Инцел на службе демоницы 1 и 2: Секса будет много (СИ) - Блум М.

Ряды зрителей опять взорвались аплодисментами. В очереди перед Милой осталась только одна участница, которая тут же направилась к ступенькам.

— Вообще он не сильно пошлый, — Мила заговорила очень быстро, почти тараторя, изо всех сил пытаясь отвлечься беседой, — но мне будет очень стыдно, если все подумают, что он пошлый и что я специально его поэтому выбрала… А он мне просто нравится, этот танец, и к костюму он так хорошо подходит…

Путаясь в словах, она сделала шаг назад — подальше от сцены.

— Но он все равно пошлый… Нет, — Мила замотала головой, будто вступая в спор с самой собой, — лучше пусть его никто не увидит, чем все так подумают, — она затолкала бумажку с номером в карман. — Попробую в следующем году. Да, так и сделаю…

Держу пари, у нее дома уже целая коллекция смятых номерков, которыми она так и не воспользовалась. Выдохнув, словно смирившись с неизбежностью, Мила направилась к столу организаторов, чтобы отказаться от выступления.

— Подожди! — я схватил ее за руку.

Обернувшись, она непонимающе уставилась на меня.

— Но ты же хочешь показать этот костюм всем остальным?

Она растерянно кивнула.

— Тогда я знаю как тебе помочь, — уверенно заявил я. — Но тебе придется меня послушать. Сделаешь, что скажу, и у тебя все получится. Согласна?

Выступление на сцене уже явно подходило к концу: музыка затихала, из зала доносились первые аплодисменты. Еще немного — и вызовут ее. Мила метнула нервный взгляд в сторону судей, а затем торопливо кивнула, словно согласная на все, что я мог ей предложить.

— Тогда слушай… — начал я.

Если Би узнает, что я задумал, она, скорее всего, меня убьет. Но, как я понял, меня тут много кто мог убить, так что уже можно было и не переживать. Я вытянул из-под майки греющийся весь вечер медальон и, подцепив цепочку, снял его с шеи.

— Раньше, — сказал я, — у меня тоже были большие проблемы с уверенностью…

Вообще-то, это не было правдой, однако тянуло на достойное начало мотивирующей речи.

— Но я нашел средство, которое мне помогло…

Мила слушала меня так внимательно, будто от моих слов зависела ее жизнь.

— Вот этот медальон, — как гипнотизируя, я помахал цепочкой у нее перед глазами, — хочешь верь, хочешь нет, но он сам собой снимет все страхи, и с ним у тебя все получится. Просто попробуй…

Даже не спрашивая согласия, я натянул на нее цепочку. Мила послушно склонила голову, позволяя мне. Медальон проскользил по шее и уютно примостился на ее груди, шикарно дополнив фэнтезийный лисий костюм, словно специально для него созданный.

— А как… — начала она.

Заглушая ее вопрос, в зале прогрохотали аплодисменты, а дальше назвали ее номер. В глазах Милы вновь вспыхнул испуг, еще более яркий, чем прежде.

— Просто ничего не бойся, — я положил ладонь прямо поверх медальона на ее груди, чувствуя приятное пульсирующее тепло, — и у тебя все получится…

Приобняв за талию, я сам подвел ее ко входу на сцену, и под волну встретивших ее аплодисментов Мила начала медленно, робко подниматься, будто подумывая развернуться и кинуться назад. Однако с каждой ступенькой ее шаги становились увереннее, а плечи все больше распрямлялись. Оказавшись на сцене, она распушила ладонью хвост, подняла голову и окинула восторженным взглядом зал.

Сейчас ее было не узнать — в ней уже ничего не напоминало ту девушку, которая недавно дрожала от страха. Ее губы растягивала счастливая улыбка, а глаза ярко поблескивали от готовности и возбуждения. Она прикоснулась к груди, словно заряжаясь жаром медальона. Один раз я уже видел, как он действует, когда оказывается на девушке — тогда, когда Леся нацепила его на себя. И в этот раз медальон тоже сработал как надо — возбудив, взбудоражив и раскрепостив получше любых мотивирующих советов.

На сцене заиграла музыка. Свободных мест не было, так что я прислонился к колонне, готовясь насладиться шоу. Грациозно взмахнув руками, Мила начала танцевать, и по рядам стульев понесся изумленный шепот. Да, она была права: ее танец на самом деле был пошлым. Возможно, он не был бы таким пошлым, если бы на ней не было медальона. Однако зря она переживала: в этом ее никто не собирался обвинять. Глаза всех парней восхищенно застыли на ней, а рты открылись, выпуская горячие вздохи — даже члены жюри смотрели на нее так же. Вспышки смартфонов непрерывно взрывали воздух — ее жадно фотографировали, чтобы оставить на память.

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-144', c: 4, b: 144})

Не обращая внимания, будто совсем забыв про толпу перед ней, Мила наклонялась и выгибалась, ритмично двигаясь как у невидимого шеста, с откровенностью и жаром демонстрируя свою фигуру, без малейшего стеснения, не скованная ничем. Глядя на нее, я невольно представлял, как бы она могла двигаться без одежды, например, в моей постели, или в душевой кабинке, или в любом другом месте, где ее можно было раздеть и узнать поближе.

Иллюстрация: https://telegra.ph/file/f91a2f0b283522f41b0b3.jpg

Время от времени она находила глазами меня и посылала воздушные поцелуи — то ли как часть танца, то ли как чистую импровизацию. Толпа взрывалась радостными воплями, но я точно знал, что эти поцелуи лишь для меня, и с нетерпением ждал, когда ее выступление закончится — чтобы перевести их из воздушного в более осязаемое состояние.

Наконец музыка смолкла. В последний раз качнув бедрами, Мила замерла в изящной, как у аниме-фигурки, позе — лишь ее ушки едва заметно подрагивали от удовольствия. Ряды стульев взорвались оглушающими хлопками, несколько парней пылко засвистели, повскакивав с мест. Сейчас бы многие не отказались увести ее куда-нибудь, но, сияя улыбкой, Мила сбежала со сцены прямиком ко мне.

— Видел? Ты видел?.. — она сама схватила меня за руку. — Как же тут жарко! Как же хорошо!.. — другая ее рука опустилась на медальон и потерла его, словно разгоняя жар по всей груди. — Пойдем! Пойдем скорее!..

Она настойчиво потянула меня вперед, и я пошел, радуясь ее пылу и энтузиазму и гадая, куда она меня тащит.

— Ты же видел! Я так давно хотела!.. — ее глаза сверкали восторгом. — И теперь получилось! Аля говорила, что однажды обязательно получится! Ты появился — и получилось! Я теперь хочу тебе кое-что показать…

Да просто отлично! Я уже и сам хотел кое на что посмотреть. Пальцы играючи провели по пушистому хвосту, от которого сложно было отвести взгляд во время ее танца. Интересно, а можно его не снимать? Девочки-лисички у меня еще точно не было. Это тянуло на явную экзотику.

Не выпуская моей руки, Мила провела меня в служебный коридор сразу за сценой. Миновав ряд дверей, мы остановились перед одной и переступили порог огромного просторного зала без окон. Наверное, в обычное время здесь проводились выставки и презентации, но сейчас все пространство вдоль стен занимали ряды импровизированных кабинок, сооруженных из каркаса планок и шторок. В итоге павильон превратился в массовую раздевалку, обслуживающую сразу весь комикон.

Однако, судя по разрывающим воздух звукам, за плотной тканью сейчас если и раздевались, то только для того, чтобы отдаваться. Стоны, шлепки, толчки, вздохи, сдавленные вскрики доносились отовсюду, отлетали от стен, бесстыдно смешивались между собой, превращаясь в единый разнузданный гул, требующий кричать еще громче и двигаться еще активнее — заводя всех, кто это слышит. Кто-то рядом исступленно кончал, кто-то неподалеку только собирался и сладко постанывал. Голова закружилась от мысли, что я попал на оргию, лишь для формальности прикрытую шторками. И хотя здесь не делили партнеров, ощущениями, эмоциями и звуками здесь делились вовсю.

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-145', c: 4, b: 145})

Словно ничего не замечая, Мила воодушевленно тащила меня вперед, и я шел, заводясь все больше с каждым шагом — от стонов вокруг, лишающих любой скромности, от предвкушения, что скоро мы тоже вольемся в этот страстный гул, от мысли, как будет кончать моя лисичка, от капелек пота, стекающих по ее обнаженной шее, и от ее теплой ладони в моей руке. Все вокруг было пропитано сексом, и я будто брел в туннеле возбуждения, видя только стройные бедра перед собой — Мила была моим пунктом назначения. Выход из этого туннеля был входом в нее, лишь так я мог успокоиться.