Моисей - Петр Люкимсон

Говоря о различных версиях этих событий, нельзя не вспомнить еще одну — все они происходили в рамках одного, затянувшегося на несколько месяцев бунта против власти Моисея. С этой точки зрения, выступление Мириам и Аарона было одним из проявлений бунта, охватившего часть левитов, то есть самую близкую и преданную Моисею группу людей. И апофеозом этого мятежа стало выступление Корея — левита, двоюродного брата Моисея, открыто обвинившего его в узурпации власти и раздаче высоких должностей исключительно горстке своих приближенных.

Бунт Корея (в оригинальном еврейском произношении — Кораха) в том виде, как он представлен на страницах Библии, — это в принципе архетип любого заговора. Сам же Корей — это архетип лидера, являющегося антиподом Моисея, — харизматичного популиста, движимого исключительно жаждой власти и почестей, но представляющего себя прежде всего как сторонника демократии, равенства и выразителя воли народа. Будучи сыном Ицхара, внуком Кеата и правнуком самого Леви, родоначальника левитов, Корей был убежден, что Моисей раздает почести и привилегии исключительно по своему выбору, намеренно обходя при этом его, Корея!

Корей считал себя вполне достойным стать первосвященником, но Моисей определил на эту роль своего родного брата Аарона, а не его! При распределении должностей среди левитов у Корея были все основания надеяться, что Моисей поставит его главой рода Кегата, однако и эта почетная должность досталась его двоюродному брату Элицафану! И это притом что Корей, который, согласно преданию, нашел и ограбил сокровища Иосифа, был самым богатым человеком среди евреев, пользовался большим уважением в среде левитов и, вне сомнения, имел право претендовать на высокое положение в обществе. Словом, если разобраться, у Корея были причины обижаться на Моисея, и он лишь ждал подходящего момента, чтобы высказать свои обиды. И лучшего времени для этого, чем период брожения в народе, трудно было найти.

Однако, согласно устному преданию и «Иудейским древностям» Иосифа Флавия, Корей бросает вызов Моисею далеко не сразу. Для начала он тайно встречается с лидерами колена Рувима и убеждает их в том, что так как их предок был первенцем, то и обязанности первосвященника должен исполнять кто-либо из этого колена или избранный этим коленом левит, а никак не брат Моисея. Кроме того, Корей напомнил, как при освящении жертвенника Моисей даровал честь первому принести дары лидеру колена Иуды Нахшону, сыну Аминадава, хотя, если следовать порядку рождения сыновей Иакова, то первым дары должен был принести вождь колена Рувима. Нахшон получил это право, продолжил Корей, исключительно потому, что тоже является членом узурпировавшей власть семьи Моисея — ведь Аарон женат на сестре Нахшона Елизавете (Элишеве).

В итоге ему удается склонить на свою сторону нескольких лидеров колена Рувима — прежде всего ненавидящих Моисея еще со времен жизни в Египте Датана и Авирама, а также Она, сына Пелета.

Затем Корей направился к лидерам других колен и также начал активно убеждать их, что Моисей узурпировал власть. Все они слышали слова Бога, вновь и вновь повторял Корей, но Бог не сказал при этом, что почетная должность первосвященника и посты глав колен, членов совета старейшин и прочие должны распределяться именно Моисеем. И вообще, если уж делать по справедливости, то роль первосвященника должен выполнять глава того или иного колена. Так как колен двенадцать, то есть совпадает с числом месяцев года, то, чтобы никому не было обидно, каждый лидер колена может занимать этот высокий пост один месяц в году. Эти речи, понятно, тоже нашли отзвук в сердцах тех, к кому они были обращены.

Наконец, Корей решил подорвать доверие к Моисею в среде самых верных ему людей — левитов. И здесь его обвинения были похожими: Моисей взвалил на семьи левитов тяжелую и «грязную» работу (на самом деле, священную работу по перевозке, сборке и разборке Переносного храма, его уборке и охране конечно же никак нельзя было назвать «грязной»), в то время как высокие должности коэнов раздал своему брату и племянникам. Между тем, продолжал Корей, все левиты равны и каждый вполне может служить в Храме в качестве коэна.

Лишь убедившись, что он нашел сторонников и среди левитов, Корей объявляет сбор ближайших и наиболее влиятельных среди них, которых оказывается 250 человек, и в их сопровождении направляется к шатру Моисея, чтобы открыто обвинить его в тирании и узурпации власти:

«Когда они собрались против Моше и Аарона, то сказали им: "Вы берете на себя слишком много, ибо вся община — все святы, и Бог среди них. Так зачем вы возносите себя над общиной Бога?"» (Чис. 16:3).

При этом Флавий добавляет в эту картину важную деталь, помогающую понять суть происходящего: говоря о 250 «мужах именитых», следовавших за Кореем, Библия имеет в виду исключительно тех, кто вошел в Шатер откровения для разговора с Моисеем. На самом деле за этими 250 вождями бунта шла огромная толпа, умело настроенная Кореем против Моисея и готовая забить его камнями.

«Вскоре эти речи распространились дальше, и так как каждый из слушателей мог прибавить что-либо в обвинения Аарона, то подобные обвинения стали раздаваться по всему стану. И вот с Кореем вошли в соглашение двести пятьдесят лучших мужей, решивших как можно скорее лишить брата Моисеева священства, а самого Моисея обесчестить. Также и народная толпа была возбуждена; она даже решила побить Моисея камнями и с этой целью в беспорядке, с шумом и гамом стекалась в народное собрание. Перед Скинией Господа Бога народ стал кричать, что следует изгнать тирана и освободить евреев от гнета того, кто, прикрываясь Господом Богом, издает насильственные постановления. Ведь если бы сам Предвечный выбрал себе священнослужителя, то Он назначил бы на эту почетную должность человека достойного, а не дал бы ее лицу, которое во многом значительно уступает другим; наконец, если бы Господь Бог и хотел бы даровать эту почетную должность Аарону, то Он поручил бы это назначение всему народу, а не предоставил бы его одному брату назначенного».

Итак, обвинения были брошены. Богач Корей обвинил Моисея в гордыне и потребовал всеобщего равенства и выбора первосвященника всем народом, не сомневаясь, что в этом случае будет избран именно он.

Однако Моисей, понимая мотивы, которые движут Кореем, всю беспочвенность, цинизм и смехотворность его обвинений отнюдь не спешит сказать об этом вслух — он осознает, что сейчас, на этой стадии бунта, авторитет Корея так велик, что любые попытки поколебать его лишь укрепят его положение.

Поэтому, согласно Флавию, Моисей в своей речи сосредоточился не на критике Корея, а на нелогичности его главного обвинения — в том, что он по собственной инициативе назначил первосвященником Аарона и вообще несправедливо раздает должности. Главным его аргументом, по Флавию, стало утверждение, что если бы он действительно искал почестей и был бы движим личными амбициями, то он назначил бы первосвященником себя и постановил, что эта должность, как и обязанности коэнов должны передаваться его потомкам, однако он этого не сделал. Одновременно, истово веря в свою миссию и в то, что все, что он делает, — он делает по прямому указанию Бога, Моисей предлагает дождаться утра и испытать справедливость позиции Корея на практике. Пусть все, кто считает, что он назначил Аарона первосвященником по собственной инициативе и на самом деле в Храме может служить любой, говорит Моисей, возьмут совки и возложат благовония на жертвенник воскурений. Если Бог примет все воскурения, то прав Корей. Если же будет принято только воскурение Аарона, а остальные отвергнуты, то значит, прав он, Моисей — Аарон и его потомки и в самом деле выбраны на роль коэнов самим Богом.