Король утра, королева дня - Йен Макдональд
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Миф-осознающее состояние тесно связано с мистическим экстазом. Вероятно, используя какую-то форму психоделического препарата, можно разрушить стены между сознанием и миф-сознанием, между настоящим, осознаваемым состоянием и Мигмусом.
На мой взгляд, это очень изысканная разновидность психоделии; безусловно, современные синтетические препараты слишком мощные и грубые. Я предпочитаю более старые, более натуральные средства из грибов и листьев некоторых растений. Грибы кажутся особенно многообещающими – существует ряд образцов, способных вызывать психотропные галлюцинации.
Сол пошевелился в глубоком сне. С трудом ворочая языком, спросил:
– Шо читашь?
– Ничего. Ничего, спи. У одного маленького адвоката завтра напряженный день в суде.
Утром мистер Антробус постучался в ее дверь непосредственно перед временем душа-и-мюсли и поинтересовался, не знает ли она, что за странные дела творились минувшей ночью на заднем дворе.
Нет, а что случилось? (Врушка! И кому ты врешь, милому мистеру А.)
Ну, просто он слышал диковинные звуки, когда выпускал кошек. Вроде собаки лаяли. Но это неточно.
Нигилистический ноябрьский дождь по-прежнему лил, лил, лил, лил, когда она шла по грязи к дымящемуся костру Детей Полуночи.
– Это наркотик, верно? Ганнибал Рук создал наркотик, усиливающий миф-сознание.
– Не усиливающий, а создающий… – начал Луноликий, и тут Лами коснулась его рукава.
– Мы должны ей рассказать. – Те из Детей Полуночи, кто был способен выразить согласие, согласились. Вольфвер под одеялом почесала в паху. Лами придвинула свой человеческий торс к костру, застегнула молнию на кожаной байкерской куртке, под которой было неровно обрезанное вишневое трико. – Чего нет в архиве, так это сведений о том, что Ганнибалу Руку в его поисках наркотика миф-сознания требовались помощники. Пятеро. Аспирант-психолог; доктор химии; без пяти минут фармацевт; антрополог, изучающий священные наркотики индейцев Ориноко. Плюс студентка медицинского факультета.
– Вы.
– Это длинная и довольно неинтересная история. Исследование завершилось созданием комбинации препаратов, которые стимулировали области гиппокампа, предположительно связанные с тем, как человек воспринимает время. Конечно, Рук опробовал его на себе. Мы делали заметки, снимали видео. На записи нет ничего интересного, просто бредящий старик в инвалидном кресле, однако он утверждал, что под действием наркотика был способен воспринимать миф-линии – линии человеческой психической энергии, которые благодаря поколениям верующих и суеверных легли поверх физически воспринимаемого ландшафта. Более того, он якобы создал некие протофагусы неопределенной формы. На этом завершилась официальная часть эксперимента, но он мог его повторить без посторонней помощи. Меня бы это не удивило. Вскоре его убили.
– По-твоему, он мог сотворить своих убийц?
– Мы думаем, его прорыв к частичному миф-сознанию оповестил фагусы о его присутствии посредством миф-линий. И Антагониста тоже. Видишь ли, он знал ее лично.
– Она сияла, как чертов маяк, – выругался Сумокрошка с почти священным трепетом.
– Почему его убили?
– Потому что осознающий мифы индивид – любой миф-осознающий индивид – представляет для них угрозу. На самом деле некоторые фагусы весьма дорожат дареной псевдожизнью.
Внезапно Энья поняла, какой вопрос она должна задать: вопрос, который вертелся у нее в голове с того самого момента, как ее впервые привели в это унылое скопление лачуг, вопрос, который, как она всегда знала, не был уместным или правильным. До этого момента.
– Лами… почему вы такие, какие есть?
Пальчики испустила громкий судорожный вздох из трахеотомической раны.
Еще до того, как Лами заговорила, Энья поняла, что она скажет.
– Мы приняли шехину.
– Зачем?
– После убийства Рука мы попытались сами исцелить раны, нанесенные Антагонистом.
– И вы прорвались в Мигмус…
– Сильно переборщили с дозой…
– И коснулись силы, формирующей реальность.
– Нас затянуло. И мы были изменены в соответствии с нашими подсознательными надеждами, страхами, прихотями и фантазиями.
– Боже милостивый.
– Сперва мы подумали… Господи, не знаю я, о чем мы подумали: что умерли и попали в ад, вот о чем. Мы решили, что останемся такими навсегда. Мы не знали, что перемена случается только ночью. Тем не менее этого оказалось достаточно, чтобы лишить нас возможности жить в обществе; оно недоступно для того, кто днем мужчина, женщина или, боже мой, собака – а ночью тварь, какая даже в худшем кошмаре не привидится. Господи, а ведь когда-то мужчины считали меня красивой.
Она заплакала. Луноликий привлек ее к себе. Утешил, как мог. Ее слезы стекали по изгибу его лица-полумесяца.
– Ты знаешь, что можешь все вернуть, – сказал он. – Ты должна это понимать. У тебя есть сила, формирующая реальность. Ты обладаешь способностью исцелять и восстанавливать гармонию. Ты можешь нас изменить.
– Я бы с радостью. По-твоему, я бы не сделала этого прямо сейчас, если бы знала как?
Пальчики протянула Энье что-то на ладони левой руки: маленький прозрачный пластиковый пакетик. Содержимое выглядело как годовой запас обрезков ногтей с пальцев ног и обесцвеченных лобковых волос.
– Шехина, – выдохнула она через дыру в горле.
Шехина: сияющее Присутствие Бога.
– Нет, я не могу. А если я… если…
– Ты должна. Твой дар – не самый великий. Он скудный, и его надо настроить, усилить, выдрессировать, – сказал Сумокрошка.
Она выбежала из картонного убежища под затяжной серый ноябрьский дождь, прочь от железнодорожного виадука и тяжелых товарняков, с грохотом переходящих с пути на путь. Пластиковый пакетик остался там, где она его уронила, – на картонном полу, изъеденном тараканами.
Она нашла мистера Антробуса на лестнице. Он плакал. Когда она спросила, в чем дело, он начал бормотать сквозь рыдания. Он никогда не стыдился своих слез, этот мистер Антробус. Один из его котов не вернулся домой с остальными, когда он ударил вилкой о край банки с кошачьим кормом. Неслыханно. Что-то было не так. Он вышел посмотреть, подзывая «Тигра, Тигра, иди сюда, кис-кис-кис» и звеня его любимой маленькой погремушкой. Он обнаружил труп кота перед домом миссис Бленнерхассет, у гаража номер три.
– Это была жуть, жуть, жуть, – повторял он. – Его разорвали и разодрали на части. Как будто кто-то пытался его сожрать. Мой бедный Тигра. Что за тварь могла сотворить подобное с несчастным малышом?
Энья предпочла не отвечать.
Омри скажет вам, что лайкра – ткань десятилетия. Омри носит черные эластичные комбинезоны с ботинками и до нелепости короткие стеганые куртки-бомберы. Омри выглядит как воплощение радостей тоталитаризма.
Омри работает диспетчером в велосипедной службе доставки. Омри скажет вам, что велосипедный курьер – это уличный герой десятилетия, ибо он вечно в эпицентре ядерного взрыва. Джимми Дин [144] в
