Драконовы сны - Дмитрий Скирюк

Герта удивлённо заморгала:

— Совсем-совсем не понимает?

— То есть — абсолютно. Тил потерял память. Вот потому-то я и просил тебя помочь.

— Ах, так… Ну, тогда — пройдёмте.

В комнате наверху был круглый стол, накрытый малиновой бархатной скатертью, четыре стула и камин, в котором теплился огонь. С окна свисали легкомысленного бежевого цвета занавески, отделанные по краям голландским кружевом и кисточками, у стены примостился погребец с застеклёнными дверцами. Больше здесь не было ничего, даже традиционного хрустального шара. Всё это совершенно не походило на обычное жилище гадателей, и Жуга слегка растерялся. Гадалка меж тем подошла к буфету, без лишних предисловий нацедила в бокал вина и, осушив его одним глотком, кивнула на стулья:

— Садитесь, — потёрла виски, подняла взгляд на мальчика. — Как твоё имя?

— Тил.

— О, нет, не Тил, а…

— Телли, — поправился тот. — Меня зовут Телли.

— Ты один?

— У него живёт дракон, — вмешался Золтан. — Крылатый, золотой, шести шагов в длину. Зовётся Рик.

— Крылатый?! — обернулась Герта. — Ты сказал: «крылатый»?

— Да.

— Шести шагов… — задумалась она. — Маленький, летать ещё не может… Странно. Он с вами? — Все четверо дружно помотали головами. — Жаль, жаль. Ну, хорошо, взгляну на него как-нибудь в другой раз.

Она опять остановилась возле шкафчика и вновь наполнила бокал. Золтан нахмурился.

— Не пей вина, Гертруда, — с неудовольствием сказал он. — Нам нужно точное предсказание. Если мы не вовремя, то…

— Замолкни, Хагг! — резко бросила та, не дав ему договорить. — Что ты понимаешь в предсказаниях?! Мне впервые в жизни повстречался настоящий эльф, а память вернуть и людям не всегда удаётся… Ладно, — она обернулась. — Телли? Садись сюда, поближе к огню.

— Мне не холодно, — запротестовал тот.

— Всё равно садись. Мне нужен свет.

Она зажгла и укрепила в поставце тонкую, облепленную крошками лучинку; заструился дым. Тил сжался в ожидании волны табачной вони, но вскоре принюхался и успокоился. Травник же, наоборот, недовольно нахмурил брови, но ничего не сказал. Гертруда между тем взяла с каминной полки медальон — каплю полированного серебра на цепочке и присела перед Телли на колени. Покачала медальоном у него перед лицом.

— Расслабься. Успокойся. Не закрывай глаза, следи, как движется вот это. И считай.

— Раз, два, три… — послушно начал Телли. Закончил дюжину и сбился: «Дальше не умею».

— Не страшно. Начинай с начала каждый раз.

— Хорошо… Раз, два…

— Теперь про себя.

Она возилась с ним минут пятнадцать, после чего встала и потёрла пальцами глаза. Встряхнула головой. Нахмурилась.

— Не получается. Мешает что-то. Ну-ка, выйдите. Да-да, все трое. Вон в ту комнату. Золтан! Покажи им… Ну, ты знаешь.

В соседней комнате был стол и полки, сплошь уставленные книгами, пергаментными свитками, поделками из серебра и янтаря, и разными морскими диковинами — кораллами, пустыми черепашьими панцирями, морскими звёздами, раковинами, мёртвыми рыбами и осьминогами в залитых воском банках голубоватого стекла. На подоконнике и полках, в глиняных горшках росли домашние цветы. Везде всё было чисто и по-женски аккуратно.

Вильям при виде такого изобилия книг враз позабыл, зачем они сюда пришли, и осмелел настолько, что решился спросить:

— А можно, я пока книги посмотрю?

Герта вопросительно скосила глаз на Золтана:

— Кто он такой, Хагг?

— Вильям. Он миннезингер[12].

— Ладно, пусть смотрит, только проследи, чтобы он ничего не разбил.

И Герта задёрнула занавески.

Стул здесь был только один, и по какому-то молчаливому согласию никто на него не сел. Золтан остановился у окна, Вильям же двинулся вдоль полок, едва касаясь пальцем книжных корешков. Из-за тяжёлой драпировки еле слышно доносились голоса.

— Интересно она тут живёт, — заметил Жуга, обращаясь к Золтану. — Давно ты с ней знаком?

— Порядочно, — рассеянно ответил тот.

— Она сможет вернуть Телли память?

Взгляд, брошенный Золтаном на травника, показался Жуге укоризненным.

— Она пытается, — мягко сказал он. — И лучше, если мы не будем ей мешать.

— Смотри-ка! — Вилли подхватил за корешок и вытащил какой-то толстый том. — Амирдовлат Амазиаци «Ненужное для неучей»… Жуга! Не хочешь почитать? Тебе должно быть интересно.

— А что это?

— Трактат по медицине.

— Да не умею я. Вот, разве, ты чего вслух прочтёшь…

— Гм! Так… — Вильям раскрыл книгу наугад и начал читать: — «Базилик мелколистный. Лучший вид тот, что похож на чабрец. Природа его горяча и суха во второй степени. А некоторые говорят, что суха и холодна. Она помогает при излишках влаги в мозгу. А с холодной водой обладают вяжущими и смягчающими свойствами. Он открывает закупорку в мозгу и выводит пар. Закрепляет кишечник. Укрепляет грудь и лёгкие и очищает лёгкие от густой слизи. Помогает при лисьей болезни, если смазать соком. А если дать съесть с холодной водой или понюхать, то нагонит сок. И говорят, что его вредное действие устраняет кувшинка. Масргуз говорит, что он помогает при ожоге огнём. Но вызывает головную боль и заставляет много спать».

— Гм, занятно… Только почему всё сразу-то? А ну-ка, зачитай ещё.

— «Жир слона. Если человек смажет им тело, то звери не приблизятся к нему».

— Не знаю, проверять не доводилось.

— «Ох горе свербит, полезти мыться…» А, нет — это переписчик, на полях… А, вот ещё интересно: «Жир крокодила. Гегианос говорит, что если его салом смазать место его же укуса, тотчас же успокоит боль и исцелит».

— Чьим салом? Гегианоса?

— Да нет, крокодила.

Травнику припомнилось чучело огромной ящерицы, виденное им когда-то в доме мага Бривеллиуса. Он хмыкнул и с сомнением покачал головой.

— Может, оно и так, а только вряд ли то поможет, если цапнет крокодил: сдаётся мне, там мазать будет уже нечего.

— «Лисий жир. Успокаивает ушную боль. Если растопить с маслом лилии и кусочек жира положить в ухо, то успокоит также и зубную боль. А если смазать им кусочек дерева или щепку и положить в каком-нибудь углу дома, то все блохи соберутся там. Испытано».

— Однако… — травник выглядел немного ошарашенным. — Знаешь, Вилли, ты там этого… того. Пожалуй, хватит. Как-нибудь в другой раз почитаем.

— В другой раз, так в другой раз, — согласился бард, захлопнул книгу и продолжил своё путешествие вдоль полок.

Из-за драпировки вдруг донёсся топот ног, негромкий смех и быстрая скороговорка. В разговор двоих вмешался кто-то третий. Жуга встревоженно приблизился к двери и, потихоньку сдвинув занавеску, замер, где стоял. Замахал рукою: