Тень разрастается (СИ) - Крейн Антонина

Два из них я уже видела, причем в добывании второго принимала непосредственное участие. Остальные были новенькими, незнакомыми. Впрочем, все четыре безмерно походили друг на друга. Сразу видно — комплект.

Патологоанатом ловким жестом перебрал амулеты у себя на груди, как, бывает, лавочники демонстрируют товар неискушенному, падкому на соблазны покупателю. Мол, смотрите, как красиво! А как блестит! А какие-то камешки в центре, да металлические оборочки по краям! Если все сразу возьмете — скидку сделаю, большу-у-у-ую, себе в убыток даже, только никому не говорите, конкуренты засмеют!

— Кстати, Тинави, детка! Помнишь, мы удивлялись, что в Срединном государстве не было никаких Страждущих?

— Помню, — с опаской подтвердила я.

— Это потому что все твои предки до Хинхо назывались Умелыми. Он был Хинхо из Дома Умелых. Ровно до тех пор, пока не тронулся умом. Тогда его переименовали.

— Здорово… — озадаченно протянула я, уже не в первый раз за день не зная, как комментировать все новую и новую поступающую информацию.

Хотя… Да не прозвучит это кощунственно, но нынешняя фамилия мне нравится больше. Так что спасибо, Хинхо. Не зря страдал.

— Хорошо, Мелисандр, амулеты вы нашли, дневники расшифровали, — нетерпеливо кивнул Полынь. — Но яйцо принесли не вы, а Дахху. Поясните.

Мелисандр почесал свой сломанный нос:

— Да-а, с яйцом вышло забавно. Без него купол не открыть. Драконье яйцо — обязательный компонент заклинания. И его Хинхо в 1033 году безмятежно продолбал, что называется.

Дахху успокаивающе погладил драконье яйцо. Мне показалось, он шепчет что-то вроде: «Ну, ну, теперь-то все хорошо…»

Саусбериец перевел дух:

— Дело было так. Хинхо писал, что, когда он вылез из Рамблы и увидел гору трупов, у него буквально опустились руки. А в одной из этих рук было яйцо. Не в этом непотребном состоянии, как сейчас, — Мелисандр негодующе нахмурился на засыпанный сажей шарик, — А в оригинальном. То есть неотличимое от камня. И вот яйцо, значит, выпадает из ослабевшей ладони Хинхо ровнехонько на кучу камешков у стоявшей особняком скалы. Хинхо погоревал на побережье, а потом двинул прочь. Амулеты остались при нем, так как на груди висели. А яйцо мужик забыл забрать, так расстроился. Очухался только несколько лет спустя. «Ежики-матрежики! — думает — А яйцо-то драконье надо вернуть! Хоть немного зло преуменьшить!». Двинул Хинхо обратно на материк, — так его путешествие началось — а там — оба на! Никакой скалы нет. И вообще на поле боя курган откуда-то взялся. Хинхо почесал репу, пострадал, да и махнул рукой… И только потом, в мемуарах, один из его спутников высказал теорию, что скала со спрятанным под ней яйцом и мемориальная скала в некрополе — туда, конечно, совались черные археологи, — это одна и та же скала, кем-то просто перенесенная.

Я припомнила вчерашнюю встречу в «Жеваных тапках»:

— Ты поэтому меня спрашивал о стелле в некрополе, да?

— Бинго, малышка! Думал, откопаю яйцо, круто будет. Но ты сказала, что Дахху ваш там все выжег. Ну я и решил — не судьба.

— Но ведь драконьи яйца не страдают от огня… — нахмурился Полынь. — Даже наоборот.

— А мне откуда было знать? Я ж патологоанатом, а не мастер магических тварей, — пожал плечами Кес.

Полынь покивал и повернулся к Дахху:

— Но вы-то наверняка знали?

Тот согласно закивал. С пиететом переложил яйцо на одну из моих диванных подушечек. Она мгновенно перепачкалась в саже.

Смеющийся, не отрывая любовного взгляда от яйца, заговорил:

— Знал. И про кромен я уже давно знал — мне рассказали о нем бокки, тогда же, когда попросили спасти яйцо из некрополя. Помните нашу битву с упырями и скелетами? Мы с бокки не случайно выбрали огонь. От резкого залпа пламени яйцо по-своему ожило, и, когда вы телепортировались к королю, чтобы спасти Тинави, я с легкостью отличил его от обычных камней. И забрал с собой. Из рассказов Тинави и Кадии я знал, что Мелисандр Кес охотился за амулетами Хинхо. И, услышав, что тот приехал в Шолох — пришел сегодня к нему с предложением открыть купол.

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-144', c: 4, b: 144})

Я с тревогой смотрела на Дахху и яйцо. Друг, зараза такая, перекатывал будущего дракончика с подушки на подушку, и неопрятные пятна сажи непоправимо расползались по дивану. Полные любви глаза Дахху не замечали беспорядка. Но чистюля во мне страдала.

— Может, сейчас тоже яйцо в огонь положишь? — не выдержав, я приглашающе кивнула на камин.

— Нет, не стоит! — возразил лекарь, не поняв намека. — Я и так его передержал — видишь трещины? Если продолжить — дракончик вылупится. Но лучше сохранить таинство ее рождения до встречи со старшими ящерами. Точнее, лучше было бы, — лицо его вдруг потемнело.

Это «было бы» прозвучало похоронным колоколом…

Полынь открыл было рот, чтобы задать напрашивающийся вопрос, но тотчас захлопнул его. А вот Кадия возмущенно спросила:

— А почему в сослагательном наклонении? Вернем дракошу! Сначала купол откроем — потом вернем! — брови ее боевито свелись в центре переносицы.

Мелисандр и Дахху дружно уставились в пол.

— Откроем купол или вернем дракошу — судя по всему, придется выбрать что-то одно, — задумчиво покивал Полынь. — Как я понимаю, яйцо не переживет ритуал.

— Не переживет… — вздохнул Дахху. — Очень жаль…

Внешние уголки его глаз, и так опущенные, совсем сникли.

— Что за дела? — я нахмурилась. — Дахху? Ты хочешь убить нерожденного дракона? Ладно Мелисандр, но ты! Тебе это как в голову пришло?

— По-другому купол не откроешь, — почти прошептал друг.

— А открыть его надо обязательно, — категорично заявил Кес.

Я посмотрела на яйцо. Оно было черным, почти круглым, не слишком-то интересным. От него не пахло жизнью. Вообще. Ни на капельку. Остальные всматривались в реликт не менее сосредоточенно…

Я сложила руки на груди:

— Ну, слушайте, ребят. Нехорошо как-то получается. Если даже забыть о том, что это яйцо, а не просто камень, то остается вопрос вселенского баланса. Как я понимаю, возвращение яйца-самочки может улучшить обстановку в мире. Драконы с ним станут сильнее. А значит — и хранители. Это же полезно для бытия. И для войны со Зверем, как мне кажется.

— Это как устроить потоп, чтобы потушить костер, — помог мне Полынь.

— Вот-вот! — воодушевилась я, кивая. — Ну и дракончика жалко. К тому же.

Куратор закивал мне в такт. Потом лицо его окаменело, и он вдруг поставил вопрос ребром:

— То есть между смертью яйца и смертью Лиссая ты выберешь все-таки смерть Лиссая?

Я выдохнула от неожиданности:

— Нет! Ты что, конечно, нет!

— Но у нас только две опции, как я понял? — вскинул брови Полынь.

Я замешкалась.

— Нет, не надо убивать принца! — вдруг горячо воспротивилась Кад. — Это же совсем не по-человечески!

— По-любому не надо, — согласился Мел.

— Да, лучше купол откроем… — тоскливо протянул Дахху и снова, печально, коснулся яйца, чуть не плача.

Полынь подозрительно заглянул в зеленые глаза лекаря:

— А зачем, господин Смеющийся, вы вообще предложили эту аферу с куполом, если вам так не хочется убивать дракона?

Лекарь отвел взгляд и пробормотал:

— Я просто знаю, что надо открыть купол. Считайте это интуицией. Внутренним голосом. Или пониманием, что человеческая стоит дороже, чем жизнь дракона, как бы больно мне ни было это признать…

— Тут вообще-то можно поспорить, — ни к кому не обращаясь, отметил Полынь и азартно начал грызть выуженный из-за уха карандаш, то и дело кидая на Дахху пристальные взгляды.

Все помолчали.

— В конце концов, можем проголосовать! — прогромыхал Мелисандр. — Только это бессмысленно. Нас все равно уже как минимум трое за то, чтобы открыть купол, верно?

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-145', c: 4, b: 145})

Кадия и Дахху кивнули.

— Так что у нас перевес! — подытожил Мел.

«Какая скоростная у нас получилась демократия,» — подумала я. Но возразить мне было нечего. Не убивать же Лиса, честное слово.

Полынь перестал изображать из себя карандашную точилку: