отсекает непостижимую анархию всех возможных событий и сводит ее к знакомому нам линейному ощущению времени.

Таким образом, если настоящее является функцией нашего сознания, то и прошлое должно быть в некотором смысле плодом нашего воображения. Выбирая порядок событий, мы выбираем и очередность их перехода между состояниями, из настоящего в прошлое.

Общим для всех народов является понятие времени-вне-времени: Время сновидений, Золотой век, Гиннунгагап [140] – состояние безвременья и неизменности, которое длится (если можно говорить «длится» в контексте того, что, по сути, ко времени не привязано) вечно или могло бы длиться вечно, не случись некое событие – как правило, сотворение человечества, вследствие чего человеческое сознание спровоцировало изменение в неизменности, задействовав концепцию стрелы времени.

(Приписано ниже, тонким и жестким – 3H – карандашом)

…если допустить, что миф-сознание предшествует хроносознанию, то наши далекие предки не были разумными в том смысле, как мы это понимаем. Они воспринимали вселенную напрямую, и в тот период боги, их грядущие ипостаси, до поры обретающиеся в потенциальном пространстве будущих событий, ступали по земле в буквальном смысле.

– Что это значит?

– Читай дальше, сестра.

Будучи творениями подсознания, фагусы находятся вне – или, скорее, ниже – таких нюансов высшей нервной деятельности, как этические или моральные нормы. Вследствие этого они, как и подобает обитателям волшебного мира, являются одновременно восхитительными и опасными, пребывающими за гранью добра и зла, а также совершенно непредсказуемыми. Их единственный этический императив – верность подсознательному желанию (или страху), которое создало их и сформировало характер. Любой из них может быть как вернейшим союзником, так и заклятым врагом.

Концепция Мигмуса как состояния, в котором все прошлые события равноудалены и одновременны, до некоторой степени лишает процесс создания фагуса его мистического ореола.

Хранилище символов Мигмуса постоянно пополняется информацией из человеческого воображения. Что делает мифотворец, так это снимает ярлык «прошлое» с события, индивида, концепции или фантазии в Мигмусе, тем самым претворяет означенный феномен в подлинный фрагмент настоящего.

– Некоторые индивиды обладают генетически обусловленной способностью взаимодействовать с Мигмусом и манипулировать им сообразно топографии своего подсознания. Доктор Рук называл эту способность миф-сознанием.

Из кирпича и бетона, из предрассветного холода просочилось нечто леденящее, пробирающее до истоков ее ци – до глубины души.

– И я одна из таких индивидов.

Может, это был холод не-места, вневременного состояния – Мигмуса?

Существо по имени Виолончель издало внезапный резкий диссонанс. Дети Полуночи в тревоге посмотрели на небо.

– Скоро, Луноликий.

– Вам придется уйти, леди.

– Я же едва начала…

– Пожалуйста. Мы и так подвергаем себя опасности, открыто вступая с тобой в союз. Есть весьма реальная угроза, что, сотрудничая с тобой, мы привлечем внимание нимрода или кого похуже. Тварь сумела